Константин Щеников-Архаров: «Пока я первый в России дипломированный лютнист»
09.12.2021
Меня всегда вдохновляли люди, увлечённые своим делом. Константин Щеников-Архаров– не только прекрасный исполнитель старинной музыки на лютне, но и исследователь музыкальной истории и теории.
Константин родился в городе Ухта, Республики Коми, окончил Колледж Искусств, затем переехал в Санкт-Петербург для обучения в консерватории по классу гитары и композиции, а через несколько лет продолжил обучение в Европе.
В сентябре вышел дебютный диск музыканта, о котором, помимо прочего, мы и побеседовали прошедшим летом в Петербурге.
А.Р.: Сейчас Вы живёте, в основном, в Швейцарии или в Петербурге? Или же на два дома?
К.Щ.: Сложный вопрос, потому что недавно я вернулся из Швейцарии, у меня там остались некоторые отношения с организацией, в которой я учился, и некоторые контакты, но я пока нигде, можно сказать.Я сюда вернулся, но не ощущаю, что я точно сейчас здесь буду жить и работать.Я просто приехал и осматриваюсь: если здесь найдётся много интересного, я остаюсь здесь, что-то делаю и периодически буду ездить в Швейцарию,а если нет, я попробую вернуться обратно в Швейцарию и искать больше проектов там. Пока главная идея, которую я разрабатываю, – это онлайн проекты, которые можно делать, где угодно. А где будет дом – ну, как сложится.
А.Р.: А что и где Вы окончили в Швейцарии?
К.Щ.:Я закончил магистратуру в Базеле.
А.Р.: По какой специальности?
К.Щ.: По лютне. Специальность у меня «лютня», но магистратура в общем по старинной музыке.Образование там такое, что ты в целом изучаешь всё это направление.Это один из лучших исследовательских центров старинной музыки в мире, где очень глубоко всё представлено.Это не просто занятия на инструменте, но очень много ансамблевой игры и музыкальной теории.Такое серьёзное погружение. Это был очень классный опыт – это что-то вроде Беркли в джазе.
А.Р.: То есть, это образование ради образования, а не только ради какого-то статуса или знакомств?
К.Щ.: Это и статус, и знакомства тоже, потому что диплом базельский во всём мире очень хорошо ценится.Ну, и вообще, пока я первый в России дипломированный лютнист. У нас есть музыканты, которые играют на лютнях, и некоторые делают это очень хорошо, но пока у всех в лучшем случае написано в дипломах «гитарист» или ещё что-то, и это никак не связано со старинной музыкой. Но опять же, в России это не имеет никакого смысла, потому что этот диплом на каком-то государственном уровне мне здесь некуда приложить. Преподавать в вузах – это себе дороже,поэтому я об этом даже не думаю. Для меня это была такая инвестиция в себя –поехать туда поучиться, чтобы построить себя в этом направлении, в старинной музыке,узнать, как это работает, как музыка развивалась.
А.Р.:Вы имеете в виду, что в России нет смысла получать такое образование, или нет качественного в этой сфере?
К.Щ.: И образования качественного нет в этой сфере,– есть один факультет в Московской консерватории, который уже двадцать лет бьётся за жизнь со всей консерваторией и, несмотря на то, что там есть классные преподаватели, в целом у нас нет построенной системы,которая бы воспитывала. Условно говоря, если ты изучаешь джаз, то ты должен знать определённый набор вещей: джазовую гармонию, аранжировку, историю стилей и жанров. В старинной музыке тоже есть такой определённый набор, но, к сожалению, он весь не очень глубоко представлен и, например, если занимаешься 18 веком,ещё можно найти преподавателей, лекции, курсы, которые тебе помогут это разносторонне освоить, а если чуть более ранней музыкой, то там – проблемы и нехватки.Но, с другой стороны, в России это пока особо и не нужно. С этим очень много проблем юридических, потому что, чтобы открыть факультет, направление или специальность «лютня» в консерватории, нужно на государственном уровне прописать программу, пойти в Министерство культуры и Министерство образования– это такая сложная история. При этом непонятно, ради чего, потому что если есть интерес у людей, кто-то хотел бы поучиться, то в консерватории не хотели бы их видеть, скажем так.Есть много сложностей, о некоторых я просто не знаю,– это только то, с чем я знаком и сталкивался. Ну, и в принципе, преподавать в консерватории в России – это как-то… вузовская система умирает, и сложно преподавать, потому что очень много бумажной работы у преподавателей, и с этой всей волокитой им иногда становится не до студентов,а при этом всём ещё и зарплата такая неприветливая. Как-то со всех сторон у меня совершенно нет никакого интереса попадать в академическую среду.
А.Р.: Про Россию понятно, а про преподавание где-нибудь, например, в той же Швейцарии что скажете?
К.Щ.: Ну, это мечты. Там другие трудности. Там большой интерес со всех сторон – и институции заинтересованы в хороших преподавателях, в новых программах, новых курсах,и студенты многие заинтересованы: ищут вузы, выбирают к какому именно педагогу поехать или выбирают направление, где есть интересная программа вообще.Как я выбрал Базель, – не только из-за преподавателя по лютне, но и в целом из-за того,насколько разносторонне там это всё изучается.Но, чтобы преподавать там, нужно пройти очень много конкурсов,потому что в первую очередь, конечно, берут людей из той страны, в которой конкурс происходит. Если не из той, то хотя бы из Евросоюза.
А.Р.: Но подождите, Вы же заканчивали консерваторию в Санкт-Петербурге. И как там обстоят дела?
К.Щ.: В Санкт-Петербурге всё ещё гораздо хуже. Не так давно у нас был ректор,который давал такие негласные распоряжения, когда приезжает какой-нибудь барочник с мастер-классом, что если кто-то пойдёт туда даже просто послушать из студентов, то немедленно последуют санкции,отчисления и прочее. Сейчас ректор там другой и, по крайней мере, он не враждебно настроен, насколько я знаю, но всё равно,чтобы принести это в консерваторию,нужен человек с определённым складом,который способен пробить стену министерских ограничений,всю бумажную работу проделать. Тем, кто играет, это не очень интересно.
А.Р.: Вернёмся тогда к истокам Вашего творческого пути. Всегда ли была такая идея: стать музыкантом? Вернее, как рано она у Вас возникла?
К.Щ.: Это сложная история. Мама говорит, что первые игрушки, которые я сам себе придумал, – я доставал из серванта стаканы и рюмочки и наливал разное количество воды, настраивал и чего-то на них изображал, какие-то мелодии.Да, я с детства просил отвести меня в музыкальную школу, но по стечению обстоятельств, меня туда отвели только лет в девять,и музыкальная школа довольно быстро выполнила свою главную функцию в нашей стране – отбила всякое желание заниматься музыкой. Ну, и в музыкальной школе я учился игре на аккордеоне, а потом вдруг в тринадцать лет мне попадает в руки гитара, и я начинаю играть на ней сам, ходить в какую-то гитарную студию,и для меня уже гитара не связывается с этой системой музыкальной школы, а получается что-то отдельное. Но какой-то музыкальный опыт мне помогает, я что-то начинаю играть, ну и плюс, конечно же, к гитаре я пришёл не через музыку Баха, а через рок-н-ролл. Естественно, для тринадцатилетнего подростка это было крайне привлекательно, и да, я начал играть, но музыкантом по-прежнему я как-то не мечтал стать, чтоб прям только этим в жизни и заниматься. У меня было много увлечений, у меня, в принципе, всё всегда получалось,и я собирался вообще-то стать физиком-радиоинженером, но для этого нужно было закончить одиннадцать классов,что было для меня совершенно немыслимо. Я сбежал после девятого,после чего можно было пойти только в ПТУ или в музыкальное училище. И тут мне говорят, что есть музыкальное училище,что туда берут после девятого класса, там есть класс гитары, находится в другом городе, – всё сложилось, и я где-то после четырнадцати лет сбежал в другой город от родителей и от всего и,естественно, из школы. Ну, я думал пережду там, поиграю на гитаре, –это мне в общем-то интересно, потом, может, пойду в университет,как нормальные люди. Но это как-то так меня затянуло, что потом уже никакого университета, конечно, не было, и все формулы из головы быстро выветрились.
А.Р.: А как возник интерес к лютне?
К.Щ.: Ну, все гитаристы играют лютневую музыку,когда учатся в училище или консерватории, у нас в системе так положено, к счастью, – для гитаристов это очень часто переложения лютневой музыки,и у меня в училище был такой преподаватель по гитаре, который просто давал тебе пьесу, и первое, что ты должен был сделать – это пойти в библиотеку и посмотреть всё о ней – ага,«сарабанда» – что это такое,какого века танец, что характерно, откуда появилась, кто написал, а где он работал, при каком дворе, в каком веке, для какой лютни это написано. И пока ты всё это не проштудируешь, не поймёшь, что это вообще за музыка такая, нельзя начинать играть и приходить на следующий урок. Ну, естественно, когда я играл лютневую музыку, я пытался откопать всё, что можно было из советских энциклопедий. Не всё это отказалось правдой, на самом деле, но что-то я оттуда почерпнул, и какие-то знания были, и отсюда же появилось и желание – а если я уже прочитал, что такое лютня, естественно, мне захотелось её хотя бы глазами увидеть,руками потрогать, попробовать, щипнуть,что это… И это просто очень долго где-то там в голове держалось, пока в какой-то момент у меня случайно не оказались на руках деньги, которые были совсем для другого предназначены, и тут предложили купить лютню, и я, естественно, всё бросил, поехал и купил.
А.Р. И дальше Вы сфокусировались на старинной музыке из-за инструмента?
К.Щ.: Опять же, так получилось, что я начал играть на лютне, у меня что-то начало получаться,и поскольку лютнистов в городе не так много было, меня стали приглашать то одни люди поиграть, то другие, и так со временем получилось, что я и не против сейчас взять какой-то гитарный репертуар 19-20 века поиграть или 21-го, мне очень много современной музыки нравится, но,поскольку меня зовут, в основном, с лютней, то у меня просто нет времени на гитару. И плюс нужна моя идея, я должен сам куда-то пойти и сказать, что я хочу сыграть концерт на гитаре, сам всё это организовать…
А.Р.: Вы говорили выше про юность и про рок-н-ролл, нет ли ощущения нехватки славы или драйва, может быть?Чтобы были стадионы, кричащая толпа, бросающая нижнее бельё?
К.Щ.: Знаете, изредка мне доводится поиграть рок-концерты, причём, в основном, на лютне. Это очень забавно, странно... Я выступал с разными коллективами, с разными жанрами, прям дум-метал с лютней вместо акустической гитары.
А.Р.: А свою музыку Вы сочиняете?
К.Щ.: Да, бывает. По одному из образований я композитор, и с этим опять же, знаете, невозможно просто завязать. Конкретно в последнее время я не сочиняю, я увлёкся именно импровизационной музыкой, стилевой импровизацией – Ренессансом, барокко, но в целом есть разные идеи сочинений, и последнее, что я писал, даже, честно говоря, не помню, что это было… музыка к кино, к документальному фильму… к театральной постановке – у нас был фестиваль «Золотой век», он был как раз посвящён барокко – это реконструкция праздников эпохи Людовика 14-го. В основном, это был спектакль на старинную музыку, с декорациями, прям такой исторический театр. Мы брали те идеи и создавали что-то новое в этом же духе.Но последний фестиваль, который мы делали, был совершенно безумный, потому что мы взяли идеи и поместили их в наше время – соответственно, кроме старинной музыки там была электронщина, которую мне пришлось написать и, в принципе, я с любовью это сделал. Ну и так, по мелочи часто приходится что-то где-то досочинить. Я могу всё вместе – сочинения для рок-группы с оркестром, есть вокальные циклы, есть музыка для сольных инструментов, камерная музыка.
А.Р.: А в каких проектах участвуете сейчас?
К.Щ.: До того, как я уехал в девятнадцатом году,у нас был ансамбль «Barocco Concertato», мы довольно активно играли, серьёзную программу делали в хороших залах,но так получилось, что у каждого из нас была активная сольная жизнь,мы собирались очень редко, потом я уехал, и у Марии, скрипачки нашей, тоже очень много сольных проектов началось. Но мы не объявляли официально,что не будем больше вместе собираться, будет случай – соберёмся. А так,я эти два года использовал для того, чтобы построить себя как солиста, этого мне очень не хватало здесь, потому что очень много я играл в ансамблях,и на сольную программу не хватало времени, иногда просто даже чтобы держать себя в крепкой сольной форме – это очень важно.У меня есть разные сольные программы, которые я сейчас тоже буду с удовольствием в разных местах представлять. Я даже записал дебютный диск в этом году, он недавно вышел.Из ансамблевых программ у меня есть идеи заняться музыкой 14-15 века – то, чем я серьёзно не занимался до этого,но хорошо изучил это в Базеле.Есть люди, которые захотели реанимировать мой давний проект «Ренессанс оркестр Санкт-Петербурга», – это будет совершенно другой проект, но идея та же.А дальше заниматься я буду разнообразными онлайн курсами, потому что я очень много всего интересного собрал в Базеле и буду этим делиться, потому что в России, например, такие вещи, как история нотации негде изучить вообще. Нотация не всегда выглядела так, как мы привыкли видеть сейчас: открываешь ноты, там тактовые чёрточки, восьмые и шестнадцатые. Если открыть манускрипт 15 века,там вообще ничего общего не будет, то есть, человек увидит, что да, это скорее всего, ноты, но как они читаются, – чёрт его знает. И 14 век отличается от 15, хотя, графически он выглядит так же, там те же символы, просто трактовка этих символов немножечко отличается,и иногда, например,это «немножечко» даёт разницу в длительностях плюс-минус такт.
А.Р.: Получается, каждый может сам интерпретировать эти манускрипты?
К.Щ.: Да, когда открываешь редакции, у тебя есть чьё-то решение, кто-то уже принял его за тебя заранее. Когда открываешь современные ноты, ты просто даже не видишь, что вот в этом месте могли быть другие варианты.А старинная нотация в большинстве случаев, конечно, тоже однозначна, но есть некоторые места немножко неясные, и не все сходятся во мнении о том, как это должно звучать, читаться,кто-то говорит, что у них было это правило важнее, а кто-то считает более важным другое правило.
А.Р.: «Летняя Школа Ренессанса» – что это за проект, образовательный?
К.Щ.: Да. Собственно, мастер-классы по лютне я проводил здесь ещё несколько лет назад –сначала летние лютневые школы в Петергофе или в городе, потом просто делал классы по старинной музыке,необязательно для лютнистов, а просто для тех, кому интересно.Я рассказывал про стиль, как там работает артикуляция,украшения, как и от чего зависит темп, акценты в этой музыке. И в прошлом году я приехал и провёл школу только по ренессансной музыке и, в принципе, людям это понравилось, и мне самому понравилось, и в этом году я решил сделать вторую серию. Там мы как раз занимаемся нотацией, но не всей нотацией, а 15-16 веком, и полифонической импровизацией – это интересная штука.Очень много родственного, опять же, с джазом, потому что тогда у людей импровизация, импровизационная музыка занимала гораздо больше времени в жизни, чем то, что они читали по нотам, и людей даже учили иначе: сначала детишек, церковных певчих, учили повторять за мастером григорианские хоралы и учить их наизусть. Следующая ступень, когда ты знаешь все эти мелодии наизусть, учишься сочинять к ним второй голос. Опять же, тебе показывают,как идёт основной голос,а второй голос, который ты сочиняешь, должен идти в другую сторону, и как его украсить – это уже твоё дело. Это называлось Contrapunto allamente– «контрапункт в уме», и вот только после того, как ты можешь на известную тебе мелодию сочинить второй голос в голове, ты мог начинать учиться читать ноты и потом уже сочинять. Это как дети сначала повторяют за взрослыми отдельные звуки, потом слова, потом сами уже понимают, как слова складывать в предложения, и чего-то говорят и только после этого учатся читать и писать, – это вполне логично. Это довольно многое объясняет и в музыке, и в нотации, и в том, насколько вообще стоит привязываться к нотам, им доверять и считать, что вот оно так написано, и мы не можем сделать ничего иначе. Собственно, этим мы и занимаемся на «Школе Ренессанса» – учимся читать музыку и понимать, почему она выглядела так, и какие ключи мы можем из неё выудить в плане исполнения и импровизации.
А.Р.: Эта школа только для исполнителей на инструментах или для вокалистов тоже?
К.Щ.: Для певцов,инструменталистов, для любых людей, кому интересен Ренессанс, и кто умеет читать ноты,знает элементарную теорию музыки и умеет отстроить интервал от заданной ноты.Просто та теория, которую мы изучаем в музыкальном училище и консерватории,работает в музыке начиная с конца 18 века, но даже к ней нужно подходить не с той теорией, не с гармонией, которую мы учим в консерваториях и училищах, а с более ранней теорией, с контрапунктом и генерал-басом, потому что это другой взгляд. Тогда и в классической гармонии многое станет понятным: почему так происходит, откуда правила взялись;не возникает вопросов:«а можно ли это нарушить?»,скорее, вопрос:«а как это можно сделать?».
А.Р.: А расскажите подробнее про запись дебютного диска?
К.Щ.:Моя идея была в том, чтобы записать программу, которая называется «Портреты Ренессанса». В 16 веке столько разных стилей,идей и направлений сменилось,и я попытался сделать что-то вроде портрета эпохи. У них была такая музыкантская практика: они брали популярные песни и перекладывали или просто перерабатывали, иногда брали из песни только один голос и на него сочиняли остальные голоса заново,либо брали песню как есть, но делали её удобной и естественной для конкретного инструмента и всячески украшали и меняли, чтобы это подходило либо для лютни,либо для клавишных, либо для виолы, – в общем, адаптировали.И были такие «золотые хиты», что-то вроде джазовых стандартов, которые выдерживали тысячи переизданий, и можно увидеть вариации для лютни,интабуляции для клавишных,переложения из песни на ансамбль – это был способ передачи информации, когда невозможно было послать пластинку или компакт-диск или по Вотсапу mp3, можно было запомнить на слух и сыграть на своём инструменте, либо записать это на бумаге. И эти вот самые известные песни, которые составляли что-то вроде словаря эпохи, перемещались,путешествовали, как люди, – песни«Susanne ungjour»,«Greensleeves», –я собрал золотые хиты,плюс в 16 веке одним из главных жанров инструментальной музыки была «фантазия»,и я несколько разнообразных«фантазий» из разных стран собрал. В Англии был специальный жанр «музыкальный портрет» – это танцевальные пьесы, паваны и гальярды, которые были посвящены конкретному, живому человеку –королеве Елизавете,её фаворитам Уолтеру Рэли или графу Эссексу. И через все вот эти главные вещи я попытался собрать звуковой портрет эпохи.
А.Р.: Диск вышел на швейцарском лейбле?
К.Щ.: Нет, на испанском,EMEC discos.Я очень рад, что это издано, потому что сейчас довольно сложно записать диск в принципе,особенно диск с лютневой музыкой, когда ты лютнист из какой-то третьей страны,которого никто не знает. И довольно сложно было найти лейбл, а для такой безумной идеи, как у меня…у лейбла есть определённая политика сейчас,по крайней мере, в старинной, классической музыке – они чаще издают диски, посвящённые конкретному композитору, что-то типа монографии,а у меня не просто не один композитор, у меня даже стиль не один. К тому же, сейчас, особенно в индустрии звукозаписи,всё нацелено на перфекцию,всё должно быть идеально«вылизано», чистенько. На стадии монтажа диска я пытался втиснуть всё в эти перфектные рамки, а потом вдруг подумал, а что, если пойти наоборот? И сделал диск максимально живым, то есть, минимум монтажа и склеек, настолько,насколько это было бы живьём в концерте. Естественно, я это не в концерте записывал, но в концерном режиме. Я проигрывал пьесы от начала до конца и какие-то кусочки, изначально не зная, как я это буду монтировать, но, в итоге, я пришёл к тому, что захотел оставить некоторое несовершенство. И вот безумные испанцы послушали и сказали, мол, слушай, это прекрасно, мы это издадим, но с определенным условием, что второй диск ты приедешь записывать к нам, он должен быть идеальным,посвящённым одному композитору, –то есть соответствовать всей этой политике лейбла.
А.Р.: И что же будет на втором диске?
К.Щ.: Это пока секрет. Мы на стадии обсуждения, есть несколько идей, которые я изложил лейблу, и мы периодически возвращаемся к обсуждению.
Крайне талантливый и разносторонний джазовый музыкант,вибрафонист Майк Мэйниэри профессионально играетна вибрафоне с 14 лет. Тогда он гастролировал вместе с ПоломУайтмэном в составе джаз-трио "2 короля и королева". С 1956 по 1963 гг. Майк играл в ...
Мой принцип в джазировании — как можно меньше репетиций. Конечно, мэйнстрим предусматривает определенные каноны, которые мы не нарушаем. Но репетиции я делаю только для того, чтобы познакомиться с новым музыкальным материалом. Я хочу, чтобы мои ...
Когда-то давно я слышал разговор о том, что аккордеон изобрел армянин, и что на аккордеоне лучше всех в мире играют тоже, естественно, армяне. Будучи человеком скептического характера, я тогда поднял на смех рассказчика, но на всякий случай порылся ...
Чешский проект Autopilote был создан в 2003 году, когда барабанщик и экспериментатор в области электро-саунда Павел Файт (Pavel Fajt), зарекомендовавший себя в совместных проектах с такими новоджазовыми гуру, как Ива Биттова, Фред Фрит, Крис ...
С 10 по 20 ноября в Москве прошёл XI Международный виолончельный фестиваль VIVACELLO. Его концерты вошли в программу Года музыки Великобритании и России 2019, чем объясняется приезд целого ряда ярких английских исполнителей и композиторов разных ...
Аркадий Шилклопер — московский валторнист, играющий джаз и прочую импровизационную музыку. Поскольку у него консерваторское образование и немалая академическая практика (например, в оркестре Большого театра), считает себя универсальным ...
65-летний сеньор Салуцци — носитель лаконичной мудрости. И в музыке, и в разговоре. Иногда он играет (говорит) прямо-таки с алгебраической строгостью. Порой он говорит (играет) так, будто расшифровывает универсальный смысл Вселенной. В Риге трио ...
Геннадий Лаврентьев – уникальный музыкант и композитор, чувствующий и понимающий музыку на какой-то невероятной глубине. Он – настоящая «изюминка» любого из коллективов, с которыми сотрудничает. А коллективов этих, как выяснилось, на удивление ...
Любой почитатель этнической музыки, посещающий концерты в Москве (да и не только), наверняка не раз слышал замечательную игру этого музыканта в разнообразных составах. Дмитрий Игнатов – талантливый мультиинструменталист и композитор. С 1998 года ...
Слепнер: – Прежде всего стоит сказать, что «Flight over the World» не просто новый альбом, а принципиально новый. Мы смогли сделать программную пластинку – она шестая по счету, до этого первые три были объединены только звучанием, единым решением ...
В четыре года ему дали в руки скрипку и сказали на ней играть. Так началось то, что называется музыкальной школой. Кто ж знал, что из маленького скрипача Максима Некрасова вырастет профессиональный джазовый музыкант, который будет играть... на ...
Валентина Киселёва – музыкант, звукотерапевт, создатель и вдохновитель проекта White Goddess Crystal Sound. Музыка коллектива, как и звуковые практики, которые проводит Валентина, основаны на звучании хрустальных поющих чаш – инструмента редкого и ...