Chris Rea - Rea-карнация

Несмотря на то, что зачастую в шоу-бизнесе объявление "прощального турне" не более чем рекламная уловка, заявле­ние легендарного британско­го блюзмена Криса Ри о завер­шении концертной деятель­ности с самого начала не вы­зывало никаких сомнений в своей правдивости, учитывая информацию последних лет о тяжелом состоянии здоро­вья музыканта. Это обстоя­тельство стало причиной ог­ромного ажиотажа вокруг его выступлений в Европе, где все билеты на концерты его Farewell Tour были раскупле­ны еще до начала турне. На постсоветском пространстве Крис Ри дал 6 концертов: в Ки­еве, Москве, Санкт-Петербур­ге, Вильнюсе, Риге, Таллинне. Корреспондент Jazz-Квадра­та побывал на первом из них — в Киеве — 7 марта 2006года, где нам представилась воз­можность лично пообщаться с мэтром, за что мы благода­рим концертное агентство "АСА".

...Огромный дворец "Укра­ина" чуть ли не под потолок заполнен поклонниками ли­ричных и мелодичных бал­лад Криса Ри. Кто-то пришел сюда за хитами, которые во все времена так выручали ра­дио-диджеев, кто-то из инте­реса не только к музыке, но и состоянию здоровья Криса Ри: хватит ли у него сил на полноценное шоу или это будет "лебединая песня" в худших традициях "про­щальных шоу"?

Но как только Ри уверен­ной походкой вышел на за­литую голубым светом сцену, как только взял первый ги­тарный аккорд и своим хриплым баритоном пропел первые строки Jazzee Blue, все опасения развеялись в этом голубом тумане блюза — он находится в отличной музыкальной и вокальной форме! Накануне Ри жало­вался, что немного охрип, и скучает по семье, потому что даже на свой день рождения (он отметил его 4 марта) не смог вырваться домой. Но хрипота в голосе и тоска в ду­ше — это ли не лучшие друзья блюза? Так что это был один из самых удивительных концертов, на которых мне при­ходилось бывать! Человек, которому хирурги вырезали почти все внутренности, а врачи вообще запрещают выходить на сцену, не то что­бы отправляться в концерт­ное турне — он два часа оты­грал как на одном дыхании, ни на минуту не дав залу за­скучать ни на одной из 20 ис­полненных композиций!

Как и было обещано са­мим музыкантом, програм­ма концерта включала в себя все самые достойные, по мнению самого Криса Ри, композиции с более чем 20 его CD. Началась ретроспек­тива с исполнения Jazzee Blue (также называется соб­ственный лэйбл музыканта) на голубой гитаре на зали­той голубым светом сцене с висящими на длинных про­водах лампах с круглыми же­лезными абажурами, созда­ющими атмосферу полупод­вального прокуренного блюз-кафе где-то на задвор­ках планеты... На второй ком­позиции кроме гитары Ри играет на гармошке, в треть­ей — на банджо. Всего за вре­мя концерта музыкант сме­нил 7 гитар, меняя их прак­тически на каждой компози­ции (была среди них и самая легендарная в коллекции Ри Pink Fender Stratacaster 1963 года выпуска). Трое музыкан­тов полукругом (клавишные, бас, барабаны) и Крис Ри в центре сцены. Его фирмен­ный пронзительный "слайд" и волнующий хрипловатый баритон: взаимодействие тремоло поющей гитары и бархатистого прокуренного голоса — козыри стиля Кри­са Ри.

Уже на третьей песне зал криками стал умолять сыг­рать легендарную Road to Hell. Но у Криса намечен свой путь по страницам дис­кографии, и с банджо в руках он затягивает Where The Blues Come From, а потом свой главный гимн любви Josephine — посвящение до­чери, с гениальным припе­вом "... I send you all my love". Замечу, что на протяжении всех четырех первых компо­зиций зал аплодировал без остановки, все время (!), со­вершенно не мешая музы­канту, который так отрешен­но играл и пел, что казалось, словно он задумчиво в оди­ночестве листает альбом со своими старыми фотогра­фиями и совершенно погру­жен в медитацию своих вос­поминаний...

Звучит Easy Rider, затем Dancing Down The Stony Road, следом — экстра-романтичная баллада Julia (по­священие второй дочери), Somewhere between highway 61 & 49, Can Hear Your Heart­beat, в которой Ри продемон­стрировал свое мастерство в исполнении большинства существующих инструмен­тальных стилей. Компози­цию увенчала продолжи­тельная импровизация, во время которой музыкант с легкостью переходил от поп-рока к реггей, кантри, фьюжн и блюзу. Право же, было в этом какое-то вол­шебство: люди, знающие творчество музыканта в наи­более доступном варианте хитов Looking for the Sum­mer, On The Beach, Josephine — заворожено, чуть ли не ды­ша, слушали блюз в класси­ческих "корневых" традици­ях, в котором гитарные соло Ри, соединяясь с неимовер­но мощной и чистой по зву­чанию ритм-секцией, каза­лось, порой, расширяли и без того огромное пространст­во зала. Замечу, что качество звука на концерте, как и све­товое оформление, были идеальными: как отмечали киевские музыкальные обо­зреватели, выставить такой качественный звук во Двор­це "Украина" до Ри удавалось немногим.

И, наконец, в свете крас­ных прожекторов Крис Ри заводит свою аппокалиптическую симфонию Road to hell, и зал просто взрывается от восторга, и в экстазе поет вместе с ним! Это была пер­вая кульминация концерта: музыканты на минуту уходят со сцены, но рев зала тут же возвращает их обратно иг­рать первый бис, On the beach. Крис Ри делит зал по секторам, заставляя по оче­реди баритоном подпевать "I say Yeah! — YEAH!". Вместе с припевом из зала летят на сцену букеты (секьюрити не позволяли лично вручать цветы музыканту). Как вдруг на сцену запрыгивает моло­дой человек с букетом жел­тых роз, и, догнав Криса, пы­тается обнять его и сказать пару слов благодарности, прежде чем его силой утяги­вают со сцены охранники с каменными лицами и уша­ми.

Благодарный за такой теп­лый и искренний преем. Крис Ри выходит на второй бис со знаковой композици­ей Fool (If You're Think It's Over) ("Дурак, если ты дума­ешь, что это конец"), и завер­шает концерт, успокаивая зал балладой-колыбельной Moon River, исполненной практически a-capella..

После концерта люди рас­ходились с выражением только что пережитого счас­тья на лицах и легким сожа­лением. "Легким", потому что всем стало совершенно ясно, что объявленное Кри­сом прощание — не тоталь­ное: он находится в такой ве­ликолепной музыкальной форме, в которой просто не­возможно полностью забро­сить музыку. Не будет больше концертных туров — но му­зыка будет!

Анастасия Костюкович: Господин Ри, ваш по­следний проект Blue Guitars со 137 новыми композициями вышел на 11 CD! Расскажите, как вы решились на такой ог­ромный труд?


Chris Rea: Я сделал это из любви к блюзу, скорее всего. Для меня было крайне увле­кательным занятием экспе­риментировать и узнавать, как разные стили блюза мо­гут взаимодействовать меж­ду собой. Каждый месяц я по­святил отдельному виду блю­за. Мы даже специальное оборудование устанавлива­ли в студии, которое исполь­зовалось в прошлом для за­писи именного этого вида блюза. Потому что есть суще­ственные различия между звучанием нью-орлеанского и чикагского блюза, напри­мер. И для таких гурманов как я и мои музыканты это совершенно увлекательное занятие — воспроизводить эту разницу. Так что это не был для нас тяжелый труд, а только радость. Но для моего менеджера все это свести вместе в один box-set было очень сложно.

Правда ли что это по­следний проект, в кото­ром вы выступите под своим именем? В пресс-релизах тура говорилось, чю далее вы будете запи­сываться исключитель­но как член трио The Fire Files.



Нет-нет, это не так! Я толь­ко сейчас понял, кто я такой, и могу двигаться дальше. Вы ведь знаете, что несколько лет назад я очень серьезно забелел и принял решение: раз так мало у меня осталось времени, я потрачу его толь­ко на то,что хочу делать. И я начал новый отчет с испол­нения госпея-бтюза. И больше не намерен уходить в сто­рону от блюза.

А как же ваше увлече­ние живописью: это не уход в сторону от музы­ки?

Это был "запасной поли­гон". В 2000 году я заболел, и после этого остался без под­желудочной железы, без желчного пузыря. Тяжелое было время, потому что мне пришлось провести в госпи­тале 16 недель подряд. После клиники я еще провалялся дома почти полгода, пока не стало ясно, что я могу хоть как-то функционировать без строго медицинского наблюдения. Целый год про­шел, прежде чем я просто смог выглянуть в окно, по­смотреть, что происходит там, в жизни снаружи... В то время моя бедная жена иска­ла хоть какое-то творческое занятие для меня, потому что я не мог играть на гитаре. И решила, что мне не плохо бы попробовать рисовать. Она очень мудро сказала мне: не просто "учись рисо­вать", а "давай побалуемся красками". Многие люди, ко­торые принимаются за та­кое "баловство", уже на вто­рой неделе рисования пони­мают, стоит ли дальше этим заниматься, получится ли что-то из этой затеи. Я, начав с баловства в краски, посте­пенно втянулся в это заня­тие. А теперь живопись для меня как гольф. Все мои дру­зья играют в гольф — а я ри­сую.


Люди покупают ваши картины, так же как му­зыкальные альбомы?

Пока что я не нарисовал ни одной картины на прода­жу. Я считаю себя учеником в живописи. И хочу продол­жать чувствовать себя тако­вым. Я не хотел бы, чтобы бы­ло так, как в музыке, чтобы надо мной что-то довлело, что-то заставляло меня этим заниматься, кроме моего же­лания. Мне кажется, если ду­мать о том, купят твои карти­ны или нет, все удовольствие от занятия живописью быст­ро испарится. Я хотел взять с собой в тур несколько моих картин, но не стал этого де­лать, потому что они очень большие: 2x1,5 метра. Их можно увидеть в моей книге. А проекция некоторых кар­тин будет во время концерта на сцене.

Главная "модель" на ва­ших картинах — голубая гитара. Скажите, вы по­мните свою первую ги­тару?

Да. конечно, это был Hoffner! Она была куплена в second-hand'e за 28 фунтов. Сейчас дома у меня всего три гитары, они настроены на разные блюзы. В тур я взял 8 инструментов, пото­му что люди в концертном зале не хотят ждать, пока я настрою гитары — прихо­дится все время менять ин­струменты.

Вы объявили, что Fare­well Tour — это ваше по­следнее концертное тур­не. Вы легко расстаетесь со статусом гастролиру­ющей звезды?


Ну, никакая не звезда! И ни­когда не был. Помню, еще во время моего самого первого турне по США у меня исчезло ощущение, что я могу сам что-то делать в своей карье­ре. Я словно превратился в небольшую курицу, которая несет золотые яйца. И я ска­зал себе: стоп! Больше ни ша­гу в эту сторону! Rock-stars — не мои герои. Мне нравятся музыканты. Хотя своих доче­рей я вожу на концерты звезд,- мне тоже иногда нра­вится смотреть на их звезд­ную жизнь, но я никогда даже не думал, что буду какое-то иметь кним отношение. Рок- звезды — это особый тип лю­дей. Это слишком сложно быть таким парнем. Тогда вот так просто не посидишь. Я ведь не заставил вас долго ждать себя, пока меня приче­сывали и делали make-up? Я лучше буду'тратить время на исполнение своей музыки до конца жизни, чем сделаю три записи и все остальное вре­мя посвящу блеску и внеш­ней мишуре. Тем более, сей­час, когда из-за моей болезни многие проекты развали­лись, а планы на будущее из­менились. Многое, что каза­лось важным, после болезни оказал ось уже совсем не важ­ным.

Как обстоят сегодня де­ла с вашим лэйблом Jazzee Blue?


Он существует. Но найти кого-то, с кем можно было бы сотрудничать, стало не­легко. Сейчас нужен огром­ный рынок и огромный бюд­жет. В Англии, чтобы выпус­тить среднебюджетный CD, нужно затратить 250—300 тысяч фунтов. Это сумасше­ствие!

Из своих собственных записей, какой вы более всего гордитесь?

Всего у меня вышло чуть более 20 пластинок. Важнее всего для меня, пожалуй, двойной альбом Dancing Down The Stony Road — он был выпущен в очень слож­ный период моей жизни. И, разумеется, мой последний релиз, который я представ­ляю в этом туре — The Blue Guitars.

Какую музыку вы слу­шаете дома? И слушаете ли свои записи?

Признаюсь: я никогда не слушаю записи Криса Ри дома. Мои музыкальные фа­вориты меняются каждый месяц. Вот сегодня в марте это аргентинская музыка концертино. Но это никог­да не Робби Уильямс. Скуч­но!

Какой последний кон­церт вы посетили?

Это было выступление White Stripes в конце октября прошлого года в Амстерда­ме: я как раз выставлял там свои картины в местной га­лерее Donkersloot. Очень хо­рошо ребята выступили! Знаете, блюз — как живот­ное. Есть огромное количе­ство его видов, и они посто­янно размножаются. Самый лучший пример — White Stripes: они фантастичны! Они фактически придали блюзу абсолютно новое и молодое лицо.

А как вы относитесь к последним записям Эри­ка Клэптона?

Ничего не могу сказать про Эрика, ибо то, что я о нем думаю, его не волнует. Он мне как старший брат, и мо­жет делать все что захочет.

А у вас есть кумир в блюзе?

Блайнд Уилли Джонсон (Blind Willie Johnson). Что-то в этой музыке есть такое, что заставляет мурашки бегать по телу, если вы настоящий ценитель блюза. Особенно — сочетание ирландского церковного пения с афри­канским. Жаль, что осталось только 8 его записей. И самая история его жизни очень пе­чальна: его ведь ослепила ревнивая мачеха. Очень, очень тяжелую жизнь про­жил этот гений блюза (Всю жизнь до старости он играл на улице, жил в крошечном доме, а когда заболел, то ока­зался старым беспомощным негром без цента в кармане и его не приняли ни в одну больницу. О его судьбе есть потрясающий документаль­ный фильм Вима Вендерса "Душа человека" — прим. АК.). Гений! Потому что даже Сеговия, который считается лучшим гитаристом, хотел бы знать, как он это делал, как он играл, Блайнд Уилли Джонсон. Скажу вам по сек­рету: даже Эрик Клэптон ве­роятно не понимает, как можно было так играть.

Как вы отметили свой 55-й день рождения?

Не очень хорошо, потому что я был в туре вдали от се­мьи. Ребята из группы пове­ли меня в ресторан, а я запла­тил по счету..

Знаете, всю жизнь главным недостатком моей гастроль­ной жизни состоял в том, что я не мог быть с моей семьей так часто, как этого бы мне хотелось. К тому же порой я даже не знаю, куда мы завтра едем — то ли в Москву, то ли в Сталинград. (Хохочет.) Хотя это конечно огромный опыт — выступать перед людьми в разных странах, видеть, как по-разному они реагируют на одни и теже твои компози­ции — сидя в студии об этом не узнаешь! А ведь есть огром­ная разница в зрителе. Самая сложная публика для меня — в Лондоне: они приходят на концерт и даже не дышат, ус­тавятся на тебя и разве что не молятся. (Смеется.)

Как вы отдыхаете?

Когда мне нечего делать, я играю на гитаре. Если гита­ры нет под рукой, рисую или читаю. Пытаюсь потихоньку снова водить гоночную ма­шину. Но я и до болезни не был хорошим гонщиком, а теперь и подавно. У меня недорогая маленькая гоночная машина, грех, чтобы она простаивала в гараже..

А свой старенький Volvo вы продали?

Нет-нет, Volvo forever!

Что в сегодняшней жизни доставляет вам больше всего радости?

Единственное, что достав­ляет мне абсолютную ра­дость — это процесс написа­ния, создания музыки А когда она написана — я перехожу к другим занятиям. По-моему, это прекрасно, что сегодня я могу одновременно рисо­вать. писать музыку и изучать блюз. За 25 лет карьеры я про­дал свыше 30 миллионов дис­ков по всей планете. Сейчас я занят написанием музыки для своего нового проекта, работаю над книгой моих рисунков. У меня много работы и без поездок в туры!

Но. конечно, я должен най­ти способ и дальше встре­чаться с публикой. Может быть буду давать концерты только в Британии... Надо придумать, как это сделать. Потому что без поджелудоч­ной железы у меня конечно слишком много медицин­ских забот. Каждый день мне нужно делать 7 уколов и при­нимать 32 разные таблетки. А еще пить специальные пилю­ли в лень концерта. Я сейчас очень откровенен с вами. По­верьте. мне очень важно быть на сцене, а не в туалете Но та­ковы факты моей сегодняш­ней жизни: много таблеток много боли, много врачей...

Но я не сдаюсь!

Анастасия Костюкович

Jazz-Квадрат, №3/2006