Дмитрий Савицкий - Пустота в эфире

"У микрофона – Дмитрий Савицкий. В жизни человека наступает момент, когда нужно подводить итоги. Прожитому, сделанному, написанному. Радио "Свобода" переходит на новый формат вещания. "49 Минут Джаза" выходят в эфир в последний раз. В передаче, которую вы сможете прослушать в субботу в восемь часов утра, а затем в воскресенье в три ночи и в десять утра, и в понедельник в час ночи – краткое подведение итогов шестнадцати лет эфира "49".

Чистого вам приема на частотах "Свободы"!"

Эти слова, услышанные под завывание электронного ветра, а кое-где и возродившихся "глушилок", шокировали многих. Дмитрий Савицкий – талантливый писатель и журналист, создатель и бессменный автор популярнейшей передачи "49 Минут Джаза", которая в течение 16 лет регулярно выходила на волнах Радио "Свобода", лишился возможности общения с преданными поклонниками и "преданными" злопыхателями.

"За шестнадцать лет эфира "49 Минут Джаза" прошли долгий путь. Лепет вашего ДС то пузырился весенней эйфорией рассказов о цветущей Лютеции или от поездки с мадмуазель Икс на океан, то обретал относительную серьезность, повествуя об истории самого джаза. За эти годы мы пролистали с вами всю историю этой американской музыки, от A до Z, от Эддерлей до Зауинула и Зверина. Не забыв практически никого, и уж конечно – наших общих любимчиков…"

JQ: Дмитрий! Вы – литератор (хотя я и не люблю это слово)…

Д.С.: Я тоже это слово не люблю. Лучше заменить на "прозаик" или – "так, пописываю немного". На французском проще: Je suis dans les lettres – В словах, мол, прописан – бель-летрист…

JQ: Тяжело ли было Вам – прозаику, привыкшему к прямому контакту с листом бумаги, реальным или виртуальным, освоить такой "техногенный" жанр, как радиожурналистика?

Д.С.: Конечно, я предпочел бы только писать прозу, стишки и эссе… Но такое же невозможно? Нужен какой-нибудь князь, и чтобы взял жить при дворе. У нас же нет меценатов в настоящем смысле слова; это для них что-то вроде бизнеса, как бы Вознесенский на эту тему ни рассыпался… Эти мальчики умели и умеют снимать пенку при ЛЮБОМ режиме;

А радио-жанр для меня был и есть – труден. Я косноязычен, стеснителен и все, что можно к этому прицепить. Но я сам себя записываю и чищу на пленке. Так что это мой стиль – говорю со всеми вами, но сам, без студии, в одиночку. Результат – вы слышали. Если б я мог работать напрямую, то не ушел бы с французского радио, где у меня были приличные возможности, и нынешних проблем с работой бы не возникло…

JQ: Вы – счастливый человек. Рассказывать о любимой музыке (литературе, живописи…) – что может быть прекрасней? Но все же "49 Минут Джаза" – это в первую очередь – работа. Удавалось ли Вам совмещать собственное творчество с работой?

Д.С.: Мне почти не удается совмещение, о котором вы говорите. Поэтому я так мало пишу для себя, и поэтому не могу назвать себя счастливым человеком. Мое единственное желание, повторюсь, писать для себя. В голове моей тихо гниют три-четыре романа и энное количество рассказов. Иногда думаю: может это вполне по-буддийски – не записывать их вообще?

JQ: А не хотелось ли "все бросить", уехать куда-нибудь поближе к виноградникам, сидеть по вечерам у открытого огня, вставать с рассветом и, выпив крепкого кофе, – писать?..

Д.С.: Все бросить и уехать некуда. Я живу во вполне реальном мире, где "бесплатных завтраков не бывает". Это было возможно в юности, в Коктебеле, где я мог, помогая по дому хозяйке и готовя еду на всю компашку, жить бесплатно и писать ВНЕ сезона. Но "Коктебель" во Франции – это Сен-Тропе, где чашка кофе стоит столько, сколько в Улан-Баторе – лошадь.

JQ: Чего больше в "49 Минутах Джаза" – "для души" или "для бизнеса"?

Д.С.: "49" были созданы как вид журналистки, заработка.

До этого я девять лет проработал во французской прессе. Однажды был в Калифорнии, жил в Orange County и получил заказ от парижского Monde de la Musique, с которым плотно сотрудничал, сделать интервью с кем-нибудь из больших джазменов. Хорас Сильвер жил недалеко в Малибу. К нему я и отправился. Интервью с моими фотографиями Хораса вышло в журнале, а плохенькую по качеству запись, сделанную на любительском магнитофоне, я решил превратить в рассказ о Сильвере для "Свободы", у которой тогда было парижское бюро на авеню Рапп в Париже. Передачу я сделал, и ей заинтересовался главный продюсер всех служб "Свободы" и "Свободной Европы" в Мюнхене Руслан Гелисханов. Меня пригласили в Мюнхен, где, вместе с Русланом, мы выработали концепцию "49 с половиной Минут Джаза" – название придумал ветеран "Свободы", актер и режиссер Юлий Панич. Пилотная программа была принята на ура. Вот и все. Я вернулся в Париж и стал делать по четыре программы в месяц, соответственно покинув мир французской печатной прессы. Делать "49" было хоть и трудно, но приятно, так как я имел дело с любимыми героями и их музыкой.

JQ: За эти годы передача стала уже не только "Ваша", но и – тех тысяч и тысяч слушателей, кто настраивал на нее приемники. Сохранить "49 Минут Джаза" для Вас – "не остаться без работы", или же – чувство ответственности перед этими людьми?

Д.С.: Несмотря на то, что пока мне не удается найти нового "работодателя" для "49", мне бы хотелось их возродить уже не только как вид заработка, но и как нечто, что я пообещал делать для других.

Я получал множество писем. Многие бывшие фаны "металла" и рока постепенно перешли на джаз, слушая "49"; ; многие открывали джаз с; многие – были такими же, как и я, слушателями У. Коновера в 50-е и 60-е… В последнем перед смертью интервью в Down Beat Коновер, кстати, говорил, что у него появился русский наследник (или продолжатель) на русскоязычной американской станции;

Вот сейчас пишут: "Не верится в эту пустоту в назначенное время! Какая-то катастрофа вместо вашей передачи…" Идут тысячи имейлов, и все с одним и тем же: "Не верю! Не возможно! Какая-то роковая ошибка…"

Русская дирекция "Свободы" сделала все, чтобы сохранить "49". Но им был дан приказ изменить всю структуру на talk-show, и все длинннннные передачи убрали. Радио перешло на новый формат, видимо, в целях экономии. Будучи ВНЕштатником, я не в курсе. Я знаю лишь, что и.о. директора Мария Клайн пыталась до самого последнего момента СОХРАНИТЬ "49". Не вышло.

"Ну что ж, вот наша последняя финишная прямая. Я хочу отдать должное тем, без кого "49" может быть никогда бы и не появились в эфире: моему другу Сергею ЮрьенЕну и особенно, нашему продюсеру, Руслану Гелисханову, который сбил в целое сам проект пилотной программы "49" и сам же собирал первые программы. Мой поклон всем звукорежиссерам, работавшим над "49". Я хочу вспомнить одного из них, которого больше с нами нет – Володю Кромаса, музыканта и знатока джаза.

Но не будем нарушать традиций. Время напомнить: вы слушаете "49 Минут Джаза" на самых длинных в мире коротких волнах "Свободы". У микрофона – ваш ДС…"

Я надеюсь, что мне удастся запустить джазовую программу под другим названием в российском эфире и в Ближнем Зарубежье. Кстати, "49" слушали и в Австралии, США, Аргентине, Израиле и Западной Европе… И в эфире, но больше – по Сети.

Остается найти заинтересованную радиостанцию…

Мне кажется, настоящий владелец должен понимать, что если запустит у себя на FM "49", то получит колоссальную и верную аудиторию. Где бы он ни был – в России или в бывших республиках. Передача опять войдет в Сеть; это готовый рынок рекламы, и это, наконец-то, возможность рекламировать CDs, что я делал 16 лет – бесплатно! Мало того, даже не совсем состоятельный директор радио может эту программу перепродать в различные регионы и окупить свои вложения с лихвой. В смысле бизнеса, делового подхода, "49" – чистый выигрыш;

JQ: Слушая свою передачу в эфире, Вы либо ощущали тепло, еще раз смакуя удачные образы и словообороты, либо (что неизбежно, когда – работаешь) чувствовали холодок, замечая ошибки и промахи. Запомнилось ли что-нибудь из этого?

Д.С.: Я редко себя слушал вновь, только для контроля. Я не настолько нарициссичен… Ошибки искал. Сожалел, когда замечал. Переживал. Переживал из-за иногда неудачного монтажа.

JQ: 693 выпуска передачи! Это поражает воображение. Какие из них – по разным причинам, внутренним или внешним – Вы помните до сих пор так, словно это было – вчера?

Д.С.: Я любил серийные передачи. О Саре Вон, Майлзе Дейвисе, Джоне Колтрейне, Теллониусе Монке. Или – ранние – дико смешные, которых не сохранилось почти. Но там я фонтанировал, еще не найдя собственный стиль (не "ужав" его и формат).

"За годы свингующего эфира я получил от слушателей тысячи имейлов и писем. Со многими мы стали друзьями. Многие из вас дали мне ценнейшие советы. Скажу честно: мне казалось, что я знал историю джаза и сам джаз, когда запускал программу, но по настоящему начал разбираться в джазе лишь собирая программы и часто – с помощью самих слушателей, которым я сердечно признателен".

Я очень боялся, что не смогу сделать последнюю передачу, что она превратится в нытье… Но я себе говорил: это НЕ последняя. "49" или "Вокруг Полночи" – снова выйдут в эфир где-нибудь еще, хоть в Канаде!

JQ: Делать передачу о джазе – это ДЖАЗ?

Д.С.: В каком-то смысле, надеюсь, я и сам малость свинговал в передачах. Мне нравилось открывать для себя и для публики какие-то эпизоды из жизни музыкантов. Я прочитал с сотню книг, биографий и автобиографий, и весь забит до предела рассказами о жизни джазменов. Когда же с ними встречался "живьем" – всегда тушевался. Ну что можно сказать Ахмад Джамалю? После концерта? Он устал, думает об ужине и отдыхе. Пригласить на ужин? Это было возможно, они абсолютно простые ребята. Как Марсалис, который практически не хотел, чтобы я уходил после интервью, потому что уже пришли его "коты", они собирались выпить, перекусить и слегка поиграть. Я же сбежал – у меня нет нужной легкости… Наверное потому, что такое общение все же было редкостью, привычка не установилась. А потом, я больше всего ненавижу навязчивых и наглых людей. Я вообще – человек камерный. С Джимми Смитом, например, после концерта разговорился так, будто мы вчера шатались по барам. Но ведь у них еще и – американская открытость, а от открытости во Франции – отвыкаешь.

JQ: Что для Вас лично – "золотые дни джаза"?

Д.С.: Я люблю свинг у Бейси, у Арти Шо, специфическое звучание Эллингтона, но предпочитаю хард-боп и нео-хард-боп. А пристрастия мои вполне общие, популярные: Джон Колтрейн (до фри-джаза или на границе с ним), Тэ Монк, ранний и срединный Майлз Дейвис, Бад Пауэл, MJQ, Стен Гетц, Джерри Маллиган, Арт Пеппер. Кто еще? Обязательно кого-нибудь забуду: Арт Тейтум, Фэтс Уоллер, Фредди Хаббард, Оскар Питерсен, Латиф, Диззи… Больше меди и фортепьяно, меньше скрипок. Люблю Кёрка за хохмачество и феноменальную технику. Мингуса люблю, но устаю от него быстро. Лестера Янга – да; а вот Птицу – почти нет… Уэбстера и Хока – очень;

JQ: Как Вы считаете, Джаз – это "религия" или "музыкальный жанр"?

Д.С.: Джаз – это язык, умирающий язык, как латынь. Это язык черной Америки. Все попытки говорить на нем в других странах – малоудачны. Он сохранится, этот язык, и во Франции, и в Швеции, и где угодно, на очень высоком уровне. Но это будет перевод с оригинала. Мне кажется, очень трудно вырвать музыку из ее исторически-социального контекста и пересадить в иную эпоху, в иной грунт. Иногда, согласен, это дает интересные результаты. В джазе такая линия удачно развивается по оси Восток-Запад; я имею в виду этнический джаз. Гарбарек или Раби Абу Халил (особенно с Санни Фортчюном) тому примером. Но джаз, тот, который был – неповторим. Такого уже не будет, и таких героев уже не будет. И – увы! И – слава богу! Потому что талант должен быть уникален, он не должен превращаться в нечто вновь воспроизводимое;

"Ну вот, наверное, и все. Спасибо за долгие годы совместного выхода в эфир, за письма и имейлы, за пожелания и попытки создания проекта идеального диска. Честь поставить точку в конце этих "Сорока Девяти" принадлежит звукорежиссеру Илье Бобчинецкому. Спасибо и вам, Илья.

Ну а напоследок вы услышите то, что было позывными наших "49" эти все эти годы. Сочинение называется "So Tied", "Так Устал", и принадлежит оно таланту пианиста Бобби Тиммонса, а исполняют "So Tied" – Jazz Messengers: Ли Морган – труба; Уейн Шортер – тенор-;; Бобби Тиммонс – ;; Джимми Меррит – контрабас и лидер, Арт Блейки – ударные;

Всех вам благ, удачи, чао, оревуар, ба-бай!"

ДС, Парижск, 15 апреля 2004

Материал подготовил Алесь ОСТРОВЦОВ