Фестиваль Джаз-Транзит, Екатеринбург, апрель 2007г. - часть 2

Кит и Джулия Типпеты: Couple In Spirit

Геннадий Сахаров: Известно, что вы начинали с музыки, близкой к арт-року. Оказал ли рок влияние на вашу нынешнюю музыку, либо она является совершенно новой идиомой и не имеет отношения к прежним пристрастиям?

Кит Типпет: У меня сейчас нет никаких отношений с прогрессивным роком. Я действительно немного играл в качестве сессионного музыканта в группе «Кинг Кримсон». На самом деле мне не нравится эта музыка, но мне нравится «Кинг Кримсон».

Геннадий Сахаров: Не означает ли это, что вы предали свои прежние идеалы?

Кит Типпет: В детстве я пел в хоре, изучал классическое ф-но, играл на церковном органе, а в четырнадцать лет заинтересовался традиционным джазом. Я никогда не был рок-музыкантом, а рок не был идеалом моей юности, так что мне нечего было предавать. Люди иногда переписывают мою личную историю.

Джулия Типпет: Я думаю, что ко мне это тоже относится. Я не считаю, что та работа, которую я делала с группой Брайана Огера и «Тринити», была арт-роком. Это скорее соул, ритм-энд-блюз, а также сильное влияние джаза. Моя музыкальная карьера, как и первая пластинка-сорокопятка, началась в пятнадцатилетнем возрасте, и с тех пор я работала в группе моего отца. Он играл на трубе, а я пела джазовые стандарты и латиноамериканскую музыку.

Геннадий Сахаров: Кит, вы обмолвились, что в четырнадцатилетнем возрасте заинтересовались традиционным джазом. Каким образом произошла эволюция от традиционного джаза к современной импровизационной музыке, которая является в эстетическом отношении совершенно другой областью?

Кит Типпет: Согласен, в то же время, однако, в западной классической традиции вряд ли вы начнете изучать музыку со Стравинского, Лигети или Шенберга. Скорее с Моцарта, Бетховена и Скарлатти. Я действительно услышал традиционный джаз в четырнадцать лет, а потом один из моих друзей привлек меня к джазу, который мы сейчас называем современным. Это были такие музыканты, как Майлс Дэвис и Джон Колтрэйн, и уже потом, когда я переехал в Лондон, мы вместе с Джулией стали частью первого поколения британских музыкантов, которые работали в области свободного джаза (авангарда), поколения, которое как раз и разрабатывало принципы импровизационной музыки. Это Тони Оксли, Дерек Бэйли, Джон Стивенс, Тревор Уотс, Пол Резерфорд, и, хотя они были несколько старше нас, мы с ними очень сблизились и стали частью этого единого общего движения. Сейчас, спустя тридцать-сорок лет, осталось еще много музыкантов, которые играют импровизационную музыку. Они могут приходить к ней из классики, рока или народной музыки, и потому импровизационную музыку иногда можно играть с музыкантами, которые вовсе и не любят джаз, поскольку они пришли из другой среды. Тем не менее, я по-прежнему чувствую себя джазовым музыкантом, связан с джазовой традицией, и наша музыка включает в себя и джаз, и импровизационную музыку, и современную европейскую музыку. Все эти музыкальные области важны для нас в одинаковой мере.

Джулия Типпет: Думаю, что импровизация всегда была частью моей музыки, потому что я всегда стремилась как-то разнообразить или украсить свой вокал вместо того, чтобы петь прямым голосом. Я даже не очень понимала, что именно я делаю, мне важно было выразить свои эмоции, даже не особенно их осознавая. В одиннадцатилетнем возрасте я увлеклась Элвисом Пресли, затем перешла к Рэю Чарльзу, к американскому соулу, Лестеру Янгу, Майлсу Дэвису и, конечно, Арете Фрэнклин. Все эти люди оказывали на меня огромное и прекрасное влияние.

Геннадий Сахаров: Когда я впервые встретился с вашей музыкой шесть лет тому назад в Петербурге (кстати, это был первый и единственный до сегодняшнего дня ваш визит в нашу страну), я спросил у вас: «Каким образом Джулия Дрисколл превратилась в Джулию Типпет?». И вы, кажется, ответили в том смысле, что все эти рок-увлечения были детскими шалостями.

Джулия Типпет: Нет, нет, не могла я сказать ничего такого. Наверное, я сказала, что была Джулией Дрисколл, прежде чем вышла замуж, и это было время моей молодости. Я, конечно, не считаю это какими-то детскими игрушками, это была важная и серьезная часть моего личного развития как музыканта и человека, прежде чем я вышла замуж. И музыку, которую я стала исполнять после замужества, не считаю каким-то радикальным отказом от прежнего. Это естественное развитие того, что я делала раньше.

Геннадий Сахаров: Не кажется ли вам, что мэйнстрим-джаз, который сейчас наиболее востребован, в значительной мере утратил оппозиционность и те нравственные и социальные идеалы, на которых он основывался?

Джулия Типпет: Традиционный джаз потому и называется традиционным, что охраняет устои, и в принципе он и должен быть таким.

Кит Типпет: Когда традиционный джаз только начинался, он был новаторской музыкой, радикальной, передовой музыкой. Сейчас многие из этих музыкантов ушли от нас. Но есть другие, которые охраняют эту традицию, они как бы кураторы, подобно, например, классическим музыкантам, играющим Моцарта. Если подойти к этому с другой точки зрения: точно такое же явление можно наблюдать у молодых музыкантов, которые сегодня, например, играют хард-боп. Они играют его точно так же, как и те музыканты, которых я слушал, когда сам был мальчишкой. И даже сейчас в импровизационной музыке, которую можно считать относительно молодой областью (она насчитывает всего тридцать-сорок лет), есть люди, которые пытаются выступать в роли охранителей традиций. Это может показаться полным извращением, безумием…

Геннадий Сахаров: …может быть, деградацией…

Кит Типпет: Нет, ни в коем случае. Давайте попытаемся заострить эту проблему. Есть, скажем, Майлс Дэвис и есть Уинтон Марсалис. Технически Марсалис гораздо более совершенный музыкант, нежели Дэвис, но кого бы вы предпочли слушать?

Геннадий Сахаров: Разумеется, Дэвиса, поскольку он одухотворяет даже стандартную форму и по многим параметрам является индивидуальным, неповторимым музыкантом.

Кит Типпет: Кроме того, он был творец, творец формы, а Марсалис – всего лишь охранитель форм, созданных кем-то, в том числе и Майлсом Дэвисом.

Джулия Типпет: Наверное, уже не в очень отдаленном будущем люди будут способны воспринимать ту музыку, которую мы играем сегодня, т.е. станут такими же консерваторами и охранителями относительно нашей музыки. Потому что, надеюсь, музыка будет продолжать развиваться и на этом не остановится.

Геннадий Сахаров: Дело в том, что в вашей музыке, как и в музыке многих британских свободных импровизаторов, есть то, что можно назвать порывом, откровением, эпифанией, поэтому мне кажется, что ваша музыка, как и музыка ваших коллег, которые работают в этой же области, несет не только музыкальное, но и очень высокое духовное содержание.

Кит Типпет: Если вы это чувствуете, то для нас это великолепный комплимент, спасибо вам.

Геннадий Сахаров: Шесть лет тому назад я познакомился с вашей музыкой, и с тех пор у меня возникла совершенно безумная идея пригласить вас в Екатеринбург. То, что казалось почти невероятным, тем не менее, произошло, и я уже начинаю в это верить.

Кит Типпет: Для нас это тоже необыкновенно здорово – быть здесь, тем более что это совпадает с вашим юбилеем. Для нас это дополнительный праздник.

Геннадий Сахаров: Спасибо вам. Как всякому пишущему о джазе, мне бы хотелось идентифицировать вашу музыку. Можно ли причислить ее к свободной импровизации, авант-фолку или фри-джазу? Может быть, она вообще никак не определяется. Тогда я предлагаю назвать ее Couple In Spirit, т.е. «Пара в духовном единстве».

Джулия Типпет: Когда люди спрашивают нас об этом, мы можем только ответить, что играем духовную музыку, потому что она является частью нашего духовного существа. Люди хотят каких-то ярлыков, простых терминологических обозначений, но их очень трудно найти, потому что когда ты играешь музыку, идущую из глубины души, ты словно выхватываешь ее из небытия, и она очень сильно отличается от написанной музыки, потому что в ней содержится твой собственный жизненный опыт, эмоции, переживания, и она должна быть отражением всей твоей личности со всеми симпатиями и антипатиями. Если ты живешь со страстью, чувствуешь со страстью – это, разумеется, значительно шире любых терминов и определений.

Кит Типпет: Кроме того, мы ведь супружеская пара и действительно объединены этим единым духом, семейным духом, нашими детьми и всей совместной жизнью. Кроме того, я хотел бы добавить несколько слов к тому, что говорила Джулия относительно термина свободная импровизация. Он меня не совсем устраивает, и я предпочитаю называть эту музыку спонтанной композицией, в которой структура оказывается завершенной лишь тогда, когда последняя нота уже исчезнет. Конечно, мы делаем и заранее структурированные композиции, потому что мы все-таки композиторы, но какую бы музыку мы ни играли, в каких бы музыкальных формах ни работали, когда мы выходим на сцену, то ощущаем себя слугами публики. И если мы можем тронуть их сердца и души, вырвать из повседневности и оставить в них после концерта ощущение какой-то другой реальности, тогда мы считаем, что наша работа сделана и сделана хорошо… на этот вечер. А на следующий вечер и в следующем концерте работа начинается заново. К сожалению, не все музыканты придерживаются подобной философии.

Геннадий Сахаров: Пытаетесь ли вы в процессе спонтанного музицирования раздвинуть языковые границы?

Кит Типпет: Всегда. Это может быть не всегда заметно и не на каждом концерте, но, безусловно, через полгода или год музыка будет меняться, и это одна из прелестей и красот жизни…

Джулия Типпет: …и, кроме того, ты никогда не прекращаешь учиться, независимо от возраста, и постоянно развиваешься и обогащаешь свой язык.

Кит Типпет: То же самое относится и к композиции. Каждая пьеса, которую я написал – все они отличались друг от друга, и, тем не менее, наблюдатели и критики, которые знакомы с этой музыкой, всегда узнавали, что это – я.

Геннадий Сахаров: Из того, что я о вас знаю (а это, к сожалению, не очень много), мне представляется, что вы ведете довольно замкнутую личную и музыкальную жизнь и, перефразируя Дона Черри, мало путешествуете в поисках музыки. В то время как идея новой музыки заключается в глобальной интеграции различных музыкальных культур. Каковы сегодня ваши музыкальные интересы: есть ли в них место для неевропейских музыкальных культур, различных жанровых и стилистических идиом, или вы предпочитаете углублять и расширять то, что вами уже найдено?

Джулия Типпет: Когда я проходила через период поисков, я искала свою этническую душу – так мне казалось. А затем наступило время, когда я находила в самой себе нечто универсальное. Мои музыкальные вкусы стали безграничны: я люблю балийскую музыку, африканскую, японскую, индийскую… и от каждой музыки идет ниточка к тому, что мы делаем сегодня, и невозможно ничего исключить. Если любишь музыку по-настоящему, то пытаешься объединить все влияния…

Геннадий Сахаров: …в вашем перечислении не хватает только русской музыки.

Джулия Типпет: Вау! Почему я не сказала о русской музыке! (Смех.) Конечно, есть и русская музыка.

Кит Типпет: Только что мы побывали в знаменитом Храме на Крови (*) и там приобрели несколько компакт-дисков русской хоровой православной музыки, которая нас тоже интересует. И хотя как англичане мы, возможно, несколько отсталые по отношению к русской музыке, мы, конечно, слышали о Чайковском, Прокофьеве, Шостаковиче и других великих русских композиторах и музыкантах.

Геннадий Сахаров: Но говорят, что вы не слышали о Курехине?

Кит Типпет: Конечно, мы знаем Сергея Курехина. Он играл на одном из наших фестивалей.

Геннадий Сахаров: Что является движущей силой вашей преподавательской деятельности и стимулом для участия в различных образовательных проектах – деньги или идеи?

Кит Типпет: Вообще-то я не профессиональный преподаватель, но достаточно много людей за последние двадцать пять лет говорили, что у меня это хорошо получается. Я преподаю в Валлийском музыкальном колледже, хотя и не на полную ставку, а также в Международной интернациональной летней школе в Дартингтоне – это всего лишь две недели в году.

Геннадий Сахаров: А есть ли у вас какая-либо собственная концепция или система преподавания, и насколько она соотносится…

Кит Типпет: Это может показаться нескромным, но мои бывшие студенты говорили мне, что я вдохновил их. Преподавание можно сравнить с эстафетным бегом: у тебя есть информация, и ты передаешь ее следующему поколению подобно эстафетной палочке. Но эта работа для меня утомительна – и физически, и интеллектуально…

Джулия Типпет: …потому что Кит вкладывает в это слишком много собственной инициативы, слишком отдается этому…

Кит Типпет: Однако преподавание составляет примерно пять процентов моей общей работы, и если бы мне не платили за нее, я бы вряд ли ею занимался. Я готов играть на фортепьяно, даже если бы мне за это не платили, но не заниматься преподавательской работой.

Джулия Типпет: Кит много лет говорил о том, что хотел бы открыть окно в сердца людей, и я делаю то же самое, проводя мастер-классы, мастерские и семинары. Я надеюсь, что это помогает людям открыть новые возможности.

Геннадий Сахаров: Считаете вы академическое музыкальное образование, основанное на европейской академической традиции и принятое в большинстве консерваторий, вредным или полезным для развития музыкального мышления, музыкальной инициативы и т.д.?

Кит Типпет: Я думаю, что надо быть исключительно одаренным студентом, чтобы избежать тех ограничений, жестких рамок и прокрустова ложа, которые накладывает на молодого человека академическое музыкальное образование.

Джулия Типпет: Классическое музыкальное образование имеет другую цель. Если ты готовишься стать классическим музыкантом, возможно, будет нелишним привлечь туда импровизацию. Но совершенно необязательно, что ты займешься этой музыкой, которая представляет собой совсем другую область. У меня нет классического музыкального образования, я не умею читать ноты, но думаю, что если бы у меня было классическое образование, оно могло бы внести некоторые ограничения в ту музыку, которой я занимаюсь. С другой стороны, в каком-то смысле оно могло бы оказаться даже полезным.

Кит Типпет: Я думаю, что многие академические музыкальные учебные заведения стали сегодня некими фабриками по производству музыкантов и подвержены огромному влиянию рыночных механизмов. Каждый год они выбрасывают с конвейера массу дипломированных музыкантов, а работы для них нет.

Геннадий Сахаров: Одна моя знакомая в ответ на сетования по поводу современной бессодержательной поп-музыки и так наз. филармонического прокатного репертуара сказала, что есть индустрия и есть искусство…

Кит Типпет: Я полностью согласен с этим, и единственный способ заполнить сегодня огромные концертные залы – это включать в репертуар музыку мертвых композиторов, а живых композиторов никто не хочет слышать.

Геннадий Сахаров: Может быть, в обозримом будущем этот маятник качнется в обратном направлении? Ведь была же когда-то мода на современную музыку – фри-джаз, академический авангард.

Джулия Типпет: Вся жизнь состоит из такого рода колебаний. Вы правы, может быть, действительно произойдет обратное движение маятника, и все это вернется.

Кит Типпет: В 50-70-е годы можно было действительно заниматься авангардной музыкой и заполнять концертные залы. Затем в 80-90-е произошла определенная консолидация того, что было в 50-60-е. В 20-е годы был период экспериментаторства в искусстве, затем в 60-е, а сейчас мы все еще ждем – возможно, что-нибудь придет. Мы считаем себя рядовыми солдатами этой армии – ждем, ищем какие-то возможности, какие-то оазисы в этой пустыне бездуховности и пустоты…

Геннадий Сахаров: По-русски это называется штрафным батальоном, т.е. первыми рядами, которые идут в атаку.

Кит Типпет: И умирают первыми! (Смех.) А затем приходят генералы и располагаются… на завоеванной территории.

Геннадий Сахаров: Как после такой перспективы желать вам здоровья?! Это, наверное, прозвучит довольно лицемерно. Хотя, честно говоря, я до сих пор не верю, что вы приехали в Екатеринбург. Но это все-таки произошло, а потому желаю вам счастья, и да хранит вас бог!

(*) Храм на Крови построен на месте бывшего Ипатьевского дома, в котором большевики расстреляли царскую семью Романовых.

Особая благодарность Александру Кану за продюсерскую инициативу и блестящий перевод.

Впечатления слушателя сразу после концерта (вместо рецензии)

Выступление британского дуэта Кита и Джулии Типпетов было незаурядным событием екатеринбургской культурной жизни последних лет. Это не просто авангардный джаз, но музыка, которая в своей импровизационной основе добирается до каких-то невероятных глубин акустического мира и человеческого подсознания. Это совершенно спонтанная работа воображения, это ощущения человеческого тела, когда голос с одной стороны и импровизирующее фортепиано с другой одновременно прикасаются к каким-то совершенно нетронутым, неведомым звуковым пространствам, и словно в бредовом наваждении или мистической интуиции вытаскивают из своего нутра сочетания звуков, которые ассоциируются у меня с дематериализованным состоянием человека. Мы словно освобождаемся от своей телесной оболочки, гравитации, всевозможных бытовых функций, масок, социальных ролей и попадаем в мир изначальной докультурной гармонии, о которой Осип Мандельштам писал: «Она еще не родилась – она и музыка, и слово / И потому всего живого ненарушаемая связь». Хотя в вокализах Джулии слов на самом деле нет, возникает ощущение некой первобытной гармонии, которая у меня лично вызвала ассоциации с раем. Я никогда не бывал в раю, но то, что я испытал, слушая спонтанную композицию этой пары… когда Джулия прикосновением губ или пальцев к различным маленьким инструментам добавляет новые звуки и краски – возникает эффект полной дематериализации и происходит чудо слияния с первозданностью мира. Наверное, это нельзя назвать наслаждением, но неким прикосновением к музыке небесных сфер, никогда неслыханной прежде. Абсолютная новизна впечатлений и проникновенность создают ощущение звука, который продолжает длиться уже после окончания музыки, и мы остаемся в ней – опьяненные, изумленные и восхищенные… Гениальные художники, удивительные мастера!
Лев ЗАКС, ректор Екатеринбургского Гуманитарного университета

Подготовил
Геннадий САХАРОВ
Jazz-Квадрат, №2/2008