Vilnius City Jazz 2005

Джаз в Большом Городе

6 дней в ноябре 2005 года в Вильнюсе проходил Между­народный джазовый фести­валь Vilnius City Jazz, венчая собой джазовый фестиваль­ный год в Литве. "Финал" ока­зался очень ярким, насыщен­ным, полистилистическим. Равно как и в меру скандаль­ным, громким событием. Де­ло в том, что этот музыкаль­ный форум стал прямым на­следником молодого, но очень амбициозного фести­валя Vilnius Mama Jazz, про­водимого с 2002 года. Стоит отметить, что за первые три года проведения на его сцене выступили такие суперзвез­ды мирового джаза, как Marcus Miller Band, Vienna Art Orchestra и Lester Bowie's Brass Fantasy! И вот в 2005 го­ду фестиваль Vilnius Mama Jazz сменил свой яркий брэнд на новое название Vilnius City Jazz. Казалось бы, что в этом плохого? Но... Де­ло в том, что у Вильнюса с 1987 года уже есть свой джа­зовый фестиваль Vilnius Jazz — один из старейших и авто­ритетнейших в Европе ново­джазовых форумов. И City Jazz, выходит, становится его почти одноименным кло­ном?! Ибо чем "Вильнюс" от­личается от "город Виль­нюс"? Так что директор Vilnius Jazz'a Антанас Густис обвинил организаторов Vilnius City Jazz в плагиате брэнда, а также присвоении формировавшегося в тече­ние многих лет имиджа "фе­стиваля столицы".
И второй аспект: еще на за­ре образования в Литве джа­зового фестивального про­странства негласно было за­ложено стилистическое раз­деление сфер влияния: фес­тиваль в Бирштонасе пред­ставляет литовский джаз, Ка­унасский ориентируется на коммерческих звезд, Виль­нюсский — "Мекка" ново­джазовых проектов. И в этом смысле мультистилистический фестиваль Vilnius City Jazz спутал все карты, так как на его сцене представлены были проекты, которые (не будь этого фестиваля) рав­номерно и традиционно распределились бы по пло­щадкам упомянутых трех.

Но нельзя не признавать, что именно такого яркого и масштабного фестиваля, как эта восхитительная кода Vilnius City Jazz'a, венчающе­го конец концертного года, и не хватало литовской столи­це! При ориентации на но­вый джаз фестиваль Vilnius Jazz никогда не был "мэйн­стримом" для широких масс, всегда оставаясь "кастой из­бранных". И сложилось так, что по-настоящему широко­известные, коммерческие джазовые звезды с концерта­ми приезжали в Вильнюс под вывеской каунасского фес­тиваля, расширившего сфе­ру своего влияния до статуса "фестиваля двух столиц".

И вот еще: если бы Vilnius City Jazz получился слабым, неинтересным, скучным действием, тогда бы можно было продолжать оспари­вать его право на существо­вание. Но фестиваль полу­чился уникальным и ультра- интересным! И, кстати, это единственный международ­ный джазовый фестиваль в Литве, организацией кото­рого занимается женщина — Юдита "Mama Jazz" Бартошевичене, хозяйка вильнюс­ского джаз-клуба, к которой "ДК" обратился за разъясне­нием "политики" фестиваля.

Юдита, в 2002 году вы начали делать очень крупный фестиваль Vil­nius Mama Jazz, который успешно проводился на протяжении трех лет, и вот на четвертый год появился Vilnius City Jazz. Возникает вопрос: это тот же фестиваль, только сменивший имя? Или это новый проект?


Юдита Бартошевиче­не: Это тот же фестиваль, но получивший новое имя. Сме­на названия не повлекла за собой ни смену команды, ни наших стилистических при­оритетов. Просто фестиваль вышел на принципиально новый уровень: раньше это был фестиваль Mamyjazz, те­перь это Vilnius City Jazz — джазовый фестиваль города Вильнюса, столицы Литвы. Теперь кроме Вильнюсского джазового клуба к его орга­низации имеет непосредст­венное отношение такая об­щественная организация как Vilniaus Festivaliai ("Фестива­ли Вильнюса"). Курс фести­валя — мультистилистика и ориентация на звезд первой величины — тоже остается неизменным.

Как можно сформули­ровать кредо обновлен­ного фестиваля?

Мы видим своей задачей превратить Вильнюс не про­сто в столицу литовского, но и европейского, мирового джаза! Поэтому стараемся приглашать на наш фести­валь музыкантов первого ранга. Наше кредо: все боль­ше и больше хорошей музы­ки! Будучи оптимистами, мы верим, что количество хоро­шей музыки напрямую влия­ет на общий уровень куль­турного пространства на­шей страны и города.

Я еще четыре года назад придумала свой образ своего фестиваля. И каждый год пробую, стараюсь делать его все лучше и лучше, прибли­жая к своей мечте об идеаль­ном фестивале. Самое важ­ное, на мой взгляд, чтобы на фестивале была своя особая атмосфера, а создать ее мо­гут высочайшего уровня программа и хорошая пуб­лика. И вот для этой публики и ради такой программы мы в течение всего года работа­ем по всем направлениям: и личные пристрастия, и про­слушивание сотен дисков, и многочисленные поездки на фестивали, и изучение рей­тингов джазовой популяр­ности — все это в нашем ар­сенале! Если конкретно при­водить примеры, то из поезд­ки на финский фестиваль Pori Jazz 2005 я привезла вос­торженные впечатления от проектов Quelques Fiers Mongols и Johnny La Marama — и вот они выступили на сцене Vilnius Cityjazz!

Итак, за 6 дней Vilnius City Jazz — 11 концертов на двух главных фестивальных сце­нах! Но и это не все! Каждый вечер ресторан отеля Holliday Inn ("штаб-кварти­ры" фестиваля) i гревращался в джаз-клуб, в котором каж­дый раз играли новые проек­ты (большей частью — ли­товские, молодежные), и до утра длились джэм-сешны с участием звездных гостей, благо, все они жили в этом же отеле.

Турецкая аллея

Открытие фестиваля случи­лось под музыку турецкого трио Керема Гёрсева (Kerem Gorsev Trio): мужчины в эле­гантных дорогих костюмах при галстуках на рояле, кон­трабасе и ударных играли красивый салонный джаз. Очень дорого и изысканно звучащий. Сразу представи­лось, как чудесно звучит та­кая музыка в полумраке бо­гемного джаз-кафе где-то в центре Стамбула—ты пьешь густой кофе, дымит аромат­ный кальян, турецкие сладо­сти тают во рту, а играющий красивый джаз красивый мужчина за роялем время от времени одаривает тебя кра­сивым взглядом... Наверное, все именно так и обстоит во время вечерних концертов в принадлежащем лидеру трио Керему Гёрсеву имен­ном клубе Kerem Gorsev Jazz Ваг. На концерте в Вильнюсе трио исполнило компози­ции с двух своих последних альбомов Orange Juice и Meeting Point; автором льви­ной доли мелодий является лидер коллектива. Турецкое трио существует уже 10 лет. Это "элита" турецкого джазо­вого мэйнстрима. Не так давно Гёрсев записал альбом November in St. Petersburg совместно с Санкт-Петер­бургским академическим филармоническим оркест­ром. Думаю, этот альбом — тоже удивительно красивая музыка: в ней нет надрывных исканий новых горизонтов. Она красива по форме и кра­сиво сыграна. Тем и прекрас­на!

Перекресток войны и мира


Второе отделение — полная противоположность идей и подходов к музыке. Красот в мелодиях израильско-бри­танского саксофониста Гилада Атцмона (Gilad Atzmon) тоже хоть отбавляй. Но по­сыл в этих красотах звуков совсем иной: скандально-ре­волюционный!

Всемирно известный сак­софонист, кларнетист и флейтист Гилад Атцмон свою музыкальную карьеру начал на родине, в Израиле. Прервалась она только на время его службы в израиль­ской армии, когда Атцомну "посчастливилось" отстаи­вать израильские государст­венные принципы в секторе Газы. Именно там он понял, что не прав сам, не прав его народ, не право правитель­ство. И своей новой музыкой он сделал радикальные анти- сионистские заявления и от­крытый протест против по­литики Израиля в Палести­не. За сим последовал его вы­нужденный отъезд на ПМЖ в Англию, где с начала 90-х Атцмон серьезно увлекся философией и литературой. Его дебютный роман "Учи­тель заблудших" — книга очень неоднозначная и от­кровенно антисионистская, но написанная с любовью к своей стране и с болью за своих соотечественников. На иврите роман так и не был издан, зато есть русский пе­ревод.

Второе дыхание в музы­кальном творчестве Гилада Атцмона связано с его зна­комством с уроженцем Ие­русалима барабанщиком Асафом Сиркисом (Asaf Sirkis): он снова увлекся му­зыкой Ближнего Востока, Северной Африки и Балкан. Прежде Атцмон был извес­тен лишь парой эксперимен­тальных джазовых проектов да сотрудничеством с Яном Дьюри (основателем группы Blockheads, автором леген­дарного сингла Sex & Drugs & Rock n-roll). Теперь же со своими мультикультурными проектами Сиркис и Атцмон стали активно выступать в Лондоне в компании группы The Orient House Ensemble, комбинируя концерты со скандальными высказыва­ниями в прессе на тему израильско-палестинского кон­фликта. Не обошлось без них и на вильнюсском концерте предисловием к каждой ком­позиции был яростный спич Гилада — "огнем и мечом" он прошелся по израильскому кабинету министров, пре­мьеру Шарону, недобрым словом вспомнил Джорджа Буша и американских "миро­творцев". На контрасте с рез­ким словом талантливая му­зыка коллектива только вы­игрывала!

Музыка Атцмона и The Orient House Ensemble — "культурный гибрид", как са­ми характеризуют ее стилис­тику музыканты. Если гово­рить об инспирациях, Атцмон признает, что оста­ется под сильным влиянием Julian Cannoball Adderley, по­добно которому удивляет слушателей своим сильным индивидуальным стилем иг­ры, которому присущ изысканный, а иногда иронич­ный способ повествования; музыкой, в которой hard- и bebop обвивают корни этни­ческой музыки с разных сто­рон света. Атцмон — при­знанный мастер-инстру­менталист, отметившийся в совместных проектах с Jacke De Johnette, Richie Brach, Michael Petrucciani. Сегодня музыкант также много вы­ступает и записывается со звездами британской поп- музыки: Robbi Williams, Sinead O'Connor, Paul McCartney, Shane McGowan и Mem­phis Slim.

Альбом Гилада Атцмона и The Orient House Ensemble — "Exile" (Enja 2003) — был на­зван лучшим диском в стиле джаз-рок в Великобритании. Последний альбом Musik вы­шел в конце 2004 года. Как и у Exile, в его основе — смесь па­лестинских и еврейских ме­лодий в современной джазо­вой обработке. "В нашей му­зыке мы стараемся рассказать историю Палестины — кра­сивой, экуменической земли, которая вдруг оказалась в плену разрушительных идей радикальных сионистских фанатиков. Наша музыка — это наша просьба, молитва ко всему миру о признании пра­ва Палестинцев вернуться и жить на своей земле", — при­знается Атцмон.

Интернациональный объезд


Я могу ошибаться, но роль музыкантов, выступавших на фестивале во второй день, состояла в том, чтобы запол­нить паузу, чем-то занять публику перед основным Ве­ликим Действом — концер­том Ди Ди Бриджуотер Более того, собранные в один кон­церт они выглядели как-то нелепо и неуместно: интер­национальное трио Johnny La Marama из Берлина и кол­лектив певицы с острова Куросао Изалин Калистер (Izaline Calister), доставлен­ный из Голландии. Потому' что играют они совершенно разную музыку, привлекают разную публику и, по большому счету, место им на разных фестивалях. Johnny La Marama были "найдены" организаторами Vilnius City Jazz на экспериментальной сцене фестиваля Pori Jazz. Они играют экспериментальный джаз, экспрессивный и медитативный одновременно. Эдакая "громкая медитация" на разрыв барабанной перепонки. Встре­тившись в 2000 году в Берлине, молодые экспериментаторы из трех стран — Фин­ляндии, США и Германии — играют вненациональную музыку с по-юношески эпатажными названиями.

А на "второе блюдо" вдруг подали сладкий десерт! Смуглая босоногая девушка в золотистом наряде и пышной юбке танцевала босиком и звонко пела народные песни на языке родной страны. Языке странном и редком, потому что у нее на родине — острове Куросао — проживает всего-то 5 тысяч жителей. У девушки терпкий высокий голос, красивая внешность и африканский задор. Живет Изалин Калистер со своими музыкантами в Голландии, где ее прозвали "Антильской джазовой королевой", а в Вильнюс она привезпз программу своего тре­тьего альбома Krioyo. В ее музыке смешалась вся непро­стая культурная история ма­ленького островного госу­дарства; в ней слышны саль­са, африканские мотивы, бразильский ритм. В родном языке ее песен — "папиаменто" — намешаны слова из португальского, испанского, французского, голландского и английских языков. Эти старые песни маленькой страны босоногая Изалин Калистер когда-то привезла с собой в Голландию как при­даное, а теперь дарит их все­му миру на своих альбомах и концертах.

Мост Великой Бриджуотер



Программа нынешнего фес­тиваля была ТАКОЙ, что многие даже спорили,- а кто, собственно, будет в ней име­новаться хэдлайнером? По­тому что тут и Medeski Martin & Wood, и Дэйв Дуглас, и Ди Ди Бриджуотер... Нет, конеч­но, — чернокожая дива! Хотя бы потому, что она одна зака­зала для своего передвиже­ния по городу белый лиму­зин и ездила в нем одна (му­зыканты —следом на автобу­се). Или потому, что ее имя — Ди Ди — на слух (написание иное) переводится с литов­ского как "великая"! А еще она все время, как и подобает диве, зябла и мерзла; в городе и на сцене, на которую вы­шла в черном обтягивающем шерстяном платье, вязанном крупными петлями так, что просвечивалась каждая кле­точка ее тела.

В свете одного прожекто­ра черная Ди Ди на темной сцене со своей новой про­граммой, составленной из джазовых стандартов и французского шансона. Мадмуазель поет джаз... J'ai deux amours из репертуара Джозефин Бэйкер, давшую название новому альбому (16-му в дискографии Брид­жуотер) и всему концерту, Ди Ди поет первой. Зал даже ка­кую-то считанную долю се­кунды после последней про­звучавшей ноты кажется за­гипнотизированным. Где же шквал аплодисментов?!... Вот он!!!

Дива мерзнет, и хриплым, низким голосом поет, пере­певает великих французов и их творения; шансонье Шар­ля'Трэнэ La Мег (до нее это де­лали Бобби Дэррин, а потом и Фрэнк Синатра в версии Beyond the sea), Саши Дистеля La Belle Vie, Нины Саймон Ne Me Quitte Pas... Ди Ди пош­ла по стопам Нины Саймон и Джозефин Бэйкер и стала новой чернокожей дивой французской сцены; как Саймон и как Бэйкер, в 80-х гг. прошлого века она проме­няла американскую прописку на французскую. Живет в Париже, выглядит как истинная парижанка, поет фран­цузские песенные легенды без акцента. И когда поет Avec Le temps — плачет навз­рыд... Потом вытирает слезы, и вспоминает Эдит Пиаф, La Vie En Rose. И снова плачет, и зал вместе с ней. Потому что петь эти песни и вспоминать эти легенды без слез было бы не по-французски сухо... Ди Ди научилась безупречно пе­ревоплощаться в легенд про­шлого, еще со времен полу­ченного в 1997 году Грэмми за альбом Dear Ella, на кото­ром она исполнила "роль" Эллы Фитцджеральд.

Концерт длится около двух часов. Все время Ди Ди на сцене, только время от времени уходит в тень из све­та прожектора. Минутный отдых ее голосу дают инст­рументальные композиции музыкантов группы: Louis Winsberg - гитара, Ira Coleman — бас-гитара, Marc Berthoumieux — аккордеон, Minino Garay — перкуссия, ударные. Каждый из них по очереди играет сольную композицию на своем инст­рументе, достигая такого со­вершенства в звукоизвлечении, такого богатства звуко­вой материи, которая до­ступна не каждому оркестру.

Концерг завершен. Зал встает, зал не отпускает, зал плачет вместе с великой Ди Ди, вместе с ней смеется над этими слезами и дает обеща­ние быть теперь вместе все­гда. Не в жизни, так в сердцах...


Площадь Цеппелина- Монгольфье

Антракт. На сцене копошатся "несколько гордых монголов" —так переводится с француз­ского название коллектива Quelques Fiers Mongols. На де­ле все они французы, а не мон­голы, и не гордые, а смешные. Они выносят на авансцену свой смешной алтарь: фото группы Led Zeppelin в окруже­нии фигурок пластиковых свинок, кукол, бенгальских огней, ароматных палочек, ракушек.. Над сценой парит бутафорский дирижабль (творение графа Цеппелина) и воздушный шар (копия того-самого "монгольфьера"). Главная "декорация" сцены — огромная деревянная шар­манка (во французском ее на­звание очень точно: "варвар­ский орган"). Потом выносят медные духовые—тубу, тром­бон, саксофон. Потом звучит что-то похожее на "саундчек" — рваное, случайное, бес­смысленное, но вдруг в этом тесте из звуков улавливаешь мотивы бессмертных хитов "цеппелинов". "Ой, уже игра­ют, кажется!" — слышится в фойе, и спонтанно начав­шийся концерт обрастает публикой.

Это, конечно, настолько же кощунственно, сколь и гени­ально, то, что сделали с музы­кой Led Zeppelin "Несколько гордых монголов"! Вы уже по­няли, почему они так себя на­звали? Потому что братья Монгольфье изобрели воз­душный шар, который стал прототипом последующего изобретения графа Цеппели­на — дирижабля. И если от Цеппелина получили назва­ние Led Zeppelin, то француз­ские музыканты просто раз­делили надвое фамилию Montgolfier, добавили немно­го фантазии и... вуаля! Mongols flers—гордые монголы!

Четыре музыканта и одна блондинка в фуражке (орга­нистка) снуют по сцене в на­циональных монгольских ко­стюмах. И на ходу играют джаз-рок на духовых и шар­манке! (Да простит их Джим­ми Пейдж, но на сцене ни од­ной гитары!) Часть публики просто скатывается на пол от смеха (то, что происходит на сцене — настоящее действо какого-то уличного театра аб­сурда), другая -замирает, по­том достаег мобильные и за­писывает все происходящее кто в видео, кто в аудио формате, кто-то фотографи­рует. Вот также поступают люди, когда видят НЛО! Это что- то столь же невероятное! Вар­ган, морская раковина, кочан капусты и топор. воткн\тый в пень плюс настоящий (съе­добный) кипящий борщ в ог­ромной кастрюле — все это арсенал "издевательства" над наследием Led Zeppelin Но ес­ли рукописи не горят, то их песню — не задушишь, не убь­ешь! И когда под звуки Stairway to heaven девушка не покупает лестницу в небо, а варит и разливает по тарелкам борщ — ты понимаешь, что. порой, ис­кусно жонглировать можно даже бессмертием.

Боюсь даже предполо­жить, какие виды имеют "гордые монголы" на музы­кальное наследие The Beatles и Петра Ильича Чайковско­го, но послушать — нет. уви­деть! — их эксперимент с "нетленками" Led Zeppelin на­стоятельно рекомендую!

Проспект Дугласа

На сцене — киноэкран, груп­па музыкантов и с высоко поднятой трубой (это его фирменная манера игры "в небо"), внешне чрезвычайно похожий на Элтона Джона, Дэйв Дуглас (Dave Douglas) — один из лучших исполните­лей на трубе в мире, ведущий музыкант downtown-авангарда. Продолжая оставаться одним из участников таких радикальных проектов, как Masada Джона Зорна, Дуглас уверенно шагает к более ши­рокому признанию, нежели узкий круг знатоков и цени­телей авангарда. И длинный "прыжок" на пути к этой цели он сделал своим новым про­ектом Keystone, который привез на фестиваль в Виль­нюс. Модный ныне ход попу­ляризации звуков через визу­ализацию действа Дуглас ре­ализовал, озвучив старый (начала XX века) немой фильм Fatty & Mabel Adrift с легендарным американским комиком и режиссером Roscoe "Fatty" Arbunkle в глав­ной роли. Этот эксперимент перерос в целый мультиме­дийный проект Keystone, над которым Дуглас работал два года: оригинальный CD с музыкой и DVD с двумя фильма­ми с музыкальным аккомпа­нементом. Кроме того, что Keystone— это название про­екта, это еще и группа музы­кантов, секстет: Дэйв Дуглас (труба), Маркус Стрикланд (саксофон), Адам Бенджамин(Fender Rhodes), Брэд Джонс (бас), Джин Лейк (ударные) и DJ Olive. Остается добавить, что в этом году проект Keystone попал в список номинантов на премию Грэмми в категории Сопemporary Jazz — очень хочется пожелать им победы!

Финский переулок


С красок турецкого джазового мэйнстрима начался фес­тиваль Vilnius City Jazz и на красоты финского джаза — холодного. северного, с кристально чистым и высоким звучанием — вывел свою публику в последний фестивальный день. Трио с повелительным названием Hear Hear! — это саксофонист Юкка Перко (Jukka Perko), гитарист Теему Вииникайнен (Teemu Viinikainen) и вибрафонист Севери Пиисало (Severi Pvvsalo). Все трое — "сливки" современного финского джаза, его "львы" в самом расцвете таланта. К слову, Юкка Перко в свое время был первым финским джазовым музыкантом, с которым лэйбл-гигант Blue Note подписал международный контракт, Севери Пиисало — один из лучших вибрафонистов мира. 30-летний гитарист Теему Вииникайнен обладает дискографией из 7 альбомов и наградой Sony Jazz Award. Вместе они игра­ют с 2003 года, и недавно на Blue Note Finland выпустили свой альбом Kuunnelmia.

Музыка с этого диска, а также новые композиции были исполнены на почти двухча­совом концерте в Вильнюсе. Даже предвкушая выступление Medeski Martin & Wood во втором отделении, публи­ка отчаянно не отпускала финских музыкантов со сцены, так же отчаянно мы по­рой пытаемся сохранить, удерживая на ладони, самую красивую снежинку. Снеж­ные ассоциации все время невольно приходят в голову при прослушивании музыки трио Hear Hear!. Их мелодии также красивы, и одновременно удивительно структу­рированы, как морозные узоры на стекле: здесь каждая нота, каждая гармония зани­мает строго отведенное ей место, а сплетенные вместе в один узор они представляют собой невероятное по мело­дичности и благозвучности пространство. Эта музыка очень напоминает стиль Яна Гарбарека. В ней те же север­ные озера, леса, заснежен­ные долины... "Не слишком ли мы меланхоличны?" — интересуются музыканты, вдруг практически перестав слышать дыхание зала.

Дыхание саксофона Юкки Перко заставляет вспомнить о пресловутом "бесконеч­ном дыхании" из йоговской практики. Играют попере­менно композиции, напи­санные каждым из участни­ков трио: авторство Пиисало угадывается по доминанте звонких нот вибрафона, имитирующих звон падаю­щих сосулек; Перко — по за­тяжным, как полярные ночи, саксофонным соло; гитари­ста — в тех композициях, где он своей акустической гита­рой имитирует звучание то гуслей, то барабанов, то кон­трабаса... И верится, что у этой музыки бесконечная глубина мысли и поистине нетленная красота.

Шоссе MM&W


Этому обласканному славой американскому трио в фес­тивальной программе была отведена роль "бэк-лайне- ров": первые с конца, фи­нальная кода. А куда же еще можно было вместить этих "трех китов" нью-йоркской downtown music?!

Будучи лидерами нового направления импровизаци­онной музыки, так называе­мого jam band, Medeski Martin & Wood без всякой ог­лядки на понимание или чьи-то советы ударно тру­дятся на почти невидимой, почти не обозначенной со­прикосновениями границе джаза, соула, фанка, рока и клубной музыкой. Эдакая 100% спонтанная импрови­зация, напичканная блюзо­выми интонациями и dance groove, восходящая ветвями к фанку 80-х и старому ор­ганному соул-джазу 60-х гг.

На троих музыкантов в группе три staff-epa, "персо­нала": саунд-менеджеры и тур-менеджер. Так что, выхо­да на сцену, Джон Медески, Билли Мартин и Крис Вуд могут ни о чем не думать, кроме музыки. Они умыш­ленно — во имя спонтаннос­ти мысли и музыки — ни о чем не говорят ни перед кон­цертом, ни на самой сцене, никаких договоренностей или плэйлистов: с места в ка­рьер! Их взаимопонимание и взаимомышление на сце­не, их музыкальный разго­вор между собой и публикой можно сравнить с языком немых: в нем мысли не нуж­даются в словах. А сам кон­церт MM&W напоминает не большой джаз, а большой спорт. Я не сразу взглянула на часы, но, кажется, они играли что-то около 50 минут одну только первую композицию, как гонщики, меняя скоро­сти, направления, огибая ви­ражи и на ходу меняя шины своих болидов (по полу сце­ны то и дело по-пластунски проползал менеджер, и со­единял какие-то проводки, заклепки, менял полотенца, выносил новые бутылочки с водой). Но за всем этим спор­том на больших скоростях в погоне за чемпионскими до­стижениями стоит, конечно, виртуозное мастерство му­зыкантов и по-философски бережное отношение к мыс­лям. Поэтому, как бы продол­жительны не были отдельно взятые композиции MM&W, их музыку в целом хотелось бы слушать бесконечно дол­го и максимально вдумчиво.

Анастасия КОСТЮКОВИЧ


JAZZ-КВАДРАТ №2'2006