Ten Years After

Ten Years Before, In March'95 (Intro)

Весенний мартовский день подходил к концу, и еще не успевшее утомиться яркое оранжевое солнце клони­лось к закату. Его ускользаю­щие лучи отражались в ок­нах домов старого Арбата и близлежащих переулков в виде бликов веселых зайчи­ков, которые подпрыгивали от едва заметного дрожания стекол. Легкий ветер кружил обертки от сладостей, а в воз­духе висели удушающие за­пахи жареной на гриле кури­цы и едва уловимые ароматы дорогой и не очень парфю­мерии гуляющих здесь особ женского пола.

Весна в том году была дружная: уже во всю пели птицы, с каждым днем солн­це пригревало все сильнее, и те же упомянутые выше осо­бы женского пола довольно рано сняли с себя тяжелые зимние пальто и шубы и об­лачились в легкие куртки разных цветов и стилей. Ар­бат напоминал радугу в небе, и после долгой московской слякотной зимы казался рас­цвеченным огнями веселья и праздника.

Я пришел на Арбат после тяжелого трудового дня, на­полненного изнурительны­ми и бесперспективными переговорами с дельцами из одной западной фирмы, пы­тавшимися в очередной раз высосать на халяву из закро­мов нашей растоптанной Родины ее несметные богат­ства. Несмотря на беспеч­ный теплый весенний мар­товский вечер на душе было мерзопакостно и тоскливо.

Хотя Арбат уже начинал принимать более-менее ци­вилизованную форму тор­говли и развлечений, по не­му по-прежнему бродили толпы соотечественников и группы пугливых иностран­цев, рассматривающие раз­ложенные на столиках мат­решки, ордена, медали и во­енное обмундирование от солдатского до генерал-адмиральского, неведомо ка­ким образом оказавшимся на этой арбатской свалке, а также книги сомнительного качества и содержания и продающиеся тут же проти­возачаточные средства впе­ремежку с фаллосами раз­ных размеров и цветов. По­рой праздношатающиеся иноземцы прислушивались к непонятной речи крашен­ных в невероятные оранже­во-зеленые цвета поэтов-модернистов и поглядывали на уже немолодых циркачей, пытавшихся жонглировать и манипулировать нехитрым реквизитом, святых отцов, доносивших слова непонят­ных им проповедей до умов разношерстной толпы зевак В нем, Арбате, как в зеркале, отражалась вся жизнь тог­дашней российской дейст­вительности. Впрочем, нет, вру! Москва в целом, и Арбат в частности никогда не были отражением матушки-России. Эта великая страна во все времена жила своей жиз­нью, не сопоставимой с жиз­нью ее столиц, какое бы вре­мя ни стояло на дворе.

I'm Goin' То Russia

Итак, я оказался среди праздно шатающейся тол­пы, случайный прохожий, не торопившийся спустить­ся на платформу нужной станции московской под­земки, чтобы ехать домой к поджидавшему и, вероятно, беспокоящемуся семейству. Мне хотелось отвлечься, не­много побродить по пеше­ходному Арбату и вдохнуть глоток его воздуха свободы. Когда-то я очень любил этот московский уголок, и вспо­минал, что по его неширо­кой улице еще бегали маши­ны, ходил 33 трамвай, на нем не было брусчатки, и одет он был в потрескавшийся мес­тами асфальт, дома не были выкрашены в неестествен­но-мертвые цвета, а посреди улицы не стояли фонари "под старину". Сейчас Арбат стал совсем другим — чу­жим, кричаще-рекламным и вестернизированным до та­кой степени, что начинал от­талкивать.

Мой взгляд скользнул по причудливо-свекольного цвета стене дома, на фасаде которого красовалась оди­нокая афиша. "Впервые в России. Легендарный Элвин Ли дает 2 концерта в Москов­ском Дворце Молодежи. Би­леты продаются в кассах дворца", — прочитал я, и, не обращая особого внимания и не вникая в содержание, продолжил свое шествие по направлению к станции мет­ро Смоленская.

Я спустился по длиннюще­му эскалатору и оказался на почти пустом перроне, во­шел в вагон поезда, который к этому времени был тоже почти пустой, и уселся на ви­давшее виды дерматиновое, местами потрескавшееся си­дение. Дорога занимала око­ло получаса, и я, закрыв глаза, думал о том, что вскоре пред­стоит интересная поездка в Европу с заездом на люби­мый Альбион.

Мне почему-то снова вспомнилась афиша, одино­ко висевшая на арбатском доме, и только теперь я по­нял, что имя-то действитель­но легендарное: это же сам шеф когда-то любимой мною команды Ten Years After. "Не может быть, — про­мелькнуло в голове, — каки­ми судьбами?!" Впрочем, на дворе стоял 1995 год, и не­возможное уже было воз­можным. "Обязательно надо сходить", — решил я, подъез­жая к своей станции...

Дорога от метро до дома занимала еще 10 минут, и снова вспомнилось, что сов­сем недавно я приобрел ви­део-кассету с фильмом о ле­гендарном вудстокском фес­тивале 1969 года, который не запечатлел всего трехднев­ного грандиозного действа той почти 25-летней давнос­ти в силу различных причин и обстоятельств (фильм имел подзаголовок "Direc­tor's Cut" — что-то типа ре­жиссерского монтажа), од­нако мою любимую команду представили во всей красе с их знаменитой нетленкой I'm Goin' Home. Так, как это сделал Элвин со своей ко­мандой в те августовские дни на Вудстоке, он не делал ни­где и никогда!

Проглотив на скорую руку ужин, заботливо приготов­ленный женой, и нечлено­раздельно буркнув: "Спаси­бо!", я взял с полки кассету и поспешно воткнул ее в ви­део-магнитофон...

Почему конец 60-х про­шлого столетия переживал роковый и блюзовый бум, — разбираться специалистам. А я лишь отмечу, что сие со­бытие имело место быть и отмечено грандиозным взрывом, похожим на демо­графическую ситуацию в Китае или Индии: группы росли, как грибы после дож­дя. В Лондоне и Ливерпуле, Блэкпуле и Манчестере, Ньюкасле-на-Тайне и Стрэтфорде-на-Авоне молодые люди объединялись и расхо­дились, снова собирались и снова, переругавшись в ка­кой уже раз, доказывая свою правоту с пеной у рта, иногда дойдя до рукопашной, рас­творялись в дымке англий­ских туманов.

Но если кто-то находил единомышленников, да еще таких, которые были способ­ны работать день и ночь и це­леустремленно двигаться к поставленной цели, то такой коллектив собирался не только, чтобы пару вечеров поиграть в каком-нибудь Marquee Club, а чтобы по­пасть на вершину и добиться признания сверстников, стать кумиром для миллио­нов и заработать миллионы.

Блюзовому коллективу с хард-роковым уклоном из Бирмингема, достигшему сияющих вершин, предше­ствовали неудачники типа The Atomites, The Jaycats, The Jaybirds. Так они назывались в свое время и пытались най­ти ангажемент в родном го­роде и других городах ту­манного Альбиона.

Итак, Соединенное Коро­левство, промышленный го­род Бирмингем. Война давно позади, страна подобно Фе­никсу возродилась из пепла, стала законодателем моло­дежной культуры, моды и му­зыки. Уже на весь мир про­гремели The Beatles, а в возду­хе продолжает носиться ви­рус, на сей раз — блюзовый. Молодые люди Элвин Ли (Alvin Lee, 19-12.1944, Нотингем, гитара, вокал) (кажется это было вчера, а в прошлом году ему уже 60 стукнуло!) и Лео Лайонс (Leo Lyons, 30.11.1943, Бэдфорд, бас) как раз и были организаторами тех вышеупомянутых кол­лективов. Затем они пригла­сили Рика Ли (Rick Lee, 20.10.1945,Кэннок, ударные) и Чика Черчилля (Chick Churchill 2.01.1949, Моулд, клавишные). Вот с тех пор они и стали называться груп­пой "Десять Лет Спустя", а со­став стал каноническим и са­мым ударным. Молодые лю­ди выступали в основном в Ноттингеме и взяли на во­оружение американский блюз, но не в чистом виде: ре­шили они его препариро­вать, а сделать, чтобы доля рока в нем занимала не ме­нее 50%, т. е. была намного больше, чем у тех же Флитвудов или Савойбраунов. Слу­чилось это в 1967 году.

Элвин Ли родился в музы­кальной семье, и мальчику повезло, но не в том, что его родители были музыканта­ми, а в том, что они были страстными коллекционе­рами джазовых и блюзовых пластинок, и он рано прист­растился к музыке, далее ставшей именоваться роком. Хорошо, когда родители по­ощряют это дело! К 15 годам он уже мог сносно бренчать на гитаре, подбирать мело­дии, и пришло время реали­зовать себя в чем-то серьез­ном. Так родилась группа The Jaybirds, которая пыталась исполнять каверы на хиты, популярные в то время. От­сутствие профессионализ­ма, мальчишеское стремле­ние быть в центре внимания и в то же время бескомпро­миссность и самодостаточ­ность — вот что было харак­терным для Элвина и его ко­манды.

В это же самое время он знакомится с Лео Лайонсом. Лео рано научился играть на бас-гитаре и к моменту зна­комства с Ли довольно снос­но это делал. Дружба двух му­зыкантов растянется на годы и принесет свои плоды.

Город Ноттингемшир был заштатным местом, однако группы возникали, как гри­бы после дождя, в каждой школе был свой ансамбль, который пользовался ло­кальным успехом у слушате­лей.

Названия групп были очень странными, если не сказать — причудливыми. Я вспоминаю свое отрочество и школьные годы в конце ше­стидесятых прошлого века. Ансамблевый бум не прошел и мимо жителей, которые на­селяли 1/6 земного шара. В 1968 году я был учеником 8- го или 9-го класса. После лет­них каникул мой приятель Володя пришел в школу и за­явил, что мы должны создать свой классный ансамбль. Он был в пионерском лагере и выучил несколько аккордов, которые гордо демонстри­ровал нам на семирублевой акустической гитаре. Весь класс был очарован, как нам казалось, его безупречной игрой, а он стал самым зна­менитым в нашей школе, не говоря уже о нашем классе. И, естественно, мы тут же заго­релись идеей создания свое­го ансамбля. Кто такие битлы и роллинги, к тому времени мы уже знали, правда, очень поверхностно, и, когда по те­леку начиналась междуна­родная передача "В объекти­ве Америка", которую вел в то время известный политиче­ский обозреватель Алек­сандр Дружинин, все мы прилипали к ящику. И знаете почему? В качестве заставки к этой передаче была битловская Can't Buy Me Love. Одно дело было слушать на дребезжащих "кометах" или "айдасах", и совсем другое, когда песня доносилась с эк­ранов, вполне официально и в присутствии родителей или старших товарищей.

Так вот, идея родить группу всегда начиналась с назва­ния. Хотелось чего-то нео­бычного и экстравагантно­го, но чтобы не резало слух учителей и родителей. На­сколько я помню, мы так и остановились на стадии придумывания названия, дальше дело не пошло, и Во­лоде пришлось продолжать петь сольно, а ансамбль по­явился в параллельном клас­се, чему все мы очень завидо­вали.

Вот так же, наверное, и в названиях групп наших бри­танских сверстников. Снача­ла Jaycats — франты, денди или чуваки, затем Jaybirds — простаки, щеголи, балабол­ки, ну и т.д. Каждый, кто сидел на этом деле, может вспом­нить презабавный случай на эту тему.

Щеголи, так щеголи, одна­ко их заметили и пригласили в 1962 году на первые зару­бежные гастроли. Ну, гастро­ли — громко сказано. Это бы­ло всего лишь выступление в Гамбурге в клубе Star Club.

Правильно вы подумали, вспомнив, что было в 1962 году именно там. Да, именно там, за неделю до выступле­ния Элвина со своей груп­пой, в Star Club давали шоро­ху битлы под командовани­ем Тони Шеридана (Топу Sheridan).

После камбэка в родной город, состав претерпевает изменения, причем значи­тельные. Барабанщик поки­дает группу по матримони­альным соображениям, а вместо себя рекомендует Ри­ка Ли (как пишут в таком слу­чае зарубежные справочни­ки — по relations). Рик тоже был подросток 15-летнего возраста, однако к тому вре­мени уже успевший посту­чать в группе Ricky Storm & Stormcats. Ну и чтобы при­дать группе законченный вид, а также добавить экспе­риментаторской изюминки, решено было дополнить ее клавишником. Искать долго не пришлось: был отличный чувак под рукой — роуди группы Чик Черчилль. Ко­манда приняла завершен­ный вид и к 1966 году была укомплектована.

Но что делать в провин­ции, там в люди не выбьешь­ся и лавров не пожнешь. Надо было переезжать в столицу..

А Лондон в то время (ка­жется, это его можно назвать Gates Of Dawn — помните флойдовский диск Трубач У Врат Зари?) был, как Рим ког­да-то, открытым городом, где в воздухе носились самые невероятные идеи, дул све­жий ветер перемен и стояли сквозняки грядущий рок-революции.

По Пикадилли Серкус бро­дили первые хиппи, пересек­шие Атлантику в поисках приключений, у знаменитого фонтана на этой площади они устроили свое лежбище, как котики у Северного Ле­довитого океана, нарядив­шись в причудливые тело­грейки, вывернув их мехом наружу, началось увлечение восточной религией и фило­софией (говорят, с легкой руки покойного Джорджа), Мэри Куант одним взмахом ножниц открывала краси­вые ноги девушек, а извест­ная британская манекенщи­ца Твигги даже готовилась выступать в Москве под спе­циально написанную и при­уроченную к такому собы­тию песню Back In The USSR. По крайней мере, так гласит битловская энциклопедия.

А что же наши друзья? Ино­гда выражение "что б тебе жить в эпоху перемен" быва­ет очень даже приятным и не ругательным. Вот как раз та­кая эпоха перемен положи­тельно сказывалась на разви­тии культуры, искусства, му­зыки и всего остального, в отличие от нашей перестро­ечной эпохи...

Так вот, заметили их в эту эпоху и после успешного ан­гажемента в Марки Клубе пригласили выступить на Виндзорском фестивале джаза и блюза (Windsor Jazz & Blues Festival), на котором они себя показали очень да­же ничего.

А что следует за этим, сами знаете. Если ты попал в поле зрения центральной прессы, акул шоу-бизнеса, жди пред­ложений. Дельцы чуют, на чем можно стричь купоны, и предложили им записать первый диск. Надо ли гово­рить, какое счастье свали­лось на головы музыкантов. И дебютный альбом был за­писан в том же 1967 году. Как правило, дебютные альбомы почти всех начинающих групп не имеют названия, вернее называются по име­ни самой группы. И это впол­не оправдано. Ведь мало что скажет название диска, да еще, если он первый. Ведь все начинается с афиш концер­тов. Название запоминают зрители и слушатели, группа становится на слуху, а затем уже можно и имена присваи­вать своим номерным или концертным альбомам, и чем причудливей, тем лучше.

Так вот о самом альбоме. Я его внимательно прослушал, конечно, уже после того, как появилась такая возмож­ность, хорошо уже зная твор­чество музыкантов. Он не произвел на меня особого впечатления. Отчасти пото­му, что знал их последующие диски и мог сравнивать. Вот если бы я слушал его сразу, то, может быть, был бы совсем другого мнения. После зна­комства с ним он мне казался немного вялым, с неотрабо­танным саундом, грязным и сырым. Обычный набор штампов, скажет читатель, но это действительно так. Мало кому удается с первым диском попасть на Олимп. В то время на дворе стояла психоделическая пора. По­мните, что было в моде? Раз­вернутые урбанистические коллажи с растянутыми ги­тарными соло или неземные звуки синтезаторов-ревер­бераторов с использовани­ем обратной связи, попытка импровизировать на одной ноте в унисон с бас-гитарой, и все такое прочее.

Но вот в продюсеры звуко­записывающая компания предложила им Майка Вер­нона (Mike Vernon). Это был маститый специалист, изве­стный своими работами с Chicken Shack, Savoy Brown & Groundhogs. И это чего-то да стоило!

Композиции появились на коротких волнах, их стали слушать не только острови­тяне, но и жители континен­тальной Европы и Западного побережья родины рок-н- ролла. Их вещи пришлись по вкусу американской аудито­рии и особенно сан-францисской.

Был в Америке такой слав­ный гай Билл Грэм (Bill Gra­ham), ну очень известный продюсер! Вот он то их как раз услышал и оценил. А оце­нив, решил пригласить на га­строли по Штатам. Было ле­то 1968 года. В Париже, Лос- Анджелесе и многих других западных городах молодежь кипела и бурлила. Антивоен­ные марши на Вашингтон, бойни (и не только зловон­ные) в Чикаго, баррикады в кампусах Латинского квар­тала французской столицы, леворадикальные движения, на щит подняты имена Троц­кого, Че Гевары и других ле­ворадикальных деятелей, война во Вьетнаме. Ну, в об­щем, сами понимаете...

И вот в такое время TYA прокатывают свой недавно появившийся диск по горо­дам и весям США. Ориги­нальный сплав блюза, джаза и рока плюс виртуозная игра Элвина оказались ну просто очень востребованными среди американской моло­дежи. Группу встречали теп­ло и радушно. К этому следует добавить, что больше, чем они, за время своего сущест­вования в Америке не был никто. 28 раз за 7 с неболь­шим лет! Это ли не показа­тель успеха?

Ну а дальше был знамени­тый Вудсток в середине авгус­та 1969 года. Не буду подроб­но останавливаться на эпо­хальном выступлении ребят на этом фестивале, тем более, что писал об этом в своем очерке о блюзовиках на Вуд­стоке в 4-м номере журнала Jazz-Квадрат за 2004 год, ко­торый был приурочен к 35- летию того мероприятия. Скажу лишь, что это вы­ступление добавило, вернее, приумножило популяр­ность группы. А если учесть, что Элвин действительно виртуозный гитарист экстра-класса, то не погрешу против истины, если постав­лю его в один ряд с Джими Хендриксом.

А дальше был успех...

С 1968 по 1975 год группа выпустила 9 альбомов, и многие из них стали золоты­ми или платиновыми, что было вполне заслуженно. Взять, к примеру, альбом Undead, записанный вживую и отлично передающий ат­мосферу концерта. Несмот­ря на запись из концертного зала, звук почти идеальный, четко прописаны партии всех инструментов и вокала, и в то же время передано на­строение и накал аудитории. Ну и, конечно, гитара Ли, как одержимая, довлеет над все­ми остальными инструмен­тами, хотя прекрасно рабо­тает вся команда, и этого у них не отнять.

Если бы меня спросили о самом знаковом, по крайней мере для меня, альбоме, без всякого колебания ответил — это альбом Stonedhenge 1969 года. Знатокам и любителям ан­глийской истории не надо рассказывать, что такое Сто­унхендж и каково его значе­ние для Соединенного Коро­левства. А вот для несведу­щих дам короткую справку: Стоунхендж — это комплекс мегалитических построек римской эпохи, состоящий из трех сооружений: кругло­го земляного вала и рва, двух концентрических кругов камней, вертикально постав­ленных внутри древнего ва­ла и вертикально врытых в землю тесаных камней и ле­жащих на них каменных плит, образующих замкну­тый круг диаметром 30 мет­ров. Внутри круга находятся пять трилитов, окружающих горизонтально лежащий "Алтарный камень".

Изложено довольно сухо и по научному. Но, если взгля­нуть на это сооружение гла­зами туриста, то оно произ­водит весьма сильное впе­чатление, не меньшее, чем Тауэр или Вестминстерское Аббатство, уж поверьте мне на слово.

Вот и их альбом тоже по­ражает воображение своей ирреальностью и завернутостыо, граничащей с прогрес­сивной психоделией... Он, как и те древнеримские ис­полины, гордо предстающие перед взором современного человека, пытается донести до нас дух древних британ­цев, хотя не каждому дано ощутить его по причине не­доступности или ограни­ченности в исторических, музыкальных и языковых познаниях.

Однако, справедливости ради следует отметить, что здесь Элвин не тянет одеяло на себя, а дает высказаться, и высказаться полноправно, каждому участнику. И ребята доказывают, что наряду с Ма­стером, они — не последняя спица в колесе. Об этом альбоме можно было бы много говорить и бесконечно его анализиро­вать, но это дело специаль­ных блюзовых изданий, ко­их в нашей стране, к сожале­нию нет, но интересующие­ся могут найти и почитать в оригинальных журналах.

А далее... Ну вы знаете, что бывает далее после подъема следует неминуемый спад, и следующий альбом SSSSH до­казал это. Хотя там тоже представлено несколько до­вольно любопытных компо­зиций, которыми можно за­слушиваться. Любители хар­да здесь найдут себе больше композиций по душе, чем любители блюза. Но это был еще не закат. Вслед за этим появился аль­бом, который я бы поставил на второе место после Stonedhenge, и им является диск Cricklewood Green.

Здесь впервые были ис­пользованы входящие тогда в обиход синтезаторы и, со­ответственно, во всех после­дующих работах электрони­ка начинала занимать опре­деленное место в их творче­стве. Я не поклонник этих навороченных инструмен­тов. Они всегда вызывают у меня чувство отстраненнос­ти и отсутствие сопричаст­ности. Но, справедливости ради, следует сказать, что эти инструменты у них не явля­ются довлеющими, они ис­пользованы умело и так, что не превалируют над живым звуком. И хотя звучание немного мрачноватое, слушая вещи Sugar The Road, Working On The Road, Me And My Baby, радуешься, что звук здесь блюзовый, настоящий, и модные синтезаторы оста­ются где-то там, на втором плане. Ну и конечно здесь знаме­нитая Love Like A Man. Сейчас трудно определить, кому принадлежит авторство этой вещи. В своем интервью Лео Лайонс говорит, что ав­тором является именно он. Может, так оно и есть, дело не в этом. Просто рифф из этой композиции стал визитной карточкой группы.

Вообще, слушая пластин­ки той поры, у меня сложи­лось впечатление, что они записывали их "через одну'. За не очень выразительной пластинкой следовал ше­девр. Так и на этот раз: вслед за обычным диском Watt последовал отменный А Space In Time. Когда слуша­ешь One Of These Days, Here They Come, I'd Love To Change The World, им ве­ришь и нисколько не со­мневаешься в том, что они "хотят изменить мир", да так, чтобы слушатели не за­были их никогда.

In Moscow (Interlude)

Помпезное здание на Ком­сомольском проспекте сто­лицы строилось очень долго, даже по меркам советских времен считалось долгост­роем, и было открыто где-то в начале 80-х доя проведения съездов и досуга комсомоль­цев. Конечно, для проведе­ния рок концерта — не самое удачное место, но, как гово­рится, выбирать не прихо­дится.

Было дано 2 концерта. К сожалению, оба дня зал был полупустой. Я не знаю при­чин: возможно, плохая орга­низация и отсутствие надле­жащего промоушна и рекла­мы, возможно, неведение отечественных меломанов или нелюбовь к музыке, ко­торую играет Ли и его коман­да, а может дороговизна би­летов, если не ошибаюсь, в среднем они стоили около 80 тысяч тех, еще не деноми­нированных рублей, а может все вместе взятое. Но как бы то ни было, кто хотел, тот пришел.

В зале можно было встре­тить почти всех наших изве­стных на тот момент блюзменов: в полном составе пришли Лига Блюза и Кроссроудз, Вячеслав Горский, Алексей "Уайт" Белов и дру­гие.

На разогреве у Элвина вы­ступали гости из Грузии, группа The Blues Mobile Band. Кажется, выступали непло­хо, если честно, то они мало кого интересовали — все ждали второе отделение.

Конечно, это была не TYA и подбор, на первый взгляд, казался довольно странным. Ну, скажите, что могло быть общего у Элвина с басистом когда-то известной в узких кругах британской (не пу­тать с голландской с таким же названием) группы The Rare Bird (Редкая Птица) Сти­вом Гулдом (Steve Gould). Впрочем, его-то как раз должны знать многие, и вот почему: помните очень изве­стную в начале 70-х песню Sympathy? "Now when you climb into you bed tonight/ And when you lock and bolt the door/just think of those out in the cold and dark/Cause there's not enough love to go 'round/And sympathy is what need my friend... etc. Или с ба­рабанщиком Эланом Янгом (Alan Young)? Ну, этот тоже личность довольно извест­ная. Когда-то он играл в ан­самбле Элана Прайса. Между прочим, очень даже непло­хой драммер. Он выдал такое соло на барабанах, которое не слышали в столице пару десятилетий, если слышали вообще когда-либо. Пред­ставляете, почти 20 минут виртуозной работы.

Но обо всем по-порядку.

Второе отделение нача­лось довольно скромно. За­тянутый в кожу Элвин вышел на сцену со своей гибсонов- ской гитарой, у которой был нежный звук, и он, казалось, играет проще и доступнее, чем его грузинские предше­ственники. Но это было только начало. Далее нача­лось такое, что зал про­сто взорвался. Нет, он не выделывал модных ро- керских пируэтов или необычных па, он просто стоял на одном месте, а его пальцы бегали по грифу так, что за ними едва поспевали глаза зрителей. В его позе и игре было что-то вудуист­ское. Мне трудно сказать, что понравилось больше — старые композиции группы, или сольные вещи самого Ли, скажу только, что они звучали одинаково здорово, и так, что вышибали блюзо­вую слезу у настоящих по­клонников его творчества. И джемовое попурри с грузин­ским музыкантом В. Могеладзе на десерт достойно за­вершало выступление. Кста­ти, их знаменитая компози­ция Love Like A Man звучала вовсе не в конце, а где-то в се­редине. И, наверное, пра­вильно сделал Ли, что поста­вил ее там. У него много до­стойных вещей, которыми можно завершать свое вы­ступление.

* * *

...А дальше было еще не­сколько пластинок разного достоинства и пробы, и, как это бывает, неминуемый раз­рыв. Каждый пошел своим пу­тем.

Нет, была еще попытка воссоединиться и выпустить альбом. Успехом особым она не увенчалась.

Ли выступает сольно, за­писал огромное количество альбомов, которые можно спокойно найти и послу­шать.

Существует и группа Теп Years After, которую возглав­ляет Лео Лайонс. С ним мне удалось связаться и взять интервью, которое ниже представлено вашему вни­манию.

Я же всегда останусь по­клонником той группы, ко­торая существовала в луч­шие времена, времена рас­цвета и буйства цветов, кото­рые вплетала в косы моло­дежь той поры и просила: "Be Sure То Wear Some Flowers In Your Hair".

Станислав МАЛЯРЧУК




JAZZ-КВАДРАТ №6'2005