Обложка альбома зачастую служит ключом к концепции всего проекта, помогает расшифровать основную идею автора. Человек в котелке и белом клоунском гриме, с клоунской же нашлепкой на носу настороженно движется по пустынной улице. У человека грустные-прегрустные глаза и затравленный вид. Он одинок. На обратной стороне обложки столь же отчужденно вышагивают сразу четверо аналогичных персонажей. Белый клоун в цирке — это печальный клоун, это неудачник, получающий пощечины и тем смешащий почтеннейшую публику. Это Пьеро, безутешный воздыхатель, мечтающий о недостижимой для него даме сердца.
Мне кажется, новая работа Чарльза Гейла именно об этом. Мне кажется, шесть длинных пьес альбома составляют своеобразную сюиту, сюиту с оптимистическим концом, рассказывающую о пути от "Предательства" ("Betrayal" — первая композиция) до "Прославленной любви" ("Glorified Love" — композиция финальная).
Все это тем более необычно, что фри-джаз многие склонны считать малоприспособленным к сюитным формам, а Гейл играет именно фри-джаз, давно и последовательно работая в русле идей позднего Колтрейна и Элберта Эйлера и отвергая любые новомодные штучки. Из двух знаменитых тенористов Гейл, по крайней мере в данном альбоме, особенно близок к последнему. Саксофон Чарльза звучит в основном в среднем и высоком регистрах, это длинные резкие фразы, когда каждая нота медленно и основательно испытывается на прочность и весьма неуживчиво относится к своим соседкам. Лишь в финальной вещи Гейл снисходит до простенькой, но зато осязаемой мелодии, которую его тенор-сакс соглашается исполнить с видимым трудом. Любовь прославлена, чудо свершилось.
Думаю, вы уже догадались, что инструмент Гейла царит в этой фонограмме безраздельно. По отношению к партнерам Чарльз выглядит суровым и авторитарным диктатором. Лишь контрабас (Джюини Бут) получает право на несколько более-менее выразительных соло, в остальном же коллеги Гейла лишь создают максимально благоприятный ритмический (и аритмический) фон для его повествования. Скажу больше, мне, пожалуй, еще не приходилось слышать квартетов, где фортепиано было бы отодвинуто на столь дальний план. Хэнка Джонсона Гейл обрек здесь на наиболее бесцветное существование в звуковом пространстве диска.
Но столь "жестокие" средства, очевидно, были оправданы творческой целью, которую ставил перед собой Чарльз Гейл. Альбом получился одновременно очень жестким и очень нежным, да вдобавок еще и любовь оказалась прославляемой победительницей. Логика звуков Чарльза Гейла в "Древности дней" ("Ancient Of Days") спорит с логикой слов Бориса Виана в знаменитой "Пене дней". Советую послушать, Чарльз Гейл приводит весьма интересные аргументы!
© ℗ 1999 Knitting Factory Records
6 tks / 71 mins
(Ch. Gayle — ts, p; Hank Johnson — p; Juini Booth — b; Michael Wimberly — dr.)
Леонид АУСКЕРН
получить rss-ленту
