James Carter - litany of notes

Конечно же, страницы печатного текста будет явно недостаточно для того, чтобы описать все грани таланта и творчества этого невероятного виртуоза. Яркий солист, уникальное дарование! Пожалуй, немного найдется джазовых музыкантов современной формации, которые с таким почтением относились бы к опыту, накопленному традиционными стилями, и вместе с тем смогли бы создать что-то поистине новое и уникальное. Гений Джеймса Картера еще не раскрылся в полную силу. Все, что музыкант успел сделать, — лишь вершина айсберга.

Нью-Йорк, октябрь 1994 года. Один из американских джазовых критиков назвал этот период "бенефисом дебюта" Джеймса Картера. Это не случайная тавтология, а скорее наиболее удачное определение того ажиотажа, который охватил известный нью-йоркский джаз-клуб "Iridium". Нескольким десяткам фэнов необыкновенно повезло: они на протяжении 5 дней могли наслаждаться игрой Картера. Давно Нью-Йорк, самый искушенный в отношении джаза город, не проявлял такого воодушевления по случаю выступлений молодого музыканта. Уже несколько месяцев, как богемная околоджазовая среда сосредоточила на нем внимание — с момента его появления в "Time Cafe" вместе с Mingus big band, его джэмов в "Family", небезызвестном гарлемском клубе, его выступлений, подобных раскатам грома, в Lincoln Centre Jazz Orchestra. Но, наверное, никогда на "философа современного джаза" не обрушивался такой шквал аплодисментов, как в те дни в "Iridium".

Изобилие, водопады невероятных импровизаций, каскады звуков, "неограниченность лиризма" — невозможно описать словами игру этого мастера. Воодушевление охватывало публику. Баллады и всем известные стандарты исполнялись Картером пронзительно прекрасно. Когда зрители видели этого невероятного музыканта, они просто вскакивали со своих мест.

...Джеймс Картер с присущей ему исключительностью и великолепной, отточенной техникой и подачей играет на всех типах саксофонов, флейте и кларнете. Он использует всю вертикаль, всю тесситуру. На баритон-саксофоне он предпочитает верхний регистр, на альте — нижний, у него величественный, торжественный звук. На теноре звук объемный, сильный, а его контроль над инструментом просто впечатляет видавших виды слушателей и самых искушенных джазовых критиков. Картер меняет трости на тенор-саксофоне по 10 за концерт. То непонятное давление, которое он оказывает на публику, просто ошеломляет. "Я заканчиваю уничтожением, — говорит он — давление вызывает изменение чувства времени". Его воображение не знает границ, а стилистик — ограничений. Оно кажется настолько бесконечным, что его называют "генератором идей", его игру — "пожаром чувственности". Образы, мысленные зарисовки необыкновенно богаты, изумительны, глубоко лиричны или исполнены оригинального, ненавязчивого чувства юмора. Они как будто вырваны из дебрей Гарлема, заимствованы из истории джаза или кинофильмов.

Выступления Картера, при некоторой необузданности, не говорящей однако о беспорядочности идей, доказывают его художественную зрелость. Можно ли его упрекнуть в некоторой непоследовательности музыкальной мысли, излишнем фантастическом буйстве идей, в том, что он еще не постиг смысл бытия? Вряд ли... 28-летний музыкант обладает своим особым голосом, который уже, несомненно, утвердил свою оригинальность. Картер выражает экспрессионизм free в подтексте современного джазового мэйнстрима (пример — его альбом "The Real Queststorm"). Джеймса называют объединителем противоположных течений неотрадиционализма и авангарда. Джеймсу Картеру довелось слушать музыку разных лет и течений, но он решил особенно заострить внимание на забытых темах своих героев — Sun Ra и Don'а Byas'а, двух ярких личностей в истории джаза, которые, по его мнению, никогда не были справедливо оценены критиками, да и, пожалуй, публикой.

Биография Джеймса Картера до его восхождения на джазовый Олимп не изобилует сколько-нибудь примечательными фактами. Напомню лишь, что Картер родился 3 января 1969 года. 8 мая 1980 года он приобрел свой первый саксофон — King модели 1925 года. Наверное тогда зародилось присущее ему почтительное отношение к инструменту. Он привык обращаться с саксофоном как с неким живым существом, предметом культа. Сейчас он коллекционирует саксофоны, посвящая этому увлечению часть свободного времени, ремонтирует, чистит их, играет на саксофонах, разговаривает с ними и дает им имена. Его коллекция довольно обширна. Говоря о процессе эволюции инструмента, он как-то заметил: "Во время 2-й мировой войны фабриканты начали производить саксофоны худшего качества, поскольку весь лучший материал шел на нужды военной промышленности. Когда война закончилась, многие предсказывали смерть медных инструментов, и в их числе саксофона". Может быть, подобные домыслы не раз еще будут иметь место в грядущей истории джаза, и Джеймс Картер — один из тех, кто сможет пресечь их своим творчеством.

И, наверное, доказательство тому — его проект, посвященный памяти Билли Холидэй: "Gardenias For Lady Day, the Real Queststorm, volume 2". Или его джэм с Верноном Рэйдом (Vernon Reid) в начале 1994-го года. И большое число работ, в каждой последующей из которых открываются все новые грани его невероятного таланта.

Картер предпочитает появляться там, где его не ждут, он не признает ограничений: "Что касается меня, ограничения в стилистике — это пустой вопрос, иначе музыка становится бесплодной. Общение с ней объединяет и вместе с тем создает лагеря, направления, стили музыки".

Со своими тремя единомышленниками из Детройта он создает неповторимые духовные настроения, позволяет видеть ту гармоничную связь, которая существует между музыкой и жизнью: "Те, кто хочет серьезно иметь дело с музыкой, понимают, что в ней есть духовное содержание, которое всегда было и всегда будет".

Картера часто сравнивают с Джошуа Рэдменом (Joshua Redman), их всегда противопоставляют друг другу, подобно тому, как в свое время сравнивали Джона Колтрейна и Сонни Роллинса.

Но какие бы ни велись споры о творчестве Джеймса Картера, его талант бесспорен, и все, что он успел сделать к сегодняшнему моменту, — лишь видимая часть того айсберга, который мы называем James Carter.

ДЕНИС КОВАЛЕВ