О группе Ragtime

Группа Ragtime образовалась в 1987 году в городе Нальчике. В ее состав во­шли: Арсен Шомахов — ги­тара, вокал, Аслан Жантуев — бас, Султанбек Мамышев — ударные. За время своего существо­вания группа записала не­сколько альбомов, стала лау­реатом и дипломантом ряда региональных музыкальных кон­курсов и приобрела авторитет среди любителей музыки в род­ном городе. Однако, серьезного "прорыва"’ в судьбе коллектива так и не произошло.

Серия блюзовых стандартов, записанная в 1999 году и условно названная Out of the Blues знаменует новый период в творчестве группы. Выступление Ragtime на фолк-блюз фестивале "Дельта Невы", проходившем в июле этого года в Санкт-Петербурге, , было положи­тельно воспринято публикой и крити­ками, а самим музыкантам, довольно редко выступающим публично в последнее время, дало новый заряд для дальнейшего творчества.

Далее — о блюзе и не только — от лидера группы Ragtime Арсена Шомахова.

Почему вы стали играть блюз? Почему не хард или что- либо еще? Предпосылок к это­му было больше, чем шансов обратиться к блюзу (если гово­рить именно о Нальчике)?

— Блюз в моей жизни возник еще с дошкольного возраста. До­ма звучало, как я теперь пони­маю, очень много хорошей музы­ки. Среди прочего наиболее яр­ким детским впечатлением был Луи Армстронг. Меня направлял в "нужное русло" мой старший брат, показывая, как играются блюзовые "квадраты" на гитаре и пианино. Он давал мне вести бас, затем мы менялись, и я, как мог, пытался импровизировать. Все это было очень весело. Позд­нее я часами сидел у пианино, подыгрывая проигрывателю. Ин­терес к блюзу, вернее интерес к импровизации, возник уже тог­да. Потом пришло увлечение гитарой, конечно рок-н-ролл в школьной группе, попытки иг­рать джаз-рок в студенческие времена. Ориентиры были самые разнообразные: от Хендрикса и Jethro Tull до King Crimson и Mahavishnu.Позже открыл для себя SRV и мадди Уотерса.

О предпосылках: то, что в основном игралось в Нальчике в то время, ког­да мы осознали себя "группой" (1987), никоим образом не влияло на наше "творчество". На­против, гитаристы в шипах и "лосинах" (да, да!), вооруженные уг­ловатыми гитарами, были предметом не­понимания и нескон­чаемых насмешек. Так что, никакого обращения к блюзу для меня не было - он всегда был моей любимой музыкой. Просто в какой-то мо­мент мои блюзо­вые музыкаль­ные пристрас­тия возоблада­ли над всеми другими, в результате чего ре­пертуар Ragtime стал на три чет­верти состоять из блюзовых стандартов.

— "Состояние блюз", как его описать?

— Не знаю. Очень многие счи­тают, что блюз — это печальная, непременно медленная и чрез­вычайно скучная в гармоничес­ком отношении музыка. Трудно объяснить ошибочность этого представления тому, кто думает так. Блюз для меня—это во мно­гом самоирония, способность улыбнуться в нелепой ситуации, возможность совладать с самы­ми сюрреалистическими пре­вратностями жизни.

— Как Вам споры "блюз — для черных", могут ли его иг­рать белые? Существует ли все же разница, можно ли диф­ференцировать музыку, кото­рую играют черные, от музыки белых музыкантов? Ноты-то Одни.

— Эти споры оставляют меня безучастным. Блюз — музыка для всех. Однако я уверен, что чернокожие исполнители делают его иначе, и это объясняется их этнической самобытностью. За всем этим — очень долгая исто­рия, описанием и исследованием которой занимается множество именитых историков и музыкове­дов. Я не могу дать профессио­нального объяснения различиям между исполнительскими осо­бенностями черных и белых му­зыкантов, однако это очень здо­рово и подробно описывается в книге Джеймса Линкольна Колли­ера "Становление Джаза" (The Making of Jazz). Это сфера серь­езных теоретиков музыки.

—Я как-то слышала, что блюз — это авторская, автобиогра­фическая музыка. Можно ли выделить блюз в этом плане из других жанров?

— Понятие "авторская музы­ка" ассоциируется у меня с поня­тием "авторская песня", т.е. пес­ня, написанная не членом союза композиторов, а физиком-лириком, бардом и т.д. Если серьез­но, то я не стал бы использовать это понятие применительно к блюзу. Очень часто исполнители блюза используют песни, сочи­ненные другими блюзменами. Подобно "evergreens" в джазе, в блюзе существуют стандарты, классика жанра. За счет своей индивидуальной манеры, аран­жировки, импровизации испол­нители заставляют их звучать совершенно по-иному, и зачас­тую авторство приписывается им. Блюз может быть автобио­графичным, бытовым, фило­софским, каким угодно. Беря на­чало из так называемых work songs, песен сопровождавших процесс выполнения тяжелой физической работы, и spirituals — традиционной религиозной музыки, блюз, на мой взгляд, вы­деляется определенной "неза­тейливостью" тематики и, вмес­те с тем, невероятной глубиной чувства, колоссальный эффект достигается скупыми вырази­тельными средствами.

Характерно, что исполнители блюза всегда обладали свобо­дой не только в трактовке музы­ки, но и текста, очень часто во время выступления исполни­тель "присочиняет" какие-то по­дробности, детали события, что мне лично очень нравится.

— Можно ли сказать, что гра­ницы блюза и джаза соприкаса­ются? Происходит ли взаимо­действие этих жанров в вашей музыке?



Блюз явился предтечей, джаза, естественно, эти два сти­ля соприкасаются и взаимопро­никают, обогащая друг друга. Элементы джаза присутствуют в некотором роде и в нашей музы­ке. На мою манеру игры повлия­ло, влияет и будет влиять мно­жество исполнителей, в том чис­ле джазовых, — это естествен­ный процесс. Другое дело — не раствориться в чужих идеях и попытаться создать свой собст­венный, узнаваемый язык. На­сколько мне это удается, не мне судить, я прекрасно осознаю, сколько нужно работать над со­бой, и очень надеюсь, что смогу постепенно сблизиться с джа­зом, конечно при условии посто­янной практики и аудирования.

Назову несколько своих тепе­решних блюзовых и джазовых "ориентиров" — Бадди Гай, Ро­берт Крэй, Джо Скофилд, Джон Маклафлин, Скотт Хэндерсон, ряд можно продолжать долго...

— Эклектика — это хорошо или плохо? Полезно или во вред? Для музыканта в общем понимании и для блюзмена?



— Могу сказать о себе: чем разнообразнее музыка, которую я пытаюсь играть, тем интерес­нее для меня задачи, которые она ставит. Я не считаю себя "блюзменом" в чистом виде, во­обще пытаюсь избегать подоб­ных определений. Хочется про­бовать разную стилистику, впи­тывать новую эстетику, играть со множеством различных музы­кантов. К сожалению, жизнь в культурной провинции не позво­ляет всего этого, как не позволя­ет обладать необходимой ин­формацией, посещать концер­ты, выставки и т.д. Так что, ду­маю, эклектика — это хорошо, и если исполнитель по-настояще­му талантлив, его манера узна­ваема и любима в любой из­бранной им стилистике.

— Что дают концерты? Вы больше концертная группа или студийная?

— Концерты дают возмож­ность непосредственно видеть реакцию зрителе^, "подпиты­ваться" от них энергией, пробо­вать новый материал, массу всего...

Относительно второй части вопроса — мы делаем то, что в данный момент достижимо и це­лесообразно для нашей группы. Записи и концертные выступле­ния происходят большей частью тогда, когда для этого складыва­ются благоприятные обстоя­тельства: находятся деньги, время, доступная студия и др. Я, наверное, предпочел бы не очень хорошо организованный процесс записи на студии не очень хорошо организованному концерту.

Работа на студии меня очень привлекает, однако мне еще ни разу не удалось записать какой- либо номер в желаемом звуча­нии и так же живо и непринуж­денно, как это иногда бывает на концерте или репетиции. Во многом это связано с проблемой технического оснащения мест­ных студий и, конечно же, с про­блемой творческой атмосферы, которая жизненно необходима для создания сколько-нибудь стоящей записи.

— Концерт — это эмоцио­нальный взрыв? Экзистенци­альный прорыв? Что это для вас?



— Все намного проще: кон­церт для меня — это большая ответственность и, в связи с этим, большое эмоциональное напряжение. Если он проходит удачно, появляется энергия и желание работать дальше, если нет — впадаю на некоторое вре­мя в депрессию или в "спячку".

— Устраивает ли Ragtime формат трио?



— В настоящий момент да, но нам нужно очень и очень много работать, чтобы быть интерес­ными в этом формате. Это сов­сем не просто. Конечно, хоте­лось бы расширить 'состав, на­пример, поработать с медной группой, однако вряд ли это воз­можно в наших условиях. В бли­жайшем будущем надеюсь, что нам удастся записать очередное демо. Это будет несколько инст­рументальных номеров, но не в чисто блюзовом виде. Это не значит, что интерес к блюзовым стандартам утрачен, просто хо­чется поэкспериментировать, высветить свои скрытые сторо­ны.

— Выступая на фестивале, как вы ощущали себя рядом со столичными группами?



— Без проблем, однако, неко­торый "провинциальный синд­ром" присутствовал. Это неиз­бежный результат того, что мы очень долго варимся "в своем соку". Еще две вещи добавляли неуверенности: 1. Мы фактичес­ки не прошли sound-check; 2. У нас не было своего звукоинженера.

— Как вы оцениваете опыт, который получили на фестива­ле? Какие выводы для себя де­лали?

— Безусловно, положительно. Выводы: заниматься больше, выступать и записываться чаще, и желательно в центре.

— Многие хорошие музы­канты бросают активные за­нятия музыкой, если они по­лучают от этого мало денег, редко играют на концертах или теряют уверенность в том, что это кому-то нужно. "Регтайм" в этом смысле все­гда находился в неблагопри­ятных обстоятельствах, одна­ко группа существует очень долго. Что заставляет коман­ду продолжать музыкальные эксперименты? И хватит ли этого завода на будущее?



— У меня не было и нет никакой уверенности в том, что наша- музыка кому-то по-настоящему нужна. Раньше был беспочвенный юношеский задор и оптимизм: нужно играть, потому что не играть невозможно. Сейчас стадия некой психической зависимости от процесса, как, скажем, от наркоти­ков или табака. Что будет дальше — за­трудняюсь предполо­жить. Многое зависит от осознания своих це­лей каждым музыкан­том коллектива. Лично у меня есть твердая уве­ренность, что этот род творчества жизненно не­обходим мне, а значит, я буду продолжать им зани­маться, пока не сложатся уж совсем критические об­стоятельства. Надеюсь, этого не произойдет. А если и произойдет, то всегда есть надежда на перемены к луч­шему...

Все это я говорю без лиш­них эмоций, потому что пре­красно осознаю, что в таком по­ложении были и будут сотни му­зыкантов куда более талантли­вых и оригинальных, чем мы.

And that's another reason to play the Blues.

Мария Мирошниченко
Ирина Юдина
Федор Романенко

О группе "Регтайм" из Нальчи­ка я узнал почти случайно, когда получил по электронной почте предложение послушать через сеть несколько демонстрацион­ных композиций с записанного ими альбома. Первая реакция у меня была примерно такая: очень неплохо, несмотря на не­которую тяжесть гитарного зву­чания, иногда сопряженную у других исполнителей с неприят­ными пороками. Здесь же все было отлично и замечательно воспринималось, несмотря на некоторое мое предубеждение против утяжеленного звука. Пер­вая прослушанная композиция — бессмертная песня Альберта Кинга Bom Under a Bad Sign, ко­торую мы в доблюзовой молодо­сти слушали еще у Cream, в ис­полнении группы Ragtime бук­вально завела меня на полчаса. Они настолько замечательно уловили и воспроизвели зало­женную Кингом ритмическую пружину, что я не мог успокоить­ся и распевал ее, пока не надоел окончательно своей жене. Ну, и второе наблюдение, которое сразу пришло в голову по поводу группы Регтайм, —это отличный вокал Арсена Шомахова, с пра­вильным произношением, кото­рое у нас, увы, редко где услы­шишь. Плюс, очень хорошо по­ставленный голос, который точ­но и отчетливо интонирует мело­дию без каких-либо срывов в фальшь в наиболее эмоцио­нальных местах.

Гитара у Арсена Шомахова звучит очень аккуратно, несмот­ря на несколько тяжелое звуча­ние на первой пластинке, кото­рое, как я потом убедился, явля­ется исключительно издержкой записи, сделанной в неподходя­щих условиях. При этом по сте­пени виртуозности его гитара вполне обставит известных мос­ковских блюзовых запильщиков, которые, в свою очередь, не мо­гут похвастаться осмысленнос­тью импровизации. Соло у Шо­махова на вполне стандартные гармонии создает впечатление очень и очень высокого качест­ва, выигрывая не за счет пуле­метного запила или громких эмоциональных нот в конце ква­драта, а благодаря в меру сдер­жанной, продуманной манеры с чистым извлечением звука. При этом в скорострельных способ­ностях Арсена можно убедиться по композиции Boogie Boy, кото­рая у меня, например, захваты­вает дыхание именно сочетани­ем быстрого соло, развивающе­гося параллельно с круто изме­няющейся гармонией. Что мне напоминает, к примеру, компози­цию Stevie Ray Vaughan Rude Mood и, с другой стороны, что-то из бибопа, когда темой является сильно усложненная "мелодия", которая сама могла родиться в качестве импровизации на бо­лее простую мелодию в медлен­ном темпе. При этом на ускорен­ную полу-пулеметную тему на­кладываются все те же правила понижения/повышения ступе­ней для обыгрывания смены гармонии. Такого истинного драйва ни за что не добьешься тяжелым звуком типа дж-дж-дж или быстрым запилом, ибо это мне уже давно наскучило.

Общее впечатление от этой группы можно сформулировать так: на удивление профессио­нально сыгранный блюз. Для тех, кто считает, что блюз дол­жен рождаться исключительно спонтанно и интуитивно, это слово может оказаться отрица­тельной характеристикой, одна- • ко для меня—в точности наобо­рот. Такие же слова приходят мне на ум, например, в отноше­нии Джона Майалла, однако, ра­зумеется, без каких-либо пря­мых попыток прямого сравнения с нашими героями. Сочетание аккуратности, знания, сдержан­ности, чувства и драйва за счет знания предмета и наличия опы­та меня всегда очень лривлекали.

Вот какой факт меня и других особенно поражает. В Нальчике в полной изоляции выросла группа, которая играет на самом высоком уровне, превосходит многих московских музыкантов и не страдает столичными блю­зовыми болезнями. Подобная изоляция, возможно, именно в этом смысле принесла группе некоторую пользу, однако и на­ложила свой определенный от­печаток. Очень типичная и по­нятная черта для группы,'вырос­шей в блюзовой провинции, ко­торая изрядно проявляется да­же в Питере, — подбор песен преимущественно из репертуа­ра гитаристов-родственников SRV и Hendrix-a. Возможно, это бывает от ограниченности в до­ступе к широкому спектру музы­ки, а отчасти—от желания спеть песни самых любимых с юности исполнителей там, где никто о них не слышал, чтобы донести и разделить с публикой свои горя­чие к ним чувства. В столице так уже никто не делает, хотя иногда я и сам об этом немного жалею. Но к чести группы "Регтайм" сле­дует сказать, что при исполне­нии подобного репертуара они изрядно и в лучшую сторону от­личаются от многочисленных групп — SRV-клонов, которые снимают у SRV все—от аранжи­ровки нота в ноту, копируя звуки, извлекаемые медиатором у кол­ка гитары, до шляпы, берета или бородки под нижней губой. Если копируют плохо, то слушать это противно, а если хорошо, то — скучновато. "Регтайм" при ис­полнении SRV делает свою аранжировку и импровизацию, но, сохраняя и подчеркивая ос­новную музыкальную идею, за­ложенную автором, т.е. то, что эту песню или блюзовый стан­дарт отличает от какого-нибудь другого. В этом и есть, на мой взгляд, признак самостоятель­ности талантливого исполните­ля, в то же время бережно отно­сящегося к авторскому материа­лу.

В качестве композиции собст­венного сочинения я слышал только балладу (или "медляк" по-нашему) Lost My Cool. Я не сразу решился его целиком по­слушать, ибо привычки к таким вещам у меня нет, однако потом обнаружил, что в соответствую­щем жанре это очень качествен­ная песня, которая вполне спо­собна возглавить какой-нибудь романтический сборник рок- баллад. Я это говорю без иро­нии. Хотя мне эта песня менее интересна, она вместе с парой других композиций говорит мне о некоторой свободе и назажатости гармонического мышления у ее автора — Арсена.

Из-за не вполне благоприят­ных обстоятельств для блюзово­го развития в собственном горо­де группа, которая имеет до­вольно солидный по нашим мер­кам стаж (с 1987 года), выступа­ла довольно мало. В какой-то момент из-за невостребованности у себя на родине они были вынуждены делать перерывы. Все их нынешнее мастерство выросло из подлинного энтузи­азма и любви к музыке при пол­ностью неблагоприятных внеш­них условиях. До меня дошел слух, что перед первым в по­следние годы публичным вы­ступлением на фестивале в Пи­тере они репетировали в тече­ние месяца по несколько часов в день. (Кто-то скажет — хорошей группе не нужно репетировать.;) Мне кажется, что эти обстоя­тельства очень хорошо о них го­ворят. Как результат, их получа­совое выступление и концерт оркестра Мишуриса были наи­более яркими событиями на фе­стивале.

"Регтайм" стал одним из двух радостных открытий этого года. Почти все мои знакомые — му­зыканты или любители — отзы­вались о группе хорошими сло­вами, когда при мне слушали ее в первый раз. Не буду называть имен или цитировать — послу­шайте и доверьтесь собственно­му впечатлению. Для меня "Рег­тайм" — это одна из немногих отечественных групп, которую я — скептик, не поддающийся только на эффектность живого концерта, — готов слушать и по­лучать удовольствие от музыки в живую или на пластинке. Без привычных оговорок и мыслей про то, что этот музыкант, в прин­ципе, может или что сегодня он сыграл пару неплохих песен, или что вполне сойдет с кетчу­пом и т.д. Признаюсь, что мне их музыка нравится почти целиком и в чистом виде, поэтому я и взялся написать столько прият­ных слов. Напоследок пожелаю себе и друзьям послушать по­больше регтаймовских концер­тов, а группе—хорошо и с чувст­вом поиграть для взаимного удо­вольствия.

Федор Романенко

Jazz- Квадрат, №6/2001