Saffire - The Uppity Blues Women - Блюз дерзких женщин

Блюз говорит о спасении здесь и сейчас. Госпел говорит о спасении, которое ждет впереди. Так что, блюз — это такой психиатр для бедных. "
Гайя Адегбалола

К истории вопроса

Я листаю блюзовую энцик­лопедию. Солидную. Этакий увесистый, на полкило том. Кого тут только нет! Блюзме- ны современные, старые, мужчины, женщины, белые, черные, солисты, ансамбли... Годы 30-е, 50-е, 70-е, 90-е... Глаз и мозг выхватывают из текста отдельные фразы, аб­зацы, кусочки биографий. Разные, очень разные судь­бы собраны под этой облож­кой. Но никого похожего на тот коллектив, о котором я хочу рассказать, не попада­ется. Он уникален. Не хочу сказать — неповторим. От­чего же — может быть, где- нибудь, когда-нибудь... Но пока нет — раньше и сейчас другой такой блюзовой группы ни я, ни энциклопе­дия не знаем. О группе той, кстати, здесь тоже есть ста­тья. Небольшая, но содержа­тельная. По накопившимся заслугам. Хотя это и не вели­кие основатели, не ниспро­вергатели-революционеры, не суперпопулярные мега­звезды. Что нет, то нет. Это просто абсолютно своеоб­разная блюзовая группа. Че­стная. Со своим лицом. Со своими вкусами в музыке. Со своим отношением к блюзу. Называется она замыслова­то: Saffire — The Uppity Blues Women.

...Знаете, какая разница между акустическим и элект­рическим блюзом? Пример­но такая же, как между черно­белым и цветным кино. Цветное кино снимать лег­че? Это дураки так думают. Умные знают, что не легче ничуть, просто другие сред­ства, другие способы реше­ния задач. И снимают хоро­шее кино. А дураки — нет. Они думают, что если пока­зать зеленую траву, синее не­бо и одеть героев в яркие тряпки, то все остальное придет само собой. Так и в блюзе. Ремесленники поче­му-то думают, что свое рав­нодушие, то есть нежелание или неумение вложить в то, чем занимаешься, хотя бы ку­сочек собственной души, легче всего спрятать в оби­лии электронных примочек, в специальной обработке звука и вообще, в как можно большем количестве внеш­них эффектов. Но это сраба­тывает только на первых по­рах, да и то не всегда. И слу­шают не их, не ремесленни­ков, а настоящих Мастеров. И помнят тоже Мастеров.

Примерно также обстоят де­ла и в блюзе акустическом. Только тут собственную не­состоятельность спрятать еще труднее. Есть только ес­тественный голос человека и (или) инструмента. Звук и тишина. Как в черно-белом кино. Соотношение черного и белого, звука и тишины, от­тенки, полутона рождают чу­до, имя которому — искусст­во. Сегодня редко снимают черно-белое кино, сегодня не так часто услышишь акус­тический блюз. Для кого-то из его исполнителей — это маньеризм, кокетство с рет­ро-модой. Но для большин­ства из тех, кто играет акус­тический блюз, — это живая, прекрасная музыка. А еще — это настоящее чувство, это правда, которой не можешь не поделиться с другими, это непосредственная связь с ис­токами, это продолжение ве­ликих традиций, заложен­ных теми, кто пел блюз в двадцатые годы прошлого века — Ледбелли и Блайнд Лемон Джефферсон, Бесси Смит и Сиппи Уоллес. Одни­ми из лучших в Америке ис­полнителей акустического блюза сегодня являются три женщины, работающие вме­сте под названием Saffire — The Uppity Blues Women.

...Смазливая мордашка, хо­рошая фигурка, эффектный наряд — женщина на сцене всегда ценилась шоу-бизне­сом. Как блестяще доказыва­ет сегодня шоу-бизнес рос­сийский, даже умение петь при этом вовсе не обязатель­но. Телеэкраны и сцены кон­цертных залов забиты со знанием дела раскрученны­ми "фанерными" певицами, ловко вертящими задом и умело раскрывающими рот, желательно большой и чув­ственный. "Там" внешний эффект тоже всегда был в це­не, только вот умению петь уделялось несколько боль­шее внимание. И в поп-музыке, и в музыке кантри, и в бродвейских шоу было, есть и наверняка еще будет много и солисток, и женских во­кальных групп, на которые просто приятно смотреть, чтобы они ни исполняли. Для рок-музыки, по крайней мере пока она еще существо­вала в контркультурном ва­рианте, симпатичный внеш­ний вид исполнительниц догмой не был — вспомните хотя бы толстуху Касс Элли­от из Mamas And Papas. И для джаза тоже, несмотря на на­блюдающуюся в последние годы инвазию очень привле­кательных вокалисток, на­чавшуюся с феномена Дайа- ны Кролл. И для блюза — ана­логично. Но, тем не менее, ансамбль из трех исполни­тельниц далеко не модель­ной внешности, две из кото­рых — белые, а одна — тем­нокожая, двух из которых уже никак, а третью лишь с большой натяжкой можно отнести хотя бы к бальзаков­скому возрасту, исполни­тельниц, которые при этом смогли превратить свой ан­самбль в один из самых ус­пешных в мире блюза, — та­кой ансамбль бо-о-ольшая редкость! Впрочем, об этом я уже говорил чуть выше. Вы ведь не забыли? Этот ан­самбль называется Saffire — The Uppity Blues Women. И его участницам наплевать на проблемы возраста, веса и объема талии!

К вопросу истории


История любого коллектива начинается с точки пересе­чения биографий его участ­ников. Не исключение здесь и Saffire — The Uppity Blues Women. Но для того, чтобы понять, почему и как эти био­графии пересеклись, есть смысл проследить, с чего все начиналось. По крайней ме­ре, в отношении двух осно­вательниц ансамбля: певи­цы, гитаристки, исполни­тельницы на губной гармо­нике, композитора и автора текстов Гайи Адегбалолы (Gaye Adegbalola) и певицы, пианистки, гитаристки, ис­полнительницы на казу, ком­позитора и автора текстов Энн Рэбсон (Ann Rabson).

Темнокожая девочка по имени Гайя Тодд родилась в южном штате Вирджиния, в небольшом городке Фреде­риксберг, памятном лишь кровавыми сражениями вре­мен Гражданской войны в США. Случилось это в 1944 году. Семья Гайи принадле­жала к среднему классу, что в условиях строго сегрегиро­ванного в те годы общества автоматически выдвигало ее родителей в число видных людей в черной общине. Кларенс Тодд был первым в истории Фредериксбурга темнокожим членом попе­чительского совета местной школы. Глэдис Тодд работала в молодежном баре. Оба они любили музыку, и Гайя нача­ла интересоваться ею с само­го детства. Отец время от времени на любительском уровне играл джаз, а мать ис­правно приносила с работы отыгравшие свое пластинки из тамошнего джюк-бокса. Гайя научилась играть на флейте и делала это настоль­ко здорово, что три года под­ряд входила в сборный школьный оркестр штата. Но первые свои деньги она заработала не музыкой. Пер­вым трудовым опытом стала работа в прачечной, где она за 45 центов в час сортирова­ла грязное белье. Этот опыт как нельзя лучше способст­вовал возникновению у Гайи жгучего интереса к социаль­ным проблемам.

Продолжать учебу в колле­дже она уехала в Новую Анг­лию, а оттуда в самом начале 60-х перебралась в Нью- Йорк. И все шестидесятые го­ды, самые жаркие в истории Америки XX века, годы, на­полненные борьбой против расовой дискриминации, за равные права, против Вьет­намской войны и против со­циальной несправедливос­ти, годы политических убийств, яростных демонст­раций и студенческих вол­нений, годы, когда, казалось, призрак новой гражданской войны явственно навис над страной, Гайя провела в этом городе — эпицентре всего, что происходило в Америке. Ее занимали в эти годы три вещи: учеба, музыка и обще­ственная жизнь.

Человек очень одаренный и разносторонне талантли­вый, Райя училась хорошо, но учеба на первый план в спис­ке ее приоритетов все же не выходила. Куда важнее была музыка. Еще в колледже со­седка по комнате обучила ее нескольким гитарным ак­кордам, а уж слушать музыку и танцевать Гайя могла сутки напролет. Как позже она вспоминала, "я могла танце­вать всю ночь под музыку Чака Берри, Джеймса Брауна, Этты Джеймс, Рэя Чарльза, The Shirelles, Рут Браун, Айка и Тины Тернер. Именно эти артисты сформировали мои музыкальные вкусы". Позже она открыла для себя Нину Симон, джаз, госпел, блюз: "Нина привела меня к Бесси Смит, и я уже никогда больше не уходила из этого мира. Блюзовые корни джаза стали для меня совершенно оче­видны".

Музыка и политика, особенно в те годы, были тес­но связаны друг с другом. Ув­лекшись черной музыкой, Гайя естественным образом стала и горячей активисткой борьбы афро-американцев за свои права. Она участвова­ла в многочисленных демон­страциях, студенческих sit- in's, пела песни протеста, а в 1966 году вступила в одну из самых радикальных полити­ческих организаций черных американцев — Black Power. Многие темнокожие амери­канцы в те годы искали опо­ру и источник гордости в своих африканских корнях (если вы помните, Херби Хэнкок тоже какое-то время величал себя африканским именем Мвандиши). Гайя Тодд также решила сменить фамилию: с тех пор и на всю дальнейшую жизнь она стала Гайя Адегбалола (на языке одного из народов Нигерии это слово означает "Я предъ­являю свои королевские права" — вот так и не иначе!) Но, к счастью, "расисткой на­оборот" Гайя не стала. Воз­можно, этому помешало рождение ребенка: в 1969 го­ду у нее появился сын, кото­рый тоже получил наряду с обычным и "идеологичес­кое" имя — Джуно Лумумба (имя первого президента не­зависимого Конго). Кстати, сегодня Джуно Лумумба Кахлил - тоже музыкант, играет на гитаре и губной гармони­ке, поет и довольно известен в Нью-Йорке среди поклон­ников стилей "готик" и "ин­дастриал".

Рождение сына заставило Гайю вернуться домой, в ти­хий и провинциальный Фре­дериксберг. Здесь она какое- то время возглавляла теат­ральную труппу Harambee 360, затем вернулась в науку — занималась биохимией, бактериологией, а потом ре­шила, что ее призвание—де­литься знаниями с детьми. В 1971 году Гайя пошла препо­давать в школу и начала это делать так страстно и талант­ливо (как и все, за что берет­ся),что в 1982 году была при­знана в родном штате Вирд­жиния Учительницей Года. В школе Гайя проработала до 1988 года, когда музыка за­ставила отказаться от всего остального.

А поворот к такому разви­тию событий наметился в 1977 году, когда Гайя решила усовершенствовать свое ма­стерство игры на гитаре и начала брать уроки у Энн Рэбсон.

В отличие от Адегбалолы, для Энн Рэбсон музыка с юности была и остается глав­ным делом жизни. Немно­гим моложе Гайи, Энн роди­лась в Нью-Йорке, однако в основном ее детство прошло в штате Огайо. Блюзом она увлеклась с ранних лет. Уже в четыре года услышала, как исполняет блюз Биг Билл Брунзи, и навсегда "заболела" этой музыкой. К семнадцати­летию отец подарил Энн ги­тару и в этом, уже довольно зрелом для первых шагов возрасте, она начала учиться игре на гитаре. Прогресси­ровала, однако, так быстро, что уже в 18 лет, будучи еще старшеклассницей, начала петь и играть на гитаре про­фессионально. Образцом для подражания она выбрала одну из первых женщин-гитаристок в блюзе Мемфис Минни (Memphis Minnie). Рэбсон часто играла блюз и соло, и в самых разных со­ставах. По странному стече­нию обстоятельств и она, по­сле рождения дочери, вы­брала местом жительства Фредериксберг, переехав сюда в 1971 году. Здесь Энн продолжала время от време­ни выступать в разных го­родских клубах и давать уро­ки игры на гитаре. Одной из ее учениц и была Гайя Адег­балола. Это событие стало важным в биографии обоих женщин.

Во-первых, они подружи­лись, хотя и сегодня, глядя на Энн и Гайю на фотографиях, трудно себе представить двух столь не похожих друг на друга людей. Но обоих объединила любовь к музы­ке, упорство в достижении целей и бешеный темпера­мент, в случае с Энн коварно замаскированный внешнос­тью добродушной толстухи
— домохозяйки в очках. Во- вторых, Гайя, со свойствен­ной ей страстью, успешно преодолевала премудрости гитарной техники и вскоре также начала выступать с со­льными концертами. Энн то­же не прекращала эту дея­тельность, хотя нужда в день­гах заставила ее в 1978 году устроиться на работу в каче­стве компьютерного анали­тика, что, впрочем, не меша­ло одновременно выступать с концертами по вечерам. Более того, на рубеже 80-х, уже в 35-летнем возрасте, она вдруг решила научиться играть блюз и на фортепья­но. Сложности обучения игре в столь, скажем так, зрелом возрасте, ее ничуть не сму­щали. "Когда Вам 35, вы отно­ситесь к учебе с большим вниманием, вы больше рис­куете", — говорила она. Энн не только прекрасно овладе­ла техникой игры на форте­пьяно, но на сегодняшний день стала одним из лучших пианистов — исполнителей barrelhouse blues своего по­коления.

С начала 80-х лет Гайя и Энн стали выступать вместе. В 1984 году они уже офици­ально сформировали дуэт, назвав его Saffire — The Uppity Blues Women. Дуэт на­чал не без успеха выступать, обеим дамам это занятие нравилось все больше и больше. В 1987 году, пригла­сив басистку и сложив свои капиталы, "дерзкие блюзо­вые женщины" (приблизи­тельно так можно перевести на русский язык вторую часть названия группы) за­писали и издали за свои деньги под грифом Saffire Records кассету — свой пер­вый альбом Middle Aged Blues. Он состоял из 12 песен, а стартовым исполнитель­ницы поставили "программ­ный" номер Гайи Адегбалолы Middle Age Blues Boogie. Ви­димо, только сделав это, они осознали, что вступают в ка­кой-то новый этап своей жизни и начали сжигать мос­ты. Блюз, концерты, гаст­рольные поездки требовали все больше и больше време­ни. В день, когда ее дочь окончила колледж, Энн Рэбсон бросила работу и полно­стью посвятила себя музыке. Также поступила и Гайя Адегбалола. От нерегулярных концертов по 25 долларов за вечер они перешли к полной риска и проблем жизни музыкантов-профессионалов.

Свою выстраданную пер­вую программу Гайя и Энн послали в качестве демо-записи в Чикаго, Брюсу Иглауэ- ру, основателю независимо­го лэйбла Alligator Records, одной из лучших специали­зирующихся на блюзе фирм звукозаписи. Можно себе представить, сколько демо-записей получал и получает Иглауэр, подлинный энтузи­аст и тонкий ценитель блю­за. Кроме того, в то время Брюс вообще никогда еще нe работал с исполнителями акустического блюза. Тем не иенее, кассета из Фредериксберга привлекла его вниманиe. Позже Иглауэр вспомн­ил: "Мне почему-то хотелось вновь и вновь слушать эту кассету. И я подумал, что если она так нравится мне, то почему бы этой музыке не прийтись по вкусу и другим людям. Но я ни на минуту не предполагал, что эффекг будет именно таким".

Брюс говорит об эффекте от издания первого диска ан­самбля. В 1989году, после оп­ределенных колебаний, он подписал контракт с Saffire — The Uppity Blues Women. Уже в следующем году вышел их дебютный альбом, на­званный именем группы. И он, совершенно неожидан­но для всех, включая испол­нительниц, произвел, как го­ворят в таких случаях, эф­фект разорвавшейся бомбы. Диск никому не известных провинциальных дамочек стал самым успешным с ком­мерческой точки зрения ре­лизом Alligator Records. Прес­са наперебой восторгалась и текстами, и музыкой испол­няемых песен. Первой на диске шла все та же компози­ция Адегбалолы с чуть изме­ненным названием: Middle Aged Blues Boogie. В 1990 году Гайя получила высшую блю­зовую награду Америки — премию имени Хэнди за эту песню, ставшую Песней Года. Из скромных дебютанток "дерзкие блюзовые женщи­ны" в мгновение ока превра­тились в звезд общенацио­нального масштаба.

Последующие альбомы — Hot Flash (1991) и Broad Casting (1992) закрепили позиции группы в элите амери­канского блюза. Saffire — The Uppity Blues Women много гастролировали, и их тог­дашняя басистка столь на­пряженного графика не вы­держала. На обложке Broad Casting мы видим уже только Гайю и Энн. Но записывали они этот альбом в гораздо более широком формате. Помимо таких гостей, как Лэрри Грей, Тони Зет, Стив Фройнд, в работе над диском участвовала и мультиинстру­менталистка Андра Фэй. Она и стала новым постоянным членом ансамбля.

Андра Фэй МакИнтош (Andra Faye McIntosh) значи­тельно моложе своих коллег. Она родилась и выросла в Индианаполисе, там работа­ла медсестрой. Музыкой и пением увлекалась с детства, мечтала о покупке пианино. Но родительский дом был слишком маленьким, и от этой идеи пришлось отка­заться. Тогда выбор пал на "малогабаритную" скрипку, на которой Андра начала иг­рать с 12 лет. Из всех музы­кальных стилей Андра пред­почитала блюз, но в различ­ных местных ансамблях на любительском уровне игра­ла самую разную музыку. С 1984 года она начала ездить в Западную Вирджинию на ежегодные июльские легние слеты поклонников блюза. Там познакомилась и подру­жилась с Энн и Гайей, кото­рые впервые приехали сюда в 1987 году. Под влиянием этого знакомства Андра на­чала активно учиться техни­ке вокала, а также игре на ги­таре и мандолине. Предло­жение в 1992 году поучаство­вать в сессиях записи альбо­ма Broad Casting было, тем не менее, для нее полной нео­жиданностью. "Я очень нерв­ничала, — вспоминала Анд­ра, — Бросилась спрашивать совета у других музыкантов. Это выглядело так, словно я нашла на улице выигрыш­ный лотерейный билет и всячески пыталась от него избавиться". Но в результате все прошло так здорово, что ей было сделано официаль­ное предложение присоеди­ниться к Saffire — The Uppity Blues Women. На тот момент она еще не играла на контра­басе, а именно басистка нуж­на была ансамблю больше всего. За несколько месяцев Андра Фэй освоила инстру­мент и сегодня ансамбль трудно представить без этой разносторонне одаренной и влюбленной в блюз испол­нительницы.

С Андрой дела у Saffire — The Uppity Blues Women по­шли еще веселее. Группа много гастролирует, появля­ется в популярных радио и телевизионных програм­мах, например, во Fresh Air на National Public Radio или в
The Jenny Jones Show. Пер­вый же записанный в новом составе альбом Old, New, Borrowed & Blue (1994) и, особенно, следующий, Cleaning House (1996) пока­зали, что ансамбль вышел на новую, более высокую сту­пень развития. В Cleaning House много оригинальных, написанных участницами коллектива песен (из 17 ком­позиций шесть созданы Адегбалолой и три — Рэбсон), а Фэй проявила себя не только как мультиинстру­менталистка, играющая здесь еще и на гитаре, но и как очень яркая певица, до­бавившая новые краски в во­кальную палитру ансамбля (она солирует в шести ком­позициях). В 1998 году вы­шел концертный альбом Live & Uppity, выросший из трех­концертного ангажемента группы в Barns of Wolf Trap в октябре 1997 года. Здесь на­ряду со старыми, классичес­кими хитами Saffire — The Uppity Blues Women, вроде Middle Aged Blues Boogie или Mr. Insurance Man, прозвуча­ли и новые песни, получив­шие широкую известность, — такие, как Silver Beaver и Cold Pizza And Warm Beer. Ин­тересно, что ни одна из уча­стниц трио не поет здесь больше двух песен подряд: Адегбалола и Фэй солируют в пяти композициях, а Рэбсон—даже в шести.

В 2001 году Saffire — The Uppity Blues Women выпус­тили свой седьмой на "Алли­гаторе" и восьмой в карьере альбом — Ain't Gonna Hush!. Он подтвердил высокую ре­путацию группы в кругах по­клонников блюза и, судя по уровню продаж, изрядно расширил их число. В ансам­бле сложилось и закрепи­лось своеобразное "разделе­ние труда". Адегбалола оста­ется главным поставщиком первоклассных песен, веду­щей вокалисткой и основ­ным рупором идей Saffire — The Uppity Blues Women в об­щении с журналистами. Рэб­сон — бесспорно, самый сильный инструменталист, как в игре на гитаре, так и на фортепьяно. Ее темперамен­ту может позавидовать лю­бой рок-музыкант. Журнали­стка Елена Скай из Blues Revue признается, что до Энн Рэбсон ей не приходилось встречать пианистов, спо­собных порвать струну на стейнвеевском рояле. Не удивительно, что на сего­дняшний день на личном счету Энн семь номинаций на премию Хэнди в разных категориях, последняя из ко­торых была получена в 2003 году. Фэй расцвечивает раз­нообразными звуковыми красками музыку ансамбля и одновременно предлагает слушателям иной, чуть более "прохладный", но не менее эффектный вариант вокала. Она же является самым яр­ким шоумэном (точнее, шоу- вумэн) в Saffire. Пока этот рецепт действует безотказно, хотя новых альбомов Saffire — The Uppity Blues Women со времени издания Ain't Gonna Hush! не появлялось.

Возможно, тут сказалось увлечение участниц ансамб­ля сольными проектами. В 1999 году Гайя Адегбалола издала на Alligator Records свой первый сольный аль­бом — Bitter Sweet Blues. Я имел удовольствие рецензи­ровать этот диск в № 5- 6/2000 нашего журнала и могу повторно засвидетель­ствовать, что альбом полу­чился столь же ярким и нео­бычным, сколь и сама Гайя. В нем почти поровну собст­венных композиций Адегбалолы, во многом автобиогра­фичных, из-за чего альбом обрел в чем-то исповедаль­ный характер, и песен ее ду­ховных учительниц — Бесси Смит, Ма Рэйни, Нины Си­мон. Акустическая гитара Ро­ри Блок, продюсировавшей альбом, усилила инструмен­тальную сторону этого проекта. В 2004 году на лейбле Hot Toddy Music появился еще один сделанный "на сто­роне" альбом Адегбалолы: вместе с Родди Барнсом (Roddy Barnes) был реализо­ван проект Neo-Classic Blues, почти полностью составлен­ный из старых блюзов 20-х и 30-х годов.

Энн Рэбсон также имеет на своем счету один собствен­ный альбом Music Makin' Mama, вышедший на Аллига­торе в 1997 году. Он получил очень хорошую прессу. Энн вновь проявила себя здесь как блестящая инструменталистка, талантливая сочинительница песен и... человек, способный собрать отличную команду партнеров! Продюсировал проекг вместе с ней сам Брюс Иглауэр, "в гости" к Энн пришли в этом проекте классики пидмонтского блюза Cephas 8 Wiggins, известный блюзмэн Боб Марголин, саксофонист, игравший в Roomful Of Blues, Грег Пикколо и, среди про­чих, ее родная сестра, скри­пачка Мими Рэбсон, играю­щая несколько иную музык\ в ансамблях Kiezmer Conser­vatory Band и RESQ. С ансамб­лем Saffire — The Uppity Blues Women Энн Рэбсон объезди­ла пол-мира, но неугомон­ной Энн словно мало этого, с не меньшей активностью она гасгролирует и соло—от Гонконга до Чехии. Дорога — ключевое слово многих блюзов, и Энн чувствует это слово, как мало кто иной: "Я упускаю своего мужа, и свою дочь, и своих кошек и собак, но я действительно люблю быть в дороге. Я люб­лю путешествовать и встре­чаться с людьми". Очень часто участвует она и в проектах других исполнителей блюза. Приглашают ее весь­ма охотно!

Суть вопроса

Так в чем же секрет успехов Saffire — The Uppity Blues Women, как вместе, так и по отдельности? При всем ува­жении к талантам участниц ансамбля, как инструмента­листок, думаю, в первую оче­редь секрет таится в том, что и как они поют.

В последние десятилетия прошлого века и в начале ны­нешнего музыкальные вкусы американцев все больше смещаются по вектору с на­званием "ретро". Мы видим это в джазе, опять-таки осо­бенно вокальном. Предпола­гаю, что сходные тенденции наметились и в блюзе. Отсю­да и рост интереса к творчес­кому наследию славных блюзменов прошлого, к аку­стическому звучанию в блю­зе. К тем, кто любил подоб­ную музыку всегда, прибави­лась солидная группа новых слушателей. А альбомы и концерты Saffire — The Uppity Blues Women всегда составлены примерно по од­ному рецепту: собственные сочинения исполнительниц здесь соседствуют с песнями из репертуара тех, кто со­ставляет славу блюза. Ма Рэй­ни, Бесси Смит, Виктория Спайви, Элберта Хантер, Биг Мама Торнтон. И другой ряд имен, из менее давнего, ино­гда совсем близкого про­шлого: Нина Симон, Этта Джеймс, Коко Тейлор. Saffire сегодня и сейчас продолжа­ют эту великую традицию. Старые песни звучат у Saffire так, словно вокалистки сду­вают пыль времени со строк, которые когда-то выпевали другие, как правило, черные губы. И строки обретают но­вую силу, убедительность, мощь, они снова живут и снова волнуют сердца лю­дей.

Вы обратили внимание, что речь идет практически всегда именно об исполни­тельницах блюза? Да, это еще один секрет Saffire — The Uppity Blues Women. Сегодня часто встречаешь рассужде­ния о разнообразии тем в блюзе, что это совершенно не обязательно грустная му­зыка, что в ритмах блюза вполне можно петь и о весе­лых вещах, о мелких пробле­мах, и что, в сущности, блюз — музыка оптимистичная. И это все действительно так. Но Saffire почти сразу нашли свою тему в блюзе и до сих пор ее придерживаются, как в сольных, так и в общих аль­бомах. Они поют блюзы, ис­полнявшиеся женщинами, они сочиняют песни о жен­щинах и их проблемах, глав­ный адресат их песен — это тоже женщины. При этом Гайя, Энн и Андра считают, что их группа вовсе не явля­ется рупором ни воинствен­ного феминизма, ни столь же воинственного движения за права сексуальных мень­шинств (Адегбалола при этом уже давно не скрывает собственную принадлеж­ность к лесбийскому мень­шинству) . Вот как, к примеру, говорит об этом Андра Фэй: "Это слово (феминизм — Л А) сегодня слишком затер­то. Мы — женщины, и у нас есть свои вполне определен­ные взгляды по различным вопросам. Мы — сильные женщины, и мы хотим, что­бы другие женщины тоже стали сильными. И мы хо­тим, чтобы мужчины в на­шей жизни тоже были силь­ными. Думаю, мы скорее не феминистки, а гуманистки".

Многие их высказывания и интервью, в первую оче­редь Гайи Адегбалолы, чрез­вычайно любопытны, осо­бенно, когда знаешь англий­ский и любовь в странах с ан­глийским языком к словес­ным каламбурам. Гайя, к при­меру, говоря об истории блюза, употребляет термин SHEstory вместо HIstory, а главные действующие лица здесь, соответственно, SHEroes. Гайя осталась очень недовольна известным доку­ментальным сериалом зна­менитого Мартина Скорсезе Blues в связи е тем, что о жен­щинах в нем сказано слиш­ком мало. "Только в блюзо­вой лирике можно обнару­жить документированную историю темнокожих пред­ставительниц рабочего класса начала XX века. Я могу обвинять историков, обви­нять музыковедов. А могу са­ма рассказывать об этой ис­тории", — считает она.

Об истории блюза, так как они ее видят, "дерзкие жен­щины" регулярно рассказы­вают в своих дисках и кон­цертах. Но не забывают при этом и о современности. И именно здесь, на мой взгляд, один из основных секретов их успеха. Главный адресат песен Saffire — The Uppity Blues Women — средняя аме­риканка любого цвета кожи, среднего возраста, домохо­зяйка или работающая, за­мужняя или одинокая, обре­мененная детьми или мечта­ющая о них, но, как правило, не очень счастливая. А есть ли на свете женщина, кото­рая скажет о себе, что она аб­солютно счастлива? Разуме­ется, нет. Всегда есть какие-то проблемы, омрачающие жизнь. И певицы из Saffire, как заправские психоанали­тики, говорят об этих про­блемах со своими подругами в зрительных залах и ищут рецепты, как поправить де­ло. При этом, табуирован­ных тем для "дерзких жен­щин" просто не существует.

Они говорят со сцены и со своих дисков абсолютно обо всем. Так повелось с первого громкого хита группы — Middle Aged Blues Boogie, рас­крывающего нехитрую ис­тину о том, что любовь ищут женщины любого возраста. Таков и Silver Beaver — блюз о вибраторе. Таков и жуткова­тый блюз Nightmare — песня с сольного альбома Гайи, по­священная проблемам инце­ста. Такова и песня со стран­ным названием "1--800--799-7233" — это номер телефона горячей линии Националь­ной Ассоциации по борьбе с Домашним Насилием; чтобы позвонить по этому номеру женщинам тоже надо пре­одолеть себя, и Saffire помо­гает им в этом. Адегбалола приводит здесь горькие строки: "Надежда — это хо­роший завтрак, но нет хуже блюда на ужин". А есть еще и Hungry Women's Blues, и I Lost My Baby To Another Man, и I'd Rather Be Alone, и Big Ovaries, и песня, которую я назвал бы программной: Bitch With а Bad Attitude ("Сучка с плохим поведением"). Здесь Адегба­лола подробно объясняет, что именно так некоторые мужчины называют некото­рых женщин (а они просто хотят быть независимыми), что есть весьма известные "сучки" (Стрейзанд, Рэбсон и МакИнтош), и что "сучки" хо­тят всего лишь всегда и во всем самостоятельно отве­чать за свои слова и дела.

Но дело не только в темах. Блюзы Saffire были бы невы­разимо скучны, назидатель­ны или походили бы на скверные страшилки, если бы Гайя, Энн и Андра не вкла­дывали бы в них не только боль, но и надежду, не только душу, но и юмор, не только правду, но и энергию. Испол­нительницы всегда готовы посмеяться не только над козлами мужского и курица­ми женского рода, но и над собой. Они не "над" и не "под" своей публикой и покупате­лями своих дисков. Они ря­дом, они — "одни из" и, может быть, в этом главный секрет успеха Saffire — The Uppity Blues Women.

Леонид АУСКЕРН

Jazz-Квадрат, №2/2005