Сердцу хочется массовой песни...

...Сердцу хочется ласковой песни

И хорошей, большой любви...

В. Ле€едев-Кумач. На лодке (Из к/ф "Первая перчатка")

Автор сих заметок М.М. — известный пессимист в восприятии и максималист в требовательности, но в данном случае я во многом с ним согласен. Только, прежде чем вы перейдете к «строгим, но справедливым (вах, настоящий джигит!)» наблюдениям М.М, позвольте нашу оценочку. Y нас все равно нет другого вокального фестиваля. Да, состояние российской экономики не позволяет привезти признанных звезд, но ведь и они. звезды эти, не все чистые бриллианты — среди них полно малоталантливых людей, которым повезло с раскруткой от фирмы грамзаписи. Примеров полно. А среди тех, кто мало известен полно талантливых и интересных людей, в чем мы на фестивале в очередной раз и убедились. В конце концов, кто-то, может ходит на концерты, чтобы посмотреть на живых звезд, но большинство все-таки ходит послушать хорошую музыку.

Хорошей музыки на фестивале было. Правда, было и другой — которая разная (из пары «хороших и разных»»). И много. Но это статистический закон. Из одних перлов состоит одна только перловая каша. На любом западном джазовом фестивале тоже много барахла, много и таких вещей, которые вызывают спорные оценки. Но главное — что фестивали есть, что публика (какая бы то ни было) на них ходит. Так что, предвосхищая аналогичный пассаж в материале М.М — позвольте поблагодарить Александра Эйдельмана за этот фестиваль. Хорошее дело он сделал. Пусть будет и шестой фестиваль тоже. И седьмой. Мы не в состоянии обеспечить сооружение бюста на родине героя, но хотя бы здесь должны со всей ответственностью поддержать «Джазовые голоса» и их вождя и руководителя. Так держать.

Кирилл МОШКОВ,

редактор сервера «Джаз в России»

И, надо заметить, с массовой песней у нас все в поряд­ке, вот насчет любви небольшая заминка. Легенда о всячески скрываемой советской пропагандой любви нашего народа к джазу все никак не реализуется. Он (советский народ) все срывается на массовую песню, которую иногда для разнообразия именует джазом. Сама затея Александра Эйдельмана по устройству в высшей степе­ни хлопотного международного фестиваля вокального джаза, осно­ванная на его личной привязанности к жанру, была рассчитана на всеобщую поддержку и понимание. На всеобщую и вечную любовь к Элле и Луи, Фрэнку и Саре, к Билли и, извините, Филу. А не к Але­не и Иосифу. Куда там... Пять дней фестиваля должны были развер­нуться в праздник с последующим ремонтом дверей в Академичес­ком молодежном.

Не случилось. Ремонта требовал только рояль, но фестиваль тут ни при чем. В 10-миллионном городе не нашлось достаточно пере­полненных этой любовью сердец чтобы заполнить зал хотя бы на­половину в первые два дня фестиваля. В третий день людей приба­вилось: пятница и выступление американки, которая пела в бэках у самого Рэя Чарльза. В субботу наконец-то случилось. Огромный зал Дома кинематографистов полон, ложи блещут... Оказывается, Рос­сийский Фонд культуры, который помогал фестивалю, раздал халяв­ные билеты в учреждения и организации, просто культурным лю­дям. Тоже неплохо, но насчет джазового фанатизма опять же воп­рос. Прослойка фанатов сужается, и в этот почетный список попа­дают сами устроители, добровольные помощники и спонсоры, для которых слово "джаз" еще что-то значит.

Главный человек фестиваля достоин очередного памятника. Але­ксандр Эйдельман который год подряд невероятным образом нахо­дит спонсоров и сочувствие посольств и представительств разных стран. В результате уровень международности оказывается не столь липовым, как в иных случаях. Украина, Литва, Франция, Германия, США Норвегия, Россия — список внушительный... уровень средний. Что делать — к нам сейчас, с нашими возможностями, победителей поллов не затащишь. В этих условиях должны были блеснуть наши родные — им ведь дешевле, да и почетнее. Однако то ли заявки во­время не успели подать, то ли предыдущие четыре фестиваля исто­щили все ресурсы, но в основной программе оказалось лишь три российские команды (!!!). При этом все из Москвы, хотя Ирина Шилкина была обозначена Уфой, но это — для региональной политики Фонда культуры. На нее как раз и была основная надежда знатоков: Ирина произвела впечатление на прошлом фестивале как восходя­щая звезда мейнстрима. Ей и было доверено открыть фестиваль­ные концерты.

Бог его знает, почему мы не можем выпрыгнуть из сковывающего нас комплекса неполноценности, но после Татевик так и не появился никто, воспринимаемый органично в этой классной, но не нашей му­зыке. Вроде бы близко, но не совсем то. Сейчас ведь не 60-е, когда только "Голос Америки". Сейчас поет весь мир. А мы слушаем. У Ири­ны все на месте — и стандарты, и импровизация, и все это одинако­во и похоже одно на другое, да еще где-то не строит, где-то баналь­но. Пожалуй, только "Lover, Come Back То Me" прозвучало естествен­но, и это в очевидно затянутой и очень однородной программе. Так мы и остались без звезды в мейнстриме в российской части, посколь­ку остальные "наши" были уж совсем не мейнстримовские.

Все ждали Риту Грэхем — она будет петь родную музыку она черная, две страницы заслуг в буклете, одним словом, эта даст. В пятницу под­тянулся народ исключительно на нее. Он же, народ, оправдывая затра­ченные деньги, бурно приветствовал каждый стандарт— вот она, мас­совая песня. Рита действительно пела стандартно. Тут и соул, и ритм-н-блюз, и блю-ноты, и чернота — класс. Толыко мы ведь кое-что слушаем еще. Знаем, что там на каждом шагу такие полоса и такой блюз с молоком матери, а не с "Домиком в деревне”. Что-то у нее с голо­сом не так; то ли с мороза, то ли его вовсе нет. Все попытки спеть ввер­ху кончались удушением, а у меня передача после концерта, так я го­ворить не мог в микрофон. И если в одном Лос-Анджелесе таких сот­ни, то уж у половины еще и полос есть. А так все здорово, и народ до­волен. Песня-то массовая. Хотя, на мой взгляд, если кто и заслуживал криков "браво", так это Лев Кушнир в ее ритм-секции. Но он не вока­лист и не пел. (Самое интересное, что вообще-то Лев поет. Вот как бы его заставить сделать это публично? — К. Мошкое.)

Звездой в мейнстриме, да и на всем фестивале, стала вовсе не американка, а наоборот, немка. Да, Паскаль фон Врублевски зада­ла жару. V этой милой девушки, выступавшей в высшей "весовой" категории, оказалось энергии на десятерых, великолепная сцениче­ская подготовка, масса "фенек" в тех же стандартах, поражавших и музыкальностью, и выдумкой. Она действительно заводила зал, иг­рала с ним и, что важно, пела голосом. А не важно — что в трех выступлениях ее импровизации были похожи как две капли воды. Зато все это было профессионально и абсолютно уверенно. Паскаль — звезда и открытие фестиваля для всех, кто ее не знал раньше, а таких большинство. Все остальные хуже, хотя профессионалы были и еще. (Интересно, что Паскаль до 1989 г. вы­ступала не за ФРГ а за ГДР! — К.Мошков.)

На следующем профессиональном уров­не, пожалуй, оказались три вокалистки: Магни Вентцель из Норвегии, Неда Маланувичуте из Литвы, хорошо нам известная, в том чи­сле и по 1-му вокальному фестивалю 1995 г., и Татьяна Комова с проектом "Второе приближение". Любопытно, что во всех трех случаях это был нестандартный, т.е. для боль­шинства европейских людей перспективный путь. А Неда и Татьяна вообще выступали не как принципиальные солистки, а как часть ансамбля. V Неды это великолепный набор чекасинских учеников и сподвижников под руководством Витаса Лабутиса, а голос Тать­яны — один из инструментов "Второго при­ближения", вызвавшего в последний год ин­терес тех людей, которые к массовой песне не склонны. Эта странная для традиционали стов музыка уже давно завоевала мировое пространство. Но для Андрея Разина и ос тальных "проектантов" это поиск и в музыкальных языках, и в композиции, и в импровизационной основе. Кстати, импровизаци! в их выступлении оказалось куда как больше, чем у Паскаль. "Проект" специально к фестивалю подготовил пару стандартов с вокалом. Они выглядели многообещающе, но сы­ровато, что не помешало половине зала кричать "браво", а осталь­ным, недоуменно оглядываясь, пытаться понять, что происходит нынче с джазом.

В случае Неды зал тоже несколько разделился, но по другой при­чине. Эта компания настоящих профессионалов может все. Смогла она и, откатав несколько концертов в разных точках Москвы с поч­ти одной и той же программой, довести ее до фестиваля в совер­шенно клоунском виде. На это они мастаки. Неда с командой выда­ли весьма цельное шоу, в котором ее голос преображался во все­возможные ипостаси, а тело принимало невероятные положения. Все было ярко, энергично, зал заводился и яростно поддерживал. Мне через короткое время показалось, что со всяким штучками они переборщили, пока я не уразумел, что люди на сцене откровенно смеются над нами. (V меня тоже возникло такое ощущение — прав­да, скорее, не смеются, а то, что в Одессе называют "я вас имел в виду". — К.Мошков.) В этом я бы с удовольствием к ним присоеди­нился, но, так не умею.

Зато в высшей степени серьезно выглядело выступление опытной Магни Вентцель. Балладное музицирование великолепно удавалось норвежке, особенно когда она оставалась без ритм-секции, со сво­ей гитарой. Все это напоминало актерское пение, только с потряса­ющим гармоническим чувством и невероятным спокойствием, ко­торое несколько странно смотрелось на джазовом фестивале. Мо­жет, норвежская атмосфера... У Магни любопытный репертуар, в ко­торый, кроме эвергринов, включены непопулярные темы из "Пор­ти и Бесс", посвящение Джону Леннону или полузабытые, почти об­рядовые песнопения доджазовой старины.

Об остальных много не скажешь. Среди них французский вокаль­ный квартет "Rue Blanche", выбравший направление, схожее со зна­менитым "Double Six Of Paris", но явно не дотягивающий до них по ритмической точности, балансу тембров, по динамике. Это было ностальгично, но не более того. (С ними же связано единственное "но" в адрес Александра Эйдельмана: вряд ли этому составу следовало придавать в аккомпанемент трио Юрия Маркина. Сам Юрий Ива­нович был стилен и точен, но два криминальных типа с похоронны­ми лицами в ритм-секции убили все, что можно было убить. — К.Мошков.) В том же жанре и с поклоном в те же времена (60-е го­ды) выступил украинский состав "Джаз-экспромт". Они напоминали вокальный ансамбль Зарха в эпоху "железного занавеса". Солистка этого ансамбля Лилия Остапенко, обладательница хорошего голоса, до сих пор в неведении, что в вокальном, ансамбле такого типа ис­пользуется иная техника. В результате получалось странное соедине­ние джазового аккомпанемента и эстрадного пения со словами "Сердцу хочется ласковой песни". В ее-то звучании мне и послы­шался заголовок этих заметок.

Вообще, эстрадных посылов было немало, они продолжались в гала-концерте в Доме кинематографистов 18 декабря. Доходило до довольно забавных вещей вроде эстрадной песенки "Милая Элла", исполненной девочкой неопределенного возраста, как выяснилось — дочерью композитора Орловецкого. Пелось это под минусовку, сделанную, видимо, из компьютерных игрушек. Ведущий посетовал, что этого не слышит Элла. Мне же подумалось: какое счастъе, что она этого не слышит... Было счастье и другого рода — ресторанное. Ах, этот кабак! То ли джаз от него страдает, то ли кабак от джаза, но без страданий здесь не обходится. Имена называть не стоит, они ведь не виноваты, им просто никто не рассказал. Но пора бы дога­даться, что Эллу напрямую снимать и петь это с неправильными ан­глийскими словами совсем уж неудобно, тем более на 5-м Между­народном вокальном фестивале "Джазовые голоса-99". В крайнем случае, лучше уж снять с альбома Ди Ди Бриджуотер "Dear Ella".

От гостевой части программы ждали открытий, народ рвался со всех концов страны, и не только нашей. Поскольку фестиваль не ре­зиновый, Эйдельман был строг, но справедлив. Концерт гостей и так затянулся, и та самая, непонятно откуда взявшаяся, публика начала потихоньку сдаваться. Открытий было совсем чуть-чуть, но все же были. Вокальный ансамбль Московского колледжа импровизацион­ной музыки был очень мил, музыкален и проявил джазовое чувст­во. Очевидную сырость можно отнести за счет молодости и отсутст­вия опыта, зато потенциал был очевиден. А уже в самом конце, на джеме в "Джаз-арт клубе" появилась пара из Донецка — гитарист Сергей Капелюшок и Ольга Войченко. И если гитара явно была взя­та напрокат у Джо Пасса, то вокал был не от Эллы, а это уже непло­хо. Во всяком случае, они вполне могли бы заменить кого-нибудь в основной программе.

Может, кому-нибудь показалось, что эти заметки получились не­сколько хмуроваты, так это по причине простой. Мы ведь все хотим как лучше. И Александр Эйдельман вместе с товарищами и спонсо­рами сделали все, что могли, и даже больше того. Им за это поклон и благодарность, а также поздравления с тем, что в конце концов все обошлось и ничего не сгорело. Просто климат у нас такой, да просторы российские. Вот от того-то и хочется сердцу "ласковой" песни, а вовсе и не массовой.

Михаил МИТРОПОЛЬСКИЙ

Jazz-Квадрат, №1-2 / 2000