Анна Гофман: Я всегда шла за своими внутренними импульсами

Анна Гофман – личность удивительная. Красивая, изящная, талантливая и многогранная. Художник, дизайнер, певица и основатель музыкальных коллективов Romancero Sefardi и Mazal Bueno Orquesta.

По ее собственным словам, всего того, что она успела попробовать в разных творческих областях, хватило бы на нескольких женщин.

Накануне первого осеннего концерта мы поговорили о различных гранях таланта Анны, ее увлечении загадочной сефардской музыкой и музыкальных проектах.

Анна Ржевина: Анна, Вы - музыкант, художник, дизайнер, танцовщица. К тому же, мать двоих детей. Как удается столько в себе сочетать?


Анна Гофман: Я всегда шла за своими внутренними импульсами и желаниями что-то делать. Сначала я училась рисовать, потом училась танцевать, потом петь, все шло постепенно. Когда же я решила, что в итоге, все равно хочу заниматься многими направлениями, то поняла, что надо научиться либо совмещать их, либо что-то выбирать. При этом я не могла представить, что я бросила петь и сижу дома, занимаясь только прикладным искусством, или наоборот. Хотя, танцы все-таки пострадали, ими я давно не занимаюсь. Сейчас я стремлюсь к тому, чтобы уделять одинаковое количество времени тому, без чего я точно не смогу жить. Например, я готовлюсь к концерту, но при этом что-то создаю руками (улыбается).

А.Р.:А в детстве Вы мечтали быть художником?


А.Г.: Я хотела быть артисткой. Ходила в детский театр-студию достаточно долго. Начала рисовать я только в 16 лет. И оказалось, что это стало одной из моих профессий. Я поступила в Московский колледж художественных ремесел. Проучилась год, получила красный диплом, его там выдают за каждый год обучения. Тогда, в конце 90-х, в Москве стали открываться первые клубы, появились первые интересные люди в этой сфере, и мне посчастливилось работать с Андреем Бартеневым пару лет. Мы работали в мастерской, он создавал свои коллекции, а мы их технически исполняли. А потом, поскольку я еще мечтала стать и моделью, а с ростом 163 см мне это не «светило» (улыбается), получилось, что я удовлетворила и эту потребность, работая на подиуме. Тогда же произошло знакомство с Андреем Мешковым, он сделал коллекцию интересных шляп, а мы тоже ходили в них по подиуму. Это было насыщенное, хорошее время.

А.Р.: Сейчас Вы реализуете себя в качестве дизайнера украшений. Как Вам появилась идея именно такой формы взаимодействия с керамикой?


А.Г.: Я начинала с очень крупных форм – расписывала потолки, создавала огромные панно из штукатурки, керамические панно, но потом поняла, что я, по сути, миниатюрист. И, продолжая заниматься керамикой, дошла до ювелирных изделий. Хотя, никто не воспринимает глину в таком качестве, я возвела керамику для себя в ювелирный материал, который стал дорогой работой. Сейчас я только начинаю развивать эту тему и хочу сделать коллекцию. Я нашла свою технику, которую могу с удовольствием эксплуатировать.

А.Р.: Затем, как я знаю, Вы обучались танцу катхак при посольстве Индии в Москве и получили стипендию для дальнейшего обучения в Индии. Интересно было учиться непосредственно в среде, где зародился этот танец?


А.Г.: Индийский танец и поездка в Индию – это такая огромная часть моей жизни! Это гигантский опыт. Самые счастливые и самые ужасные моменты моей жизни случились там. Когда я туда поехала, получив стипендию в 1999 году, Индия была совсем не то, что Индия сейчас, особенно для россиян. Из русских там были только «челноки», которые ездили за товаром, и такие вот, «сумасшедшие» студенты, как я, которые изучали танец, и были совершеннейшими фанатиками. Это была шокотерапия, сродни которой у меня ничего больше в жизни не было. Я приехала туда, никого не знала. Нужно было с нуля полностью устраивать свою жизнь.

А.Р.: Но интересно было?


А.Г.: Интересно – это не то слово. Это и шок, и страдания, и невероятная радость. Ты испытываешь судьбу, на самом деле. Потому что иногда, кроме как на судьбу, не на что опереться. Тебе надо найти, где жить, понять, как ездить до школы, что есть, а что не есть. Понять каждого человека – обманывает он тебя, или он твой друг. Для меня это было испытанием на прочность. И при этом, я оказалась в школе у лучшего хореографа Индии в том стиле, который я изучала. Это был Пандит Бирджу Махарадж. Звезда, гуру, тот человек, которому поклоняются. Если говорить об обучении – это было и волнительно, и потрясающе, и страшно унизительно. Такая вот тренировка эго, которую я не выдержала, в конце концов. Через 2,5 года я сказала: «Все, я больше не могу». Но при этом я приобрела там таких друзей, которых я до сих пор вспоминаю с самыми светлыми чувствами. Мы продолжаем поддерживать отношения. После обучения мы еще очень долго туда ездили – у Гены были музыкальные проекты (Геннадий Лаврентьев – супруг, музыкант-мультиинструменталист), я тоже иногда выступала.

А.Р.: А петь Вы начали с детства или в сознательном возрасте?


А.Г.: Да, с детства я пела в школьном хоре, но серьезно начала заниматься много позже, у М.А.Кикиной – мамы певицы Милы Кикиной. Начала с классического вокала, позанималась года три, а дальше поняла, что хочу петь на сцене, и эта манера мне совершенно не подходит. Начала искать пути развития, сначала сама, потом удалось позаниматься на мастер-классах вокала фламенко, затем я посетила семинар на Крите по турецкому классическому вокалу. Все это пригодилось, потому как репертуар нашего коллектива весьма разнообразный. Мне нравится все (смеется), и хочется всего. До сих пор продолжаю заниматься, искать и развиваться.

А.Р.: Вы инициатор и вокалистка проекта ROMANCERO SEFARDÍ, исполняющего музыку испанских евреев – сефардов. Расскажите об идее создания и музыке?

А.Г.: Мне всегда была близка ближневосточная, средиземноморская музыка, но при этом мне хотелось, в принципе, какого-то еврейского репертуара для себя, а культура клезмер, культура идиш меня никогда не привлекала. И сефарды оказались квинтэссенцией того, что мне было нужно. Прекрасный язык, ладино, – средневековый еврейско-испанский язык, с очень красивым произношением, близким к португальскому. После изгнания сефарды сохранили этот язык, средневековые баллады, собственную культуру, но при этом музыка, как говорят музыковеды, не принадлежит народу, она принадлежит региону. Тексты имеют свойство сохраняться дольше, чем музыка. И они наполняли местную музыку того региона, где оказались, этими текстами. Получилось, что турецкие сефарды играют турецкую музыку, марокканские – марокканскую, балканские – балканскую и т.д. Сефардский репертуар – очень разный, от региона к региону, поэтому все это наследие можно собирать, как культурную мозаику. Меня это очень привлекло, и я этим занялась.

А.Р.: В 2013-м Вы записали дебютный альбом. Как его, и в целом, Вашу музыку принимают в России и за рубежом?


А.Г.: Мы получили грант от нью-йоркского фонда UJA Federation и записали альбом. У нас накопился очень красивый материал, в наших собственных аранжировках, которые мы посчитали достойными быть обозначенными, как часть этой культуры. О нас начали узнавать и находить в интернете люди не только в России, но и в Латинской Америке, и в Испании, и давали высокую оценку. Меня нашел один аргентинец, у которого есть свое радио «Folclorica» в Буэнос-Айресе. Ему очень понравился наш диск, и он сделал про нас замечательную передачу, что было очень приятно. Потом наш альбом отправили на испанское радио «Mundofonías», которое вещает на весь испаноязычный мир, и он стал фаворитом марта. Затем нас даже номинировали на альбом года.

А.Р.: Анна, в Вашем втором проекте MAZAL BUENO ORQUESTA по большей части задействованы музыканты из первого проекта. В чем его отличие от ROMANCERO SEFARDI?


А.Г.: Это, в общем, те же музыканты. Наш состав периодически менялся, расширялся, но какой-то костяк всегда оставался одним и тем же. Года два или больше мы уже не сотрудничали с прекрасным барабанщиком, Марио Калдарару, но 6-го сентября с радостью снова поиграем с ним. Наше звучание же остается неизменным, оно узнаваемо. Не могу сказать, что это кардинально другой коллектив. Проект Mazal Bueno Orquesta стал вполне логичным «продолжением» идей моего первого проекта потому, что музыка сефардов охватывает огромный регион, и она очень разная. Например, если я пою сефардскую песню, которая является переведенной на ладино греческой песней в жанре ребетико, для меня было естественным спеть реально греческую ребетико так, как она звучит в Греции. Или если это была сефардская песня Турции, то совершенно естественно спеть и настоящую турецкую песню. Скорее, расширился этнический состав, а песни, в общем-то, все того же региона. Я иногда пытаюсь «прыгнуть» куда-нибудь в Латинскую Америку или Индию, но это в меньшей степени. И еще мне хотелось дополнить наш репертуар песнями собственного сочинения, которые в небольшом количестве стали появляться. Проект сефардский был очень ограничен тематикой, мне стало тесновато в нем, надоело держать жесткую стилистику. Поэтому мы ушли больше в жанр «world music», чтобы расширить границы своего творчества.

А.Р.: В Вашем коллективе играют потрясающие мастера, талантливые мультиинструменталисты. Как работается с мужским коллективом?


А.Г.: Прекрасно. Это счастье – работать с ними. Я им очень благодарна за то, что они каждый раз откликаются, приходят репетировать, играют наши почти бесплатные концерты. Я не знаю, почему они это делают…наверное, им тоже нравится играть со мной (смеется). Как музыкантам, им это интересно. Музыка интересная, сложная. Геннадию, например, изначально все не так просто далось. Во-первых, он – композитор, любит играть свою музыку, во-вторых, он не песенный музыкант, а больше инструменталист. Но постепенно почувствовал эту музыку, втянулся. Олег Маряхин, Дмитрий Игнатов – совершенно гениальные музыканты. Все играют на множестве инструментов. Опять же, Марио Калдарару – его тоже все знают, с кем он играл и где участвовал. Яннис Кофопулос – новый вокалист нашего проекта.

А.Р.: Кстати, расскажите про сотрудничество с греческим певцом и перкуссионистом Яннисом Кофопулосом.


А.Г.: Яннис – потрясающий певец. Для нас эта встреча очень значима и ценна, потому что он – носитель как раз той культуры, которую мы транслируем. Мы думаем, что мы ее хорошо понимаем, но мы лишь вторичны в этом. Это факт. А появление Янниса дало как бы второе дыхание проекту. И песни, которые мы с ним исполняем, я бы, может, и не нашла никогда без него, а они очень красивые.

А.Р.: Остается только услышать их живьем. Когда и где состоится ближайший концерт?


А.Г.: Совсем скоро – 6-го сентября в клубе Алексея Козлова в 20:00. Приходите!

Беседовала Анна Ржевина
Фото Александр Ов-Лебедев