Victor Bailey

В московском клубе "Лle клуб" в конце июня выступил известный бас-гитарист Вик­тор Бейли. Перед концертом Виктор и его группа пообщались с мос­ковскими журналистами.

Расскажите, пожалуйста, о вашей бас-гитаре.


Виктор Бэйли: Это именная модель Victor Bailey, сделан­ная фирмой Fender. В течение двух лет я разрабатывал ее ди­зайн и технические характе­ристики. Теперь этот инстру­мент есть на рынке, его может купить любой желающий. А я имею процент с продажи.

В одном из интервью вы сказали, что вы — прежде всего композитор, аранжи­ровщик, автор, а уже потом бас-гитарист. Значит ли это, что выбор инструмен­та, на котором вы специа­лизируетесь, был достаточ­но случайным?


В.Б.: До того, как начать иг­рать на басу, я играл на удар­ных. Тогда я был еще почти ре­бенком. Случилось так, что наш бас-гитарист ушел из ко­манды, и я решил попробо­вать себя на этом месте. Вот так и вышло, что я взял в руки бас.

Известно, что на вас очень повлиял Лэрри Грэм...


В.Б.: Вы знаете, в то время фанк был новым направлени­ем, он очень привлекал вни­мание. И все, кто играл слэпом, находились под влияни­ем Лэрри Грэма, который, собственно, этот прием и изо­брел. Но сейчас в моей группе слэпом я не играю. Слишком много людей эксплуатирует эту технику, а мы стремимся найти что-то новое.

Стремитесь ли вы расши­рить возможности бас-гитары именно в плане звуча­ния и какие приборы обра­ботки вы используете?


В.Б.: Мне бы хотелось рас­ширить возможности звуча­ния, но на деле сама музыка имеет гораздо большее значе­ние. Оборудование и техника идут уже после этого. Люди, которые были новаторами в звучании, изобретали новые приемы звукоизвлечения — Джако Пасториус, Лэрри Грэм, они были прежде всего музыкантами, и музыка их бы­ла нестандартной. А что каса­ется процессоров — я их раньше никогда не использо­вал и вот только недавно на­чал экспериментировать с "Zoom 607".

В 1994 году вы принима­ли участие в записи альбо­ма певицы Мэри Джэй Блайдж (Магу J. Blige), за­тем ездили в турне с Мадон­ной, записывались с други­ми поп-музыкантами. Что вы вообще думаете об этой теме — джазмены в поп-му­зыке?


В.Б.: Я вообще-то не считаю себя джазменом. Я готов иг­рать абсолютно любую музы­ку, хоть русскую народную, главное, чтобы это была Му­зыка. Мое творчество близко к джазу, но это не совсем джаз, это... jazzy (приджазованная. — Ред.). Точно так же она мо­жет быть funky, но это не сов­сем фанк.



Сотрудничество с поп- музыкантами — это больше творческий или матери­альный интерес?


В.Б.: Это просто музыка. Ме­ня часто приглашают разные музыканты в разные проекты, и я не вижу причин отказы­вать. Если они хотят, чтобы я играл на басу, я буду играть на басу, и не проблема, какая это будет музыка — джаз, поп или что-то еще. Джаз как таковой не может быть априори лучше, чем любой другой стиль. Джаз тоже бывает очень плохой.

Вопрос ко всем музыкан­там: действительно ли они считают, что фьюжн и джаз-рок сложны для вос­приятия массовой аудито­рией?


В.Б.: Эта музыка не то чтобы очень сложна для понимания, просто людям ее особенно негде увидеть и услышать. В основном люди смотрят MTV.

Джим Берд: Я думаю, что в данный момент у людей про­сто не так много времени, что­бы слушать музыку и тем более пытаться понять ее. Фьюжн — это смесь джаза и рока, и, по идее, должен смешиваться луч­ший джаз и лучший рок, но ча­сто получается так, что смеши­вается худший джаз и худший рок, и это отпугивает людей. А сейчас к тому же существует масса других "смешанных" на­правлений, не обязательно это джаз и рок, и все равно все это называется фьюжн, так что еще большой вопрос, что под этим подразумевать.

В.Б.: Да, это так. Моя музыка близка джазу (jazzy), но это не совсем джаз. Точно так же она может быть funky, но это не совсем фанк. Я надеюсь, это будет понятно по-русски? (смех)

Бенни Мопин: Я хотел бы сказать насчет понимания му­зыки. Я думаю, что большин­ство людей или по крайней мере многие не ПОНИМАЮТ музыку. Но гораздо важнее уметь ее чувствовать. Если они слушают музыку, и им ста­новится от нее лучше, значит, это хорошая музыка. Дюк Эл­лингтон говорил, что сущест­вует два типа музыки: хоро­шая и плохая. Но только ты сам можешь определить, ка­кая музыка для тебя хороша, а какая — плоха.

Как давно сложился этот ваш состав?


В.Б.: На самом деле именно таким составом мы играем первый раз, вернее, второй, если считать выступление на джазовом фестивале в Ново­кузнецке (состоявшееся за день до московских гастро­лей Виктора. — Ред.). Хотя по­лучается все настолько класс­но, что вряд ли вы это замети­те! Конечно, знаем мы друг друга давно, и уже не раз кто-то с кем-то из нашего состава играл. Я записывался с Джи­мом, с Бенни, у каждого есть свой коллектив. А вот, кстати, наш барабанщик Кшиштоф Завадски, он из Польши и очень хорошо говорит по- русски, спросите его что-ни­будь! (смех)

Кшиштоф, как вы попа­ли в коллектив? Вы живете в Америке?


КЗ.: (на хорошем русском) Нет, я живу в Польше. Но я иг­рал с Виктором, с Джими и многими другими американ­скими музыкантами, которых я приглашал в Польшу на гаст­роли и для записи пластинок. А Виктор вот пригласил меня на гастроли в Россию.

Виктор, между первым и вторым альбомом был пе­рерыв в 10 лет, между вто­рым и третьим — 2 года. Как часто в будущем вы собира­етесь записывать сольные диски?


Все зависит от звукозапи­сывающей компании. Я бы хо­тел выпускать диски каждые два года. А вообще могу хоть и по пять альбомов в год запи­сывать, у меня идей много!

С музыкантами общались журналисты Елена САВИЦКАЯ и Александр БЕЛЯЕВ



JAZZ-KВAДPAT №4 .'2002