Дмитрий Игнатов: «Я всегда ставлю перед собой максимум задач, иначе я ленюсь»
23.01.2016
Любой почитатель этнической музыки, посещающий концерты в Москве (да и не только), наверняка не раз слышал замечательную игру этого музыканта в разнообразных составах. Дмитрий Игнатов – талантливый мультиинструменталист и композитор. С 1998 года участвует во множестве музыкальных проектов Москвы и Петербурга, работающих в различных направлениях – от старинной музыки до самой современной.
Мне, наконец, удалось поймать очень занятого Дмитрия и расспросить его обо всех коллективах, с которыми он сотрудничает, об интересных инструментах, на которых он играет, а также поговорить об актуальности концертов живой музыки в наши дни.
Анна Ржевина: Я никак не могла сосчитать количество коллективов, в которых ты играешь. Так сколько же их?
Дмитрий Игнатов: Их количество все время меняется. Сейчас самые основные – это, собственно, Seven Eight Band, Mazal Bueno Orquesta (коллектив Анны Гофман), и стал неожиданно основным для меня коллектив Auroria. The Dartz тоже является основным, конечно. Хоть концертов и не много, и это другой жанр, чем те, которыми я занимаюсь в большинстве, но он тоже интересен для меня… а, еще же Varevo Trio с Варварой Котовой! Приходится у себя же на сайте писать названия проектов, чтобы их не забыть (смеется). Есть еще MKAD Orchestra, он недавно появился. Это забавный синтез: коллектив исполняет бретонские народные танцевальные мелодии в традиционном виде, а мы с Бигом (Владимир Глушко, барабанщик) в ритм-секции создаем эклектику, сохраняя темпы, но экспериментируя со стилями. На концерты приходят танцоры, занимающиеся традиционными бретонскими танцами, и танцуют под эту музыку. Выглядит это довольно интересно.
А.Р.: Что, прежде всего, является важным для того, чтобы ты начал сотрудничать с той или иной группой?
Д.И.: Общий контакт какой-то. То есть, когда ты пробуешь с людьми что-то делать на примере одной какой-нибудь простой конструкции, и вдруг ощущаешь потенциал взаимодействия между ними. Вдохновляет не столько материал, сколько ощущение тех возможностей, которые открываются. Когда ты представляешь, что можно сделать дальше, и какие интересные вещи могут получиться. Чем гибче они (музыканты) реагируют, тем больше меня это вдохновляет.
А.Р.: Получается, что человеческий фактор, в общем-то, все решает?
Д.И.: Скорее профессиональный. Для меня музыкант – это не тот, кто очень хорошо, даже виртуозно научился играть на своем инструменте и хорошо играет по нотам, а это человек, который может неожиданную идею предложить внутри того, что мы делаем. Идею, которая откроет простую мелодию с новой стороны, например. Человек со своим видением, взглядом.
А.Р.: Ты – мультиинструменталист. Из известных мне инструментов, на которых ты играешь – бузуки, уд, бас-гитара и кавал. Есть какие-то другие?
Д.И.: Всеми остальными я занимаюсь побочно. Например, кавал – это не только кавал, у меня сейчас семейство таких диагональных флейт. Это и непосредственно кавал – болгарская флейта, и также армянский блул, и турецкий нэй. Это все, в принципе, один и тот же инструмент, просто в разных регионах сделанный и немножко по-разному звучащий. И соответственно, струнные инструменты – тоже. Например, у меня есть греческая лавта, которая напоминает уд, только с длинным грифом и ладами. Это все тоже «семейство». А основные, ты права, вот эти.
А.Р.: А расскажи об основных подробнее – чем они так интересны?
Д.И.: Уд – один из самых древних струнных инструментов. Это предок европейской лютни. Его называют еще «арабская лютня». Его отличие от европейской – в отсутствии ладов. А еще, у него такой принцип игры, что кроме мелодики, нот, он и перкуссионный немножко, там как бы перкуссионные удары по струнам происходят правой рукой – от этого он не только мелодический, но и ритмический в какой-то мере. Это его главная особенность, которая сделала инструмент очень «выживаемым» в разных ситуациях. Бузуки – изначально греческий инструмент, и у него своеобразная техника игры, но я заинтересовался сначала ирландским вариантом этого инструмента. Это тот же инструмент, немного измененный по конструкции, у него задняя дека плоская, и на нем больше аккомпанируют, чем играют мелодии. Я освоил ирландскую технику игры, потом стал заниматься скандинавской музыкой (там похожая техника), а потом понял, что изначально это же средиземноморский инструмент. Изучил эту технику и потом, играя, стал совмещать на обоих инструментах эти техники – и аккомпанируя, и играя мелодии.
А.Р.: Ты упомянул скандинавскую музыку. Не могу вспомнить, с каким из коллективов вы ее исполняете…
Д.И.: Первый опыт со скандинавской музыкой у меня произошел, наверное, лет 15 назад. Мы собрали ансамбль «Кода» (сейчас его уже не существует). Там мы играли исключительно скандинавскую музыку – шведскую, норвежскую, финскую немножко. Мы в то время заинтересовались шведским инструментом никельхарпа и, собственно, от нее все это, наверное, и пошло. На никельхарпе у нас играл Николай Задвицкий, который затем, по-моему, как раз эмигрировал в Швецию. Потом мы стали какой-то элемент шведских мелодий использовать с «Зелеными рукавами». Например, Игорь Лисов (мультиинструменталист, лидер группы «Зеленые рукава») придумывал песню со своей мелодией, с русским текстом, а внутри песни был проигрыш, который представлял собой фрагмент шведской мелодии. Это даже у нас имело свое название – «корова». Произошло это из-за того, что когда-то Игорь написал песню, в которую был добавлен проигрыш из ирландской мелодии, которая называлась, если я не ошибаюсь, «Пятнистая корова» («Spotted cow»). После этого все народные проигрыши в песнях мы называли «коровами» (улыбается).
А.Р.: Вернемся к инструментам. Всегда люблю задавать этот вопрос – чем ты руководствовался в их выборе?
Д.И.: Это несколько отдельных длинных историй. Лет в 12-13 я увлекся рок-музыкой, потом интерес перешел в сферу арт-рока, потом был джаз-рок. Ну, и конечно, я стал самостоятельно осваивать гитару. Затем собрал свою группу, мы стали играть мои мелодии и песни – я тогда писал песни и пел. И лет в 15-17, т.к. мы никак не могли найти бас-гитариста, я понял, что нужно научиться самому играть на бас-гитаре. Я подумал, что буду петь свои же песни, играть их, но на бас-гитаре. Пол Маккартни же так делал, почему я не могу (улыбается). Начал учиться, но понял, что я – не Пол Маккартни (улыбается), потому что это настолько меня захватило, что я просто захотел научиться хорошо играть на этом инструменте. Играл много, полюбил безладовый бас. Лет пять или семь я занимался только бас-гитарой. Когда меня звали поиграть, в качестве басиста, я радовался любому предложению, потому что понимал, что это для меня дополнительная практика. Так как я ленивый человек, я готовился обычно к чему-то конкретному, т.е. если мне предстоял концерт или репетиция, то я и занимался больше. Всегда ставлю перед собой максимум задач, иначе я ленюсь.
А.Р.: Значит, гитары ты освоил и заинтересовался более необычными инструментами…
Д.И.: Все происходило постепенно. В какой-то момент появляется Игорь Лисов, звонит мне откуда-то из Румынии и говорит: «Мы тут бузуки покупаем, тебе нужен»? Я сказал, что, конечно, нужен. Гитары у меня оставались в активе, на бузуки я начал заниматься для себя, достиг определенного уровня, и так же, как с басом – радовался любым предложениям играть на сцене. Уд появился, когда я интересовался очень глубоко Ренессансом. Потом меня потянуло в сторону музыки раннего Ренессанса, потом и Средневековья, и когда я заинтересовался старинной музыкой, то понял, что этот инструмент – оттуда. Многое из того, что я вижу в нотах, могло бы быть сыграно на этом инструменте. У меня появился первый уд, который я попросил у друзей. Через два года мне привезли друзья из Турции уже мой собственный инструмент. К этому моменту я играл в Питере в ансамбле старинной музыки Laterna Magica, у меня была постоянная практика игры. И мы с ними стали делать программу сефардской музыки неожиданно. Но в средневековом ключе. Когда мы ее сделали, мне настолько понравилась эта музыка, что я стал «раскапывать» и нашел живую традицию, современную. И понял, что она сильно отличается от аутентичного исполнительства старинной музыки, что живая традиция очень сильно изменилась, развилась. Это произошло лет десять назад, с тех пор у меня появилась и окрепла любовь ко всему средиземноморскому пространству, как раз из-за сефардов. А с флейтами у меня тоже очень старый роман. Когда-то давно, когда я только учился на гитаре играть, мне в руки попала обычная блок-флейта. Я играл на ней просто как на дудочке. А потом, в период изучения старинной музыки понял, что вся музыка раннего Ренессанса сделана именно для блок-флейты. У нас появился квартет флейт с друзьями – сопрано, альт, тенор и бас, мы играли полифонию. Года три я занимался очень подробно этой музыкой, мы с квартетом концерты небольшие играли. Это необыкновенной красоты музыка. После этого всякие тростевые инструменты попробовал, потом кларнет, все на уровне интереса просто. Очень хотел научиться играть на флейтах кавал и нэй, потому что очень нравился звук всегда. И года три у меня лежал первый инструмент, я не мог из него элементарно звук извлечь. Но, со временем, начал получаться звук, и теперь это для меня один из самых интересных инструментов.
А.Р.: А занимаешься ты музыкой с ранних лет?
Д.И.: Нет, я как раз поздно начал заниматься. Первая гитара у меня появилась в 12-13. До этого музыкой не занимался никак. Меня в детстве родители привели в музыкальную школу, где меня прослушали и сказали, что у меня нет ни слуха, ни голоса (улыбается).
А.Р.: Ты работаешь с московскими и питерскими группами. Как удается работать в двух городах, с репетициями, записями, помимо, непосредственно, гастролей?
Д.И.: Большие проекты – всегда иногородние или даже интернациональные, это нормально. Когда материал только формируется, требуется много времени вместе проводить, когда коллектив сыгрывается и т.д. А когда есть ясная идея, что мы хотим делать, и материал, то тут уже обычно хватает самостоятельных занятий и двух-трех репетиций, чтобы подготовиться к новому концерту.
А.Р.: На своем сайте ты пишешь, что «наибольший интерес для тебя представляет этническая музыка во всех ее видах и проявлениях». Почему именно это направление? Я к тому, что этот жанр, мягко говоря, не слишком популярен у нас…
Д.И.: Потому что мне просто эта музыка интересна более других. Именно в этнической музыке и идущей от этнической, я вижу большую возможность фьюжна, синтеза. Для джаза, для старинной музыки есть свои рамки, клише, способы исполнения, некие правила. Народная музыка менее всего диктует исполнительство. Ты можешь на ее основе делать что угодно. Это одна из версий, почему она мне интересна (улыбается). Еще одна – когда ты погружаешься в какую-то музыкальную традицию, ты изучаешь ее довольно глубоко, внимательно слушаешь, снимаешь мелизматику, украшения специфические, делаешь это детально и полностью для того, чтоб не исказить. Когда ты уже разбираешься в музыке разных регионов, то находишь исторические связи, как, что в ней происходило и почему. И та музыка, которая появилась в результате большего проникновения друг в друга из разных регионов, более многообразна и интересна, чем та, что существововала где-то локально. То есть, когда происходит смешение, в результате, через века остается самое интересное, запоминающееся и передается дальше. Это такой естественный отбор лучшего, и я в этом вижу настоящее развитие музыки. Просто нужно заниматься современной народной музыкой (улыбается). То, что она уже вся почти превратилась во фьюжн, ничего не значит. Там может быть и джаз, и арт-рок, и русские народные мелодии, но все равно это – современная народная музыка, я считаю.
А.Р.: А что за сотрудничества были с режиссерами? Это была музыка для спектаклей?
Д.И.: Первый опыт был с режиссерами Машей Литвиновой и Славой Игнатовым (мы однофамильцы, не родственники). Они делали теневой спектакль «История Алоиса» в театре им. С.В.Образцова и предложили мне написать музыку. Я написал, собрал музыкантов, и какое-то время этот спектакль был в программе театра. Второй опыт – тоже мои хорошие знакомые, Ольга Костерина, хореограф-педагог и человек, который глубоко и профессионально занимается современным танцем, и Никита Беляков, ее друг. Какое-то время Никита ставил ее спектакли. Они пригласили с ними поработать, мы долго делали проект, который, на мой взгляд, получился очень крутым, но из-за ряда некоторых обстоятельств он не «выстрелил» и почти не катался. Был приглашен еще один танцор, очень крутого уровня, они танцевали с Олей. Мы показали три спектакля в Крыму, после чего по своим причинам этот человек «отвалился», а мы поняли, что без него это не имеет смысла. Сейчас у меня появляется подобное сотрудничество в театре на Серпуховке. Меня пригласили в готовый проект, спектакль «Лампа Аладдина». Дали ноты, там есть композитор, и просто нужно быть исполнителем (улыбается).
А.Р.: Как показывает практика, концерты живой музыки, особенно в тех жанрах, о которых мы говорим - world music, этника, фолк собирают не так много публики. Понятно, что такая музыка не является частью массовой культуры, но, как думаешь, можно ли как-то привлечь к ней больше внимания?
Д.И.: Несмотря на то, что мне нравится заниматься музыкой, говоря о том виде, в котором она существует сейчас, я понимаю такую вещь: любой живой концерт – он камерный и часто даже в акустике может проходить, т.е. это мероприятие на 5-500 человек. Но в формате просто живой музыки сейчас не выйти на большие залы, если не удариться в попсу. А если заниматься этим как актуальным искусством, которое бы собирало много людей, то нужно делать по-настоящему много. Каким-то образом, может быть, пытаться делать синтез видеоарта, танца, театра и музыки. Конечно, это уже пытаются делать, мысль не новая.
А.Р.: А не усложнит ли в разы задачу такая вот идея – не просто играть концерты, а воплощать гораздо более масштабные проекты?
Д.И.: Мы говорим абстрактно. У меня нет таких проектов, где мы бы делали большие шоу, и смешивали бы что-то. Это скорее мечта и то, что я вижу как какую-то свою возможную деятельность в дальнейшем, если брать занятия не только музыкой в чистом виде. Мне нравятся отдельные эксперименты, например, Филиппа Декуфле, французского хореографа. Это один из хореографов известного «Цирка дю Солей», но у него также есть свои проекты, гораздо более крутые, не такие попсовые. Но это тоже уже, что называется, «прошлый век». А в современной ситуации может появиться что-то новое. Чтобы это получилось, нужно найти своего человека в какой-то области, будь то видеоарт, или современный балет, или еще что-то. Поэтому у меня возникает желание сотрудничать с людьми, которые занимаются какой-то другой областью искусства, а не только музыкой.
А.Р.: Хорошо, а если говорить только о музыке в чистом виде, нет ли ощущения, что достигнут уже некий потолок? Есть какие-то идеи, планы?
Д.И.: Возвращаясь к теме мультиинструментализма, – я понял, что это то, что сдерживает мое развитие очень сильно. Приходится разбрасываться, с каждым инструментом нужно поддерживать форму, постоянно много времени проводить, – это и интересно, но и очень сильно сдерживает. То же и с большим количеством проектов. Мне это все нравится и интересно, но сейчас у меня период некоего внутреннего кризиса, потому что назрел ряд своих идей, большинство из которых мне удается воплощать в Seven Eight Band. Я отношусь к этим музыкантам и к тому факту, что они согласны играть мои мелодии, с огромной благодарностью. Каждый из них, занимаясь только своим профильным инструментом, достиг гораздо более высокого уровня, чем я. Этот проект дает возможность реализовать все, что мне сейчас хочется реализовать. Но при этом, у меня накопился материал на собственный небольшой проект, который я хочу сделать полу-импровизационным, но на основе только авторского материала. То есть, в дальнейшем я предполагаю двигаться в сторону того, чтобы делать свою авторскую музыку на основе той народной музыки, которой я занимался много лет, используя приемы и способы звукоизвлечения, мелодии, гармонии, которым я учился.
А.Р.: Ну, и по традиции, где узнать о твоих ближайших выступлениях?
Д.И.: На февраль у нас запланированы концерты с Varevo Trio, 3-его числа в клубе Точка Сборки, 14-го концерт Auroria в клубе Алексея Козлова. 17-го и 18-го мы празднуем 18-летие группы The Dartz в Питере и Москве соответственно. Всю актуальную информацию можно получить на моем сайте http://ignatov-dmitry.ru/ или в социальных сетях.
Беседовала Анна Ржевина
Фото: Валентин Монастырский
Аккордеонистов в джазе — раз, два и обчелся. В нашей стране их, в общем-то, два (я имею в виду тех, кто известен широкой публике): в новой импровизационной музыке — петербургская аккордеонистка Эвелина Петрова, а в традиционном джазе — Владимир ...
Стефон Харрис, которому сейчас еще только 26 лет, ворвался в мировую элиту вибрафонистов столь же стремительно, сколь и своевременно. В то время, как один за другим ушли из жизни такие выдающиеся мастера этого капризного инструмента, сочетающего ...
В самом конце зимы архангельский Фонд развития джаза совместно с Поморской филармонией сделали подарок всем северным любителям самой горячей музыки в мире: концерт патриарха российского джаза, мультиинструменталиста, умеющего совладать на сцене, ...
Может быть в Москве "Маримба плюс" - и достаточно известный коллектив. Тем более ему уже 5 лет, и второй диск вышел в феврале этого года. Но я с этим секстетом познакомилась лишь на 1-м Московском джазовом фестивале "ВСЕ ЗВЕЗДЫ ДЖАЗА" Анатолия ...
30 лет собственному ансамблю и 10 лет руководимой им Филармонии джазовой музыки в С.-Петербурге - две достойные даты. Сразу после мероприятий, посвященных им, Давид Семенович отправился на гастроли в Новосибирск, где и состоялся этот разговор. "Я ...
Крайне талантливый и разносторонний джазовый музыкант,вибрафонист Майк Мэйниэри профессионально играетна вибрафоне с 14 лет. Тогда он гастролировал вместе с ПоломУайтмэном в составе джаз-трио "2 короля и королева". С 1956 по 1963 гг. Майк играл в ...
Мой принцип в джазировании — как можно меньше репетиций. Конечно, мэйнстрим предусматривает определенные каноны, которые мы не нарушаем. Но репетиции я делаю только для того, чтобы познакомиться с новым музыкальным материалом. Я хочу, чтобы мои ...
Когда-то давно я слышал разговор о том, что аккордеон изобрел армянин, и что на аккордеоне лучше всех в мире играют тоже, естественно, армяне. Будучи человеком скептического характера, я тогда поднял на смех рассказчика, но на всякий случай порылся ...
Чешский проект Autopilote был создан в 2003 году, когда барабанщик и экспериментатор в области электро-саунда Павел Файт (Pavel Fajt), зарекомендовавший себя в совместных проектах с такими новоджазовыми гуру, как Ива Биттова, Фред Фрит, Крис ...
С 10 по 20 ноября в Москве прошёл XI Международный виолончельный фестиваль VIVACELLO. Его концерты вошли в программу Года музыки Великобритании и России 2019, чем объясняется приезд целого ряда ярких английских исполнителей и композиторов разных ...
Аркадий Шилклопер — московский валторнист, играющий джаз и прочую импровизационную музыку. Поскольку у него консерваторское образование и немалая академическая практика (например, в оркестре Большого театра), считает себя универсальным ...
65-летний сеньор Салуцци — носитель лаконичной мудрости. И в музыке, и в разговоре. Иногда он играет (говорит) прямо-таки с алгебраической строгостью. Порой он говорит (играет) так, будто расшифровывает универсальный смысл Вселенной. В Риге трио ...