После кошмарной тишины

Первого октября 1922 года в Москве в здании Российской академии театрального искусства состоялось выступление Джаз-банда под руководством и при участии Валентина Парнаха (1891 – 1951 гг). Это событие принято за отправной момент истории джазовой музыки в России.

О судьбе секстета, возникновении подобных ему групп, их инструментарии и репертуаре рассказано в монографиях замечательных историографов джаза Алексея Баташева (Советский джаз, Москва, 1972) и Владимира Фейертага (История джаэового исполнительства в России, Санкт-Петербург, 2010). Но, кажется, ещё не было написано, почему сугубо дилетантский, собранный наскоро состав с более чем экзотическим для России инструментарием остался в истории российской художественной культуры в амплуа детонатора, сигнала, запускающего процесс перестройки отечественного музыкального искусства согласно запросам века XX-го. В общемировом сознании этот век прописан как век авиации, кинематографа и д ж а з а.

Необходимое новое обычно приходит в обжитый дом неузнанным – как Одиссей после странствий. Тогда, осенью 1922-го, приехавшему из Парижа с чемоданом диковинных изделий - тарелками, гонгом, тамтамом с педалью, клаксоном, пищалками и не имеющими названия погремушками открылась потрясённая мировой и гражданской войнами страна. Диктатура торжествовала победу – теряющий силы и рассудок Ленин успел выдворить из России цвет российской интеллигенции. Накануне московского дебюта джаз-банда Парнаха, 30 сентября иэ Петрограда от Николаевской набережной отошёл печально памятный философский пароход. Несмотря на объявленное годом раньше официально прекращение пайкового военного коммунизма (20 августа 1921 года) продолжались реквизиция личных библиотек и уплотнение, а где и выселение граждан интеллигентных профессий из обжитых квартир в Москве и Петрограде.

«Музыку революции» потрясённый Александр Блок перестал слышать ещё в 1919-м. Но не стало и просто музыки. За границей оказались Стравинский и Рахманинов, ещё в 1915-м не стало Скрябина, в 1922-м уехали Метнер, Прокофьев и Шаляпин. Подались за рубеж звёзды эстрадного вокала – Належда Плевицкая и Юрий Морфесси.

Слова, вынесенные в заголовок, - из стихотворения Парнаха, который успевал писать стихи и эссе по искусству. Музыка уходила из жизни. Правда, оставался ещё и такой бриллиант отечественной музыкальной культуры, как русский романс.

Он прозвучал плачем по уходящему Отечеству в трагическое второе десятилетие века, словно прощальный сигнал от дворянской России. Какие славные имена молодых композиторов той поры вернулись в нашу нынешнюю эпоху! Это Б.Борисов (Снился мне сад) и П.Баторин (Ты сидишь у камина),Б.Прозоровский (Вам девятнадцать лет) и С.Розенфельд (Ямщик, не гони лошадей),Б.Фомин (Дорогой длинною и Сколько раз бывают в жизни встречи) Н.Харито (Астры осенние и Отцвели хризантемы…), Филарет Чернов (Замело т6бя снегом, Россия) и А.Вертинский. Романсы ушедших дворянских усадеб, надрывно исполняемые в эмигрантских застольях, офицерами армий Колчака и Деникина. Это – не для победившего пролетарииата. Выдавить из обращения как упаднические… А в конце 1920-х они и вовсе получают государственное клеймо контрреволюционных. Голосом эпохи НЭПа становятся «Кирпичики» и «Мурка»

Неудивительны поэтому строки вернувшегося в Россию Парнаха:

Мы были джаза лишены.

О гроб! Неистовством дохнули

После кошмарной тишины

Вдруг сотрясённые кастрюли.

Почему же именно джазу – в самом первозданно-наивном (кастрюльном) естестве оказалось посильным нарушить, взорвать эту кладбищенскую тишину «заметённой снегами России»? Помнится, Ленин склонял Луначарского закрыть Большой театр, как сугубо помещичий…

Вождю принадлежит многое объясняющая мысль. «Пока народ безграмотен, важнейшими из искусств для нас являются кино И ЦИРК» (выделено мною. Г.В.) При советской власти эта фраза, усечённая с начала и конца, встречала граждан при входе едва ли не в каждый кинотеатр. А в 1922 году у населения вызывали живейший интерес канатоходцы, уличные акробаты, а где и чисто цирковые номера бродячих артистов.

Тут сходятся и общеевропейские приметы времени, и упадок всех форм российской культуры, обескровленной эмиграцией творческой интеллигенции, и отсутствием ранее существовавших для масштабных художественных проектов финансовых источников - имперская казна и меценаты (Морозов, Мамонтов, Поляков, Рябушинский, княгиня Тенишева). Скорейший путь к обогащению – тогда как и теперь - частные рестораны и кафе Одна из приманок посетителей - новые танцы. Кафешантанная культура. Божество момента – танцовщица Айседора Дункан. Танцы – не бальные: вальс, мазурка, венгерка, а н о в ы е, заражающие экспрессией и напоминаюшие цирковые номера. Эмигрировавший в Берлин Андрей Белый засвидетельствовал, что там он

… плясал безумный кек-уок, // Под потолок бросая ноги.

Руководитель блистательного джазового ансамбля Виктор Сильвестр в конце двадцатых годов сумел стать даже чемпионом Европы по современному танцу.

Парнах угадал: в РСФСР сойдёт джаз-банд с акцентом на эксцентрику, с и н к о п ы и шумовые эффекты. Из духовых в его составе саксафон и тромбон (даже трубы нет, зато есть много невиданных в РСФСР «погремушек»). Но для него мелодия – не главное; ни А.Баташев, ни В.Фейертаг не сообщают ничего о мелодическом репертуаре Джаз банда!

В стихотворениях и прозаических фрагментах, вошедших в книгу «Жирафовидный истукан», привлекают внимание странные строки. Вот несколько из них:

«Пора вам, наконец, научиться синкопствовать*, царапаться и шарахаться, пока я не стал метать мёртвые петли, цезуры и дротики» (??? – Г.В.). И ещё:

Подошвы чётким pizzicatto чиркали.

С перемещением винта

Пересекались остриями циркуля

Зазубрины и хромота.

Внимание Парнаха устремлено не на тему, исполняемую ансамблем, не на ритмический рисунок, а на их нарушения: внезапный выпад, жест, контур тела.

«Идеологию» танца в понимании Парнаха выражают его слова «Движенье наобум». Поэтому вряд ли можно всерьёз рассуждать о м у з ы к а л ь н о м направлении диковинного Джаз-банда. Его эстетическая функция в другом – он угадал ту щ е л ь, войти в которую смогла подлинно новая музыка востребованных ритмов, а позже и мелодий. Приоритетные – по Ленину - кино и цирк – искусства з р е л и щ н ы е. Не вступая в спор с утвердившейся идеологией, Парнах сблизил работу музыканта с ремеслом циркача и утвердил приоритет ударного начала в музыке нового времени. Джаз-банд Парнаха по указанию власти даже выступил 1 мая 1923 года перед участниками конгресса Интернационала в Москве. Но шумовые эффекты и синкопы едва ли не в каждом такте быстро приедаются. Когда, начиная с 1925 года, в Советский Союз стали наведываться американские джазовые составы, буффонада уступила место подлинной музыке. Парнах вновь уехал в Париж, откуда окончательно вернулся уже в 1931 году, занимался переводами французских поэтов позднего Средневековья и до своей кончины в 1951 году ничем не напомнил о себе в джазе.

Но место дилетантского джаз-банда сразу же заняли джазмены по призванию. В Москве возник «АМА джаз» двадцатилетнего Александра Цфасмана, в Ленинграде – концертный джаз-оркестр Леопольда Теплицкого, а чуть позже Джаз-оркестр Якова Скоморовского.

В руках профессионалов, выпускников консерваторий эта музыка доминирует и нынче в культурной жизни России.

Георгий ВАСЮТОЧКИН

Июль 2022

* Леонард Бернстайн, великий дирижёр XX века, лучше всех передал суть этого понятия: «синкопирование состоит в отсутствии акцента там, где его ждёшь, или в наличии его в самом неожиданном месте». (Леонард Бернстайн. Мир джаза. В кн. Леонард Бернстайн. Музыка всем. Советский композитор, 1978, с.159).