Это комбинированное интервью с Екатеринбургским трубачом Сергеем Пронем состоит из двух частей, записанных в разное время года и по разному поводу. Первая – в конце июня 2005 г. после фестиваля в Усадьбе "Архангельское", где Пронь вполне адекватно соответствовал очередному креативному проекту Аркадия Шилклопера. Вторая встреча состоялась в ноябре того же года в рамках фестиваля "Джаз в Старом городе", а потому, естественно, содержала некоторые отсылки к этому легкому, но симпатичному флирту с джазом знаменитого московского брэнда.
Геннадий Сахаров: По нынешнему статусу тебя следует считать выездным представителем екатеринбургского джаза на различных российских и международных фестивалях. А что до местных форумов – тут как раз не очень понятно. Например, закрытие джазового сезона. Тебе предлагали в нем участвовать?
Сергей Пронь: К счастью или к сожалению – не предлагали. И в этом смысле ситуация почти не меняется. Мне надоело играть в одни ворота: Театр Эстрады (ТЭ) и больше – ничего. Поэтому я собираюсь осуществить некоторые проекты с привлечением звезд всемирной величины.
Геннадий Сахаров: Ну, ТЭ – не совсем одни ворота, хотя джазовых концертов там действительно маловато. Но ведь есть еще филармония, которая действительно играет в одни ворота.
Сергей Пронь: К сожалению, так сложилось, что в Екатеринбурге нет консолидирующего фактора, который мог бы объединить местные джазовые силы в одно целое, в некую целевую программу регулярных джазовых концертов с максимально широкой амплитудой джазового исполнительства.
Геннадий Сахаров: А серия концертов Новой импровизационной музыки (НИМ), которые в минувшем сезоне проводил Центр Современного искусства при участии, кстати, твоего визави?
Сергей Пронь: Да, разумеется. Они как раз более точно отражают джазовую специфику, потому что проходят не в огромных залах, а на небольших площадках и привлекают новую продвинутую публику. Как ты правильно заметил в своей статье о екатеринбургском филармоническом джазе, наша публика очень обособлена: джазовое сообщество не ходит в филармонию, а так называемые меломаны – в ТЭ. Но так или иначе, джазовых мест обитания в Екатеринбурге очень мало, и выбор их ограничен.
Геннадий Сахаров: Интересно, что даже в такой безальтернативной ситуации тебе редко выпадает возможность выступать дома, и как ни парадоксально, в этом есть своя позитивная сторона: ты начал искать другие возможности самореализации и нашел. К нашему обоюдному удовольствию ты стал "выездным" и завоевал репутацию уже более высокого уровня.
Сергей Пронь: Ну, не то чтобы у меня не было своего места в Екатеринбурге. Я играю здесь довольно много концертов и даже записываюсь.
Геннадий Сахаров: Благодаря собственным усилиям и бескорыстной помощи волонтеров. А я говорил об официальных площадках.
Сергей Пронь: Возможно, в ближайшее время ситуация будет меняться. У меня есть несколько проектов, которые будут реализованы здесь через посредничество московских продюсеров. В ноябре я планирую латиноамериканский проект с Андреем Кондаковым и другими музыкантами: Бобби Уотсоном – музыкальным руководителем ансамбля Арта Блэйки, биг-бэндом ТЭ и собственным квартетом. В программе будут стандарты и наша собственная музыка. В недавно отреставрированном зале музыкального училища я хочу сделать джазовый абонемент из шести концертов с постепенно увеличивающимся количеством музыкантов – от дуэта до септета. Играть будут в основном местные джазовые силы, и такой проект, по моему мнению, будет способствовать их консолидации. Кроме того, я предложил филармонии свой проект с участием органиста из Челябинска Владимира Хомякова. Мы с ним уже выступали в дуэтном составе, и такой альянс, по-моему, удался.
Геннадий Сахаров: Ты имеешь в виду реакцию публики или самооценку?
Сергей Пронь: И то и другое. Во всяком случае, потребность в подобной эксклюзивной музыке достаточно велика – в России и даже в Европе.
Геннадий Сахаров: Ну, не такой уж это эксклюзив. Британский саксофонист Джон Сэрмэн играл дуэт с органистом Джоном Тэйлором лет этак 20-25 тому назад. Так что не стоит изобретать велосипед, хотя в советском и российском джазе это действительно прецедент, второй после Шилклопера (кстати, с тем же органистом). Все дело в качестве музыки.
Сергей Пронь: Абонемент будет называться "Открытая душа джазового импровизатора". В нем будет участвовать "Второе приближение" Андрея Разина, а также известные креативные силы в виде приглашенных солистов. Т.е. каждый месяц будет концерт акустической музыки.
Геннадий Сахаров: Это твой новый подход к музицированию?
Сергей Пронь: Нет, выезжая в Европу с саксофонистом Игорем Паращуком, мы заказывали акустические залы академического свойства. А в зале музыкального училища есть такое свойство, которое позволяет музыканту быть музыкантом, а не человеком, который выполняет функции музыканта – очень теплый звук. И создается некий симбиоз музыканта и слушателя, никто не преобладает, мы – одно целое. И в каждый конкретный вечер находимся в том состоянии, в каком только этот вечер нам позволяет что-то создать и сделать. И после концерта музыкантам и слушателям стать чуточку получше. На концерты часто приходят неискушенные слушатели, но в чем-то они тонко чувствуют природу эмоциональной подоплеки. Все построено на этом. Здесь и чисто акустическое звучание, и подбор неброской музыки, которая отражает внутренний мир человека, его душу.
Геннадий Сахаров: Я заинтригован, и остается только ждать и надеяться. Расскажи о тех фестивалях, на которых ты побывал, в частности о фестивале в Архангельском – "Русский стиль, усадьба, джаз".
Сергей Пронь: Очень яркое впечатление на фестивале произвела на меня встреча с барабанщиком Виктором Епанешниковым, одним из наших старейших барабанщиков, к тому же он мой земляк (тоже из Саратова). Мы с ним не так часто встречались, и вот осенью у нас был шикарный концерт в Саратовской области с участием импровизирующей джазовой певицы Ирины Родилис и другими московскими исполнителями. И что для меня самое ценное – была музыка, которая создается только сегодня, сейчас и никогда не может повториться. Перед этим был "Джаз над Волгой", где также играл наш квартет. В Красноярске – "Джаз над Енисеем". В этом году я приехал туда с квартетом. Были Даниил Крамер, выдающийся народный артист Игорь Бриль, Юрий Кузнецов, Владимир Толкачев…
Геннадий Сахаров: Сплошь громкие имена. А как музыка?
Сергей Пронь: Музыка соответствовала именам и тому, что ждала публика. И последний фестиваль – "Усадьба Архангельское" – был для меня самым интересным не с точки зрения солиста, а тем, что включал в себя широкий спектр джазовых стилей.
Геннадий Сахаров: А как музыка? Были там какие-то интересные новации, открытия, озарения?
Сергей Пронь: Если откровенно, мне было не очень интересно, потому что мэйнстрим – музыка, которая практически не меняется уже много лет, а мне интереснее творческая музыка. И в связи с этим могу отметить два ансамбля, которые просто штырем стояли на этом фестивале – это фантастический, совершенно неожиданный коллектив, который возглавил Аркадий Шилклопер, и в котором я, собственно говоря, и участвовал. Необычность состояла в составе музыкантов и сочетании инструментов, потому что такое сочетание совершенно нетрадиционно, даже, может быть, вопреки здравому смыслу: это два альпийских рога. На одном играл наш мэтр Аркадий Шилклопер, на втором – ваш покорный слуга, к тому же еще Аркадий играл на валторне, а я – на покет-трампет и большом флюгель-горне. Когда я выносил в одной руке альпийский рог, длиной 5 метров, а в другой – маленькую карманную трубу, публика сразу оживлялась от чисто визуального эффекта.
Геннадий Сахаров: Девочки запрыгали.
Сергей Пронь: Не знаю, девочек, по-моему, не было.
Геннадий Сахаров: Ну что это за фестиваль, на котором нет девочек!
Сергей Пронь: Еще в нашей команде были Владимир Волков, Игорь Иванушкин из "Второго приближения" и Олег Болтаго, лидер молдавского джаза, который живет в Дрездене. Т.е. два контрабаса, два альпийских рога и ударные. Программа состояла из последних авторских произведений Аркадия Шилклопера плюс моя композиция "Колыбельная дождя". Ее последнее исполнение состоялось 10 лет назад и записано как эпилог в моем компакт-диске. Прослушав ее, Шилклопер сказал, что в контексте фестивальной программы это будет очень хорошая точка.
Геннадий Сахаров: Что еще, помимо вашего ансамбля, было интересного?
Сергей Пронь: Безусловно, интересен проект Вячеслава Гайворонского и Андрея Кондакова.
Геннадий Сахаров: Я посмотрел буклет фестиваля в Архангельском, который продюсировала сигаретная компания "Русский стиль", послушал диск, правда, прошлогоднего (2004 г.) фестиваля, и должен признаться, что не нашел ничего, что показалось бы мне интересным. Абсолютно вторичная, буржуазная и вялотекущая музыка, на мой взгляд.
Сергей Пронь: Ну, всегда есть публика, которая воспринимает любое проявление с благодарностью.
Геннадий Сахаров: Да, публика есть, а музыканты что себе думают? Продолжают идти на веревочке за публикой?
Сергей Пронь: Я бы пожелал публике равновесия и здоровья.
***
Второй международный фестиваль "Джаз в старом городе" собрал в Екатеринбурге ин-тернациональную команду, включающую квартет Петербургского пианиста Алексея Че-ремизова, турецкую вокалистку Сибель Кесе (это сюрприз, поскольку для России ее имя мало что говорит) и французского трубача Жана Лу Лоньона. Программа этой сборной называлась "Из Стамбула через Париж в Россию". Далее украинский вокальный ансамбль "Мэнсаунд", исполняющий джаз-фолк и классические стандарты, и квартет Екатерин-бургского трубача и композитора Сергея Проня, который помимо профессиональной ев-ропейской репутации обладает, на мой взгляд, качествами и характеристиками, совершен-но адекватными "Старому городу": тонкостью и точностью взаимодействия с партнерами, изяществом отделки, вариационной изобретательностью – одним словом, вполне соответ-ствует эстетике мэйнстрим-джаза.
Сергей Пронь: Все эти качества присущи не одному мне, а всем членам нашего "Квартета европейского джаза". Это пианист Александр Титов, который вырос на наших общих идеях и даже числился моим самым одаренным учеником по импровизации, и который имеет заметное лицо собственного стиля, мыслящий креативно, имеющий хорошие исполнительские возможности и вкус. Далее – Аркадий Балакин, контрабасист или бас-гитарист, в зависимости от формата концерта, человек яркой эмоциональной сущности, ансамблевый музыкант, человек, тонко чувствующий развитие оркестрового события. Я бы, пожалуй, поставил это на первое место – не личное достоинство и качество самого исполнителя как солиста, а ту фактуру и общий контекст, который создается в ходе музыкального движения. Это для меня является важным, потому что есть очень много блестящих исполнителей, беспомощных при взаимодействии с другими. Последний музыкант квартета, Юрий Бобрушкин, человек, известный в России еще в 60-е годы, овладел американской системой игры на ударных инструментах. Пользуясь своими знаниями и имея тонкую природу восприятия, что выражается во взаимодействии в ансамбле, весь этот квартет создает определенную образную сферу, которая свойственна только этому коллективу. У меня были опыты, когда я менял некоторых людей, – и, естественно, сразу все терялось. Но здесь главное, видимо, не в твоих личных достоинствах как исполнителя, инструменталиста, а в эстетической оправданности своих действий, в контексте взаимодействия.
Геннадий Сахаров: Существует мнение, что музыка того или иного джазмэна адекватна его образу жизни. Насколько этот тезис соответствует твоей биографии?
Сергей Пронь: Я бы сказал, что двояко. С одной стороны, моя музыка в чем-то автобиографична. Конечно, какие-то сильные впечатления, которые получаешь в жизни, оставляют след в кладовых памяти.
Геннадий Сахаров: Не только в названиях композиций?
Сергей Пронь: Не только. Можно взять красивые мелодии, интонации, виртуозные приемы исполнения, но если все эти средства и приемы не составляют часть твоей натуры или образа мыслей, то это – некоторая фальшь перед самим собой.
Геннадий Сахаров: Т.е. твоя музыка, поскольку она доминирует в записях и концертных программах, является частью твоей жизни, прожита тобой?
Сергей Пронь: Безусловно. Это продукт, который сплавляется с моим мышлением. Есть же фраза: "Ваша игра отражает ваше мышление". Вторая часть виртуальная: что невозможно озвучить словами, то происходит в музыке на тонком эмоционально-психологическом и интеллектуальном уровне…
Геннадий Сахаров: …на интуитивном…
Сергей Пронь: …на интуитивном. Это понятно интернациональному кругу почитателей.
Геннадий Сахаров: А взаимодействие музыкантов вашего квартета идет от диктата лидера (что имеет вполне достойные исторические примеры), либо на каком-то другом уровне взаимопонимания – человеческих взаимоотношений, семейной дружбы или совместных немузыкальных интересов?
Сергей Пронь: Когда мы общаемся в коридорах, в поезде или где угодно, мы совершенно другие люди. Но когда берем в руки инструменты, те же люди совершенно преображаются, потому что каждый из нас, безусловно, носитель какой-то своей эстетической идеи в совокупности со своим общим обликом (эмоциональным и музыкальным). И поэтому иногда мне самому приходится в чем-то себя перебарывать, переламывать, потому что есть хорошая идея, но я чувствую, что я не совсем до конца ее прочувствовал. Но моя интуиция подсказывает, что есть какие-то выходы, и если я найду этот способ, то это то, что надо. И так, наверное, каждый из нас постоянно находится в каком-то поиске и выборе.
Геннадий Сахаров: По моим наблюдениям, большинство джазовых музыкантов и слушателей во всем мире тяготеет, особенно сегодня, к направлению мэйнстрим (даже если оно использует элементы современного джаза). Так или иначе, это тяготение ощущается, и также ощущается игнорирование разных экспериментальных, авангардных направлений. Чем ты объясняешь такой стилевой приоритет?
Сергей Пронь: На мой взгляд, в конце ХХ века стала заметна пробуксовка американского джаза. Я связываю это с тем, что, видимо, нет уже никаких идей. Есть замечательные исполнители, которые двигают русло исполнения этой музыки на какие-то новые высоты в технологическом плане. Диззи Гиллеспи, Чарли Паркер, Колтрэйн, – это были мысли, идеи, из которых вырастали неожиданные всходы в виде кула, прогрессива, хард-рока.
Геннадий Сахаров: Согласен, действительно – это не только фигуры, но носители идей, более того, это носители языка. И ты считаешь, что сейчас дела с этим обстоят не очень хорошо?
Сергей Пронь: Американский джаз стал залимитированным в своих шаблонах: если ты не укладываешься в них, то не найдешь работы и не будешь востребован. А какое качество джаза нужно? К сожалению, ответ банален: развлекательная сторона этой музыки.
Геннадий Сахаров: Это связано с интересами современного "общества потребления", либо, как ты сказал, с отсутствием идей? Может быть, пока нет мессии, который вытащит джаз из некоего тупика, в который он явно зашел?
Сергей Пронь: Конец 20 века – это необычайные скорости, и естественно, что публика при огромном количестве информации, музыкальной псевдо-информации, в этом массовом, коллективном сознании не всегда может, придя домой, позволить себе вспомнить, как тебя зовут. И поэтому человек находится постоянно под магнитом своих рабочих проблем.
Геннадий Сахаров: Я бы сказал – под прессом.
Сергей Пронь: И получается песнь бурлака на Волге: он тащит свой груз… И второе – американцы залимитированы и должны играть стандартно. Именно это качество позволяет им быть в своей общности. А европейцы могут себе позволить и романтику, и загадку, и еще бог знает что. И они свободны от этой барской повинности отработки американских шаблонов.
Геннадий Сахаров: Значит, ты считаешь, джаз в Европе развивается в более творческом направлении.
Сергей Пронь: Безусловно. Об этом свидетельствуют очень многие, в том числе и Луи Склавис, который в 90-х годах оказал большое влияние на современную импровизационную мысль. А один из основополагающих аспектов – это этно-аутентичное сознание джазового музыканта. Что имеется в виду? Это не стилизация и эксплуатация фольклора, потому что в процессе такой эксплуатации поражение нередко терпит сам эксплуататор, не особенно вдаваясь в подробности и не зная природы "этно". А хотим мы или не хотим, одну национальность отличает от другой именно эта закодированная историческая этническая сущность, которая в веках себя проявила, в веках выжила. Но тем не менее, как правило, выигрывают все-таки те люди, которые осознают свою географическую принадлежность и обладают менталитетом этой принадлежности.
Геннадий Сахаров: Может быть слишком долго и инерционно европейцы смотрели на американский джаз как на некоего идола, и в результате, хотя Европа, по твоему мнению, развивается в более творческом направлении, – все-таки они еще не совсем перестроились?
Сергей Пронь: Считая себя джазмэном, музыкант должен этому соответствовать стилистически и быть узнаваем в этом качестве. Ведь нельзя же играть музыку Гайдна с "удмурдским" выражением лица (да простят меня удмурдцы), или, например, "Во поле береза стояла" с китайским акцентом.
Геннадий Сахаров: В данном случае ты говоришь о школе, а я-то имею в виду творческое развитие. Т.е. считаешь ли ты, что Европа имеет некий самостоятельный путь именно развития – я не говорю о джазовой школе, которая, конечно, идет из Америки, от весьма разработанной американской инфраструктуры.
Сергей Пронь: Безусловно, потому что именно это она ищет. Джаз, на мой взгляд, становится уже дедушкой. Я не хочу сказать, что он рано постарел за эти 100 лет, может быть, он рано повзрослел и приобрел некоторую мудрость, но в этом качестве есть определенные моменты, когда одна и та же тема в каком-то смысле исчерпывается, а люди, которые занимаются постоянным поиском других тем, безусловно, будут находить.
Геннадий Сахаров: Хорошо бы еще публика отдавала себе отчет, что эти поиски необходимы, и слушала бы эти поиски, реагировала на них.
Сергей Пронь: Публика бывает разная, джазовая публика немногочисленна, и Америка сейчас и без того эту немногочисленную публику все время теряет, не смотря на то, что джаз все еще пользуется популярностью, но он связан в большей степени с развлекательной ресторанной тематикой.
Геннадий Сахаров: На мой взгляд, последнее время Россия становится не только достаточно широким джазовым рынком, но и творческие процессы здесь заметно отличаются от американского и даже европейского джаза.
Сергей Пронь: Безусловно. Подтверждением тому – возникновение различных коллективов, которые разделяют точку зрения нового импровизационного мышления. К тому же само по себе импровизационное мышление в джазе конечно является главенствующим, хотя для современной мысли уже мало места в стилях бибоп или кул… А ведь европейская импровизационная мысль опирается на все достижения музыкального человечества. Если в водоеме вода стоит – он превращается в болото. Я применяю крепкие сравнения, но тем не менее надо чтобы был какой-то родник, свежая кровь. Европа в этом отношении конечно же выигрывает.
И в заключение, возвращаясь к фестивалю "Джаз в Старом городе" под патронажем известной коньячной компании, Сергей Пронь резюмировал нашу беседу своей любимой цитатой: "Джаз – это коньяк для музыканта. Хороший коньяк с его разнообразной палирой вкуса оставляет минут на 40 во рту необычайную гамму, насыщенную какими-то компонентами, о которых ты и не знал, но которые возбуждают в тебе неожиданную реакцию, интеллектуальную и психофизическую. Джаз столь же многолик, многогранен, и всегда найдется публика, которая будет слушать любую его разновидность".
В Берлине состоялся "Вечер "русского" джаза", задуманный певицей Талланой Габриель и организованный ею же при поддержке столичного Jazz Radio. Уроженка Москвы, ныне живущая в столице Германии, страстно желает привить обитающим здесь выходцам из ...
Хайнц Эрих Гедеке (Heinz Erich Godecke) — композитор, тромбон, диджериду, тибетский горн (Гамбург, Германия) — один из наиболее активных европейских инструменталистов второй волны новой импровизационной музыки (НИМ). В последние несколько лет его ...
Невозможно представить себе джаз даже сейчас без его традиционной, самой старой ветви, вышедшей непосредственно из новоорлеанского архаического стиля, а именно диксиленда. А уж если говорить о диксиленде российском, то без имени Алексея Канунникова ...
Трубач Вячеслав Гайворонский родился в Ленинграде в 1947 г., закончил Ленинградскую консерваторию по классу трубы, много лет прожил в Кемерово, куда попал по распределению (джазом там занимался как любитель; больше того, временно оставив ...
Нильс Вограм (Nils Wogram) родился в 1972 году в городке Брауншвайг (Braunschweig) в Германии. Получил классическое музыкальное образование. Начав серьезно учиться музыке только в 12 лет, уже с 16-летнего возраста Нильс неоднократно становился ...
Как ни крути, а самый известный в мире джазмен русского происхождения — это трубач Валерий Пономарев. То есть, конечно, знают и Игоря Бутмана, и, скажем, Александра Сипягина, и басиста "Mingus Big Band" Бориса Козлова — но Пономарев известен уже ...
Валерий Пономарев (55 лет) родился и вырос в Москве. Начал играть джаз в родном городе в конце 50-х годов. Выступал с различными джазовыми группами, которые в период "оттепели" возникали повсеместно. Столкнувшись с идеологическим давлением, в 30 лет ...
Валерий Щерица (труба, флюгельгорн) родился в 1947 году во Владивостоке под знаком Рыб. Вместе с родителями переехал в Днепропетровск, где, будучи учеником шестого класса, начал играть в самодеятельном духовом оркестре. Два года проучился в ...
У меня в руках супрафоновский виниловый гигант 1970 г. — канадский трубач Мэйнард Фергюсон играет с биг-бэндом Густава Брома (ЧССР). С оранжевого конверта глядит сорокалетний расхристанный Мэйнард. Винил запечатлел ноты невиданной высоты, взятые им ...
Нильс Ландгрен родился в 1956 году. Увлекся музыкой и начал играть на барабанах в возрасте 6 лет и лишь когда ему исполнилось 13 лет, он впервые взял в руки тромбон. В 1972 году он поступил в музыкальный колледж, а еще через два года в музыкальный ...
Рой (Roy Hargrove) — один из самых известных в мире молодых американских трубачей. Его активность и коммерческий успех привели его в последнее время на мэйджор-лейбл "Verve", на котором сейчас издаются только самые "беспроигрышные" имена вроде ...
Интервью со знаменитой «Леди Майлз», одной из самых ярких исполнительниц на трубе на современной джазовой сцене Саскией Лару (Saskia Laroo, Netherlands), а также пианистом Уорреном Бердом (Warren Byrd, USA), который является постоянным участником ...