Ренессанс - 30-летний юбилей

В декабре прошедшего года легендарному минскому диксиленду «Ренессанс» исполнилось 30 лет. Это поистине знаковое событие, ведь трудно даже представить, через сколько трудностей и препон пришлось пройти создателям и участникам коллектива, чтобы на протяжении трех десятилетий сохранить традиции диксиленда – стиля, принадлежащего к не самой понимаемой и популярной, а временами даже опальной музыкальной джазовой культуре. Об этом и многом другом поделился с нами бессменный руководитель и барабанщик «Ренессанса», настоящий джазмэн и гостеприимный хозяин Николай Лаптёнок.

Максим Козлов: Николай, расскажите, пожалуйста, о себе.

Николай Лаптёнок: Я родился в 1956 году, как все учился в средней школе. Параллельно обучался в музыкальной школе по классу баяна, успешно закончил ее с хорошими отметками. Меня прочили в музыкальное училище, однако, напрасно: меня так достал этот баян, что я не согласился. Потом закончил общеобразовательную школу (10 классов) и до службы в армии успел еще два года поиграть в одном вокально-инструментальном ансамбле, где было довольно интересное отношение к инструментам: музыканты менялись позициями, каждый пробовал себя и на гитаре, и на басу. У меня же лучше всех получалось играть на ударных – за ними я и остался. Потом ушел в армию, где тоже играл на барабанах. Когда вернулся на гражданку, еще три года думал, куда пойти учиться, и поступил таки в музыкальное училище, но по классу ударных, где занимался у Льва Соломоновича Корпилова. Училище окончил через 5 лет заочки. Потом работал в музыкальной школе: уже сам обучал игре на ударных инструментах. Поскольку у меня были сомнения по поводу дальнейших шагов в жизни, я поехал в Германию за впечатлениями – за «туманом». Там я играл в разных оркестрах, в основном на малом барабане, а вернувшись домой, поступил в Институт культуры, на факультет ударных инструментов, где отучился заочно пять лет, параллельно работая в музыкальной школе преподавателем по своему профилю. Институт окончил в 1992-м, а в своей школе трудился до 2003 года. Потом мне предложили директорствовать в музыкальной школе №18, где я и работаю до сего момента, являясь так же и преподавателем ударных инструментов.

Это история моей трудовой жизни, карьеры. А вот история моего творчества. Был такой коммерческий коллектив, игравший на свадьбах, различных вечеринках, в котором участвовали братья Горелики (с ними я познакомился в 76-м году, после того, как вернулся из армии). Они же мне предложили собрать новый джазовый коллектив, в который поначалу кроме них входили я и тромбонист Гена, фамилии которого я уже не припомню. 21 января 1977 года мы в первый раз собрались в Доме культуры Тракторного завода на репетицию. Этот коллектив живет до сих пор. Правда, я уходил из него два раза: в 1977 году, после женитьбы, поскольку у меня просто не хватало на все времени – с одной стороны молодая жена, семья, а с другой работа, коммерческий ансамбль и ансамбль «Ренессанс». Но в 1980 году ребята меня опять позвали, потому что произошла смена коллектива. Второй раз мой уход пришелся на 1986 год – я снова уехал в Германию, и вернулся только летом 1988-го. С тех пор я постоянно играю в этом коллективе, а в 1990 я стал еще и его руководителем, потому что состав снова поменялся – почти все музыканты просто иммигрировали: кто в Израиль, кто в Америку. Из старого состава в коллективе остались только я, вокалистка Света Круглова и контрабасист Вася Шанкевич, с которыми мы с нуля поднимали «Ренессанс». Состав нашего ансамбля менялся много раз, и коллектив, с которым мы выступаем сегодня – уже пятый. А в этом году «Ренессанс» отпраздновал 30 лет.

А каким «Ренессанс» был в начале, допустим, в 10 лет, и каким стал сейчас, в свои 30?

Это сравнимо с тем, как растет ребенок: в 10 лет у него один образ мышления, в 20 лет – совсем другой. Так и у нас: сначала был любительский состав, своего рода клуб, с которым мы вместе отмечали различные праздники, в который приходили пообщаться, обменяться мнением и помузицировать. Но тогда наша компания была довольно разношерстная, настоящих музыкантов с консерваторским образованием в ней было один-два человека, а все остальные – просто любители. Так мы и играли: если громко – то красиво получалось, если все было подано с драйвом, с энергией – то было здорово. Конечно, было много гармонических, технических неточностей, но все это компенсировалось задором и молодостью. А потом в коллектив постепенно стали приходить профессионалы – музыканты с высшим образованием, с хорошей базовой школой, которые понимали, что традиционный джаз – это в первую очередь музыка со своими законами, со штрихами в ее исполнении, со своим настроением. А настроение – это не просто ноты. И постепенно стало возникать чувство локтя, ибо ансамбль создается, когда ты начинаешь слышать не только себя, или общую пачку, но в издаваемой коллективом музыке слышишь каждый инструмент. Вот тогда появляется общее дыхание, общий штрих, общий вдох – тогда получается коллектив.

С какого рода трудностями «Ренессансу» приходилось сталкиваться на своем пути, и насколько важно их преодоление для судьбы коллектива?

Сложностей было много, что вообще характерно для любого коллектива той поры, когда начинали мы. Текучесть кадров, отсутствие идеи. Когда есть общая идея, тогда есть энергия, общий порыв для достижения определенной цели. И не важно, какая это идея: либо желание путешествовать, либо желание заработать, либо желание поучаствовать в каких-то фестивалях. Тогда группа все силы бросает на конкретную программу, точит ее, правит, доводит до ума. И потом этот коллектив едет на фестиваль, играет, и делится впечатлениями, разбирает свое выступление: что получилось, что не получилось. Если эта цепочка складывается, не нарушается, то все здорово. А если идеи нет, то коллектив никогда не будет существовать. Очень важная и серьезная проблема – это поездки, гастроли. Раньше мы много ездили и по Средней Азии, и по Грузии, и по Закавказью, и по России. Существовал обмен клубами, когда музыканты, допустим, из Калининграда приезжали в Минск, а наш состав ехал к ним в гости. Такие поездки несли часто и образовательный характер. Начиная с 90-х, когда в наш коллектив пришли музыканты достаточно высокого уровня, мы также поучаствовали в довольно серьезных фестивалях. Но тогда и проще было – приглашенным командам оплачивали дорогу, питание и проживание, с их стороны надо было лишь подготовить документы и отточить программу. Так мы побывали в Польше и Германии, выиграли европейский форум, попав в джазовые компьютерные списки, куда вносятся команды-победители, чтобы потом и дальше участвовать в такого рода мероприятиях. Но с каждым годом этот процесс стал усложняться в финансовом плане: самому нужно было делать визы, оплачивать дорогу, питание и проживание. Однако, гонорары, которые выплачиваются за выступление, покрывают все эти расходы. Поэтому необходим стартовый капитал, который надо пустить на все издержки, чтобы в результате их окупить, а еще и заработать. Но это возможно, если музыкант ничем не привязан к дому и может свободно уехать. А «Ренессанс» уже достиг такого возраста, когда все его музыканты, что называется, пустили корни: у каждого семья, работа. Поэтому нам тяжело совершать такие поездки. Вторая проблема – репертуар. Пока не появился Интернет, с репертуаром было очень тоскливо. Те пластинки, которые до нас доходили (из Чехии, Болгарии, Венгрии), и которые нам нравились, мы переводили на ноты, переделывали под свое звучание – то есть, совершали сложную и кропотливую работу, довольно длинную и дающую не самые лучшие результаты. А сейчас, когда Интернет все сузил до уровня одной комнаты, не выходя из-за компьютера можно свободно записывать диски. Нет уже ничего особо сложного, и на данный момент различным творческим людям есть чем заинтересовать слушателей: в последнее время музыканты выступают больше как сессионные, когда для конкретного проекта требуется набор определенных инструментов, они собираются, играют, записываются и разбегаются. А работать в рамках одного коллектива – уже анахронизм, если, конечно, это не государственные оркестры или коллективы, находящиеся на балансе с государственных учреждений (балет, опера и т.д.). Тех же, кто живет на вольных хлебах, можно пересчитать по пальцам одной руки: Apple Tea, "Ренессанс", "Дилижанс". Эти команды пока существуют и держаться за то время, из которого вышли. А молодежь уже этим не промышляет – им такое не интересно.

Вы говорили об идее. А какая идея, цель у «Ренессанса»?

Никакой особой цели нет. Во-первых, есть любовь к тому жанру, к тому направлению, который мы исполняем. А также осознание того, что такую музыку в нашей стране практически никто, кроме нас, не играет (и если есть какие-то попытки, то все это происходит на любительском уровне, и слушать такое не интересно). Во-вторых, любопытно сравнить свои силы, возможности с возможностями тех коллективов, которые участвуют в зарубежных фестивалях. Да, там здорово и интересно. В-третьих, есть определенный интерес к тому, чтобы оставить неизменной форму, но поменять содержание. То есть, старую музыку переосмыслить по-новому, выстроить по-новому, сделать новую аранжировку, совершить какой-то неожиданный ход, ибо диксиленд – это все-таки традиционный, архаичный джаз, который определяется конкретными, довольно жесткими рамками: что должно быть, что необходимо, а чего ни в коем случае нельзя допустить. И вот такие любящие экспериментировать музыканты собрались в «Ренессансе».

Ваш репертуар целиком состоит из стандартов, или есть авторские вещи?

Пьес мы сами не пишем. Пытались переделывать белорусские народные мотивы, пытались трактовать на свой лад эвергрины, но весь смысл в том, что велосипед уже изобретен, а наш стиль, как считается во всем мире, уже мертвый. В нем ничего нового не придумаешь, единственное, что можно поменять, это содержание – форма останется прежней. Интерес, например, состоит в том, чтобы выстроить по-другому вертикаль звукоряда, изменить чередование определенных частей, сделать импровизационный кусок другого характера, иначе расставить акценты. Конечно, время диктует определенные изменения и в звукоизвлечении, и в аккордовом и гармоническом построении, но мы пытаемся удерживаться в границах раннего мэйнстрима, потому что если мы их сломаем, то диксиленда уже не будет, останется лишь стилизация. Поэтому и используем в своей игре контрабас, банджо, ибо если вместо них будет играть бас- и электро-гитары – звук поменяется, перестанет быть аутентичным. Всего в мире придумано, грубо говоря, около семи сотен пьес, имеющих конкретные названия. Из них первую сотню знают практически все, вторая менее известна, третья знакома лишь узкому кругу специалистов, а четвертую-седьмую вообще практически никто не знает, это, можно сказать, богатый материал для творчества – слушаешь и удивляешься. Но музыкантами всех джазовых направлений играется наиболее популярная первая сотня. Потом музыканты вырастают из коротких штанишек и уходят в другие измерения. Это своего рода школа, и все меньше и меньше людей обращаются к ней, потому что на сегодняшний момент школа даже не мэйнстрим, не биг-бэнд, не свинг, а уже би-боп – вот что считается школой современного джаза. И все молодые музыканты начинают учиться именно с этого, им уже не интересно играть диксиленд – все приемы, штриховка этой музыки давно ушли на задний план. А «Ренессансу» интересно заниматься именно этой музыкой, ибо мы хотим сохранить ее, и показать, что она все-таки существует. Я считаю, что музыка должна быть разная, и под настроение человек может найти успокоение практически в любой музыке, если конечно она здорово исполнена. Как говорил в свое время Олег Молокоедов: «Мы-то сыграем, а уж критики сами придумают, какой это будет стиль». И когда мы выступаем перед нашими белорусскими слушателями, то заботимся не только о том, как все сыграно, как подано, но и как все это визуально воспринято ими (а не только с помощью слуха). Если все звучит профессионально, интересно, зажигательно, то абсолютно неважно, какой эта музыка национальности – лишь бы она передавала душе слушателя свое настроение.

А какое место в репертуаре «Ренессанса» занимают джазовые композиции, созданные из переосмысленных белорусских народных мелодий?

С белорусским наследием в этом плане все довольно сложно. Дело в том, что в основе своей фактуры белорусская песня и белорусский танец двенадцатитактовые, что можно сыграть в блюзовом варианте. Звучание же диксиленда – шестнадцатитактовое, четырехстрочное, поэтому нашему аранжировщику приходится дописывать к довольно известным песням (например, «Чаму ж мне ня пець») еще четыре такта, чтобы сохранить форму стиля нашей музыки. Мы, конечно, полностью не привязываемся к рамкам диксиленда, поэтому «Ренессанс» и называется ансамбль нетрадиционного джаза, но есть интересные мелодии, которые подходят для развития их в данном музыкальном жанре, а есть те, которые не вписываются в подобную форму. То же самое и происходит с белорусской музыкой – если ее глубоко развивать в стиле диксиленда, то от оригинала, от самой композиции практически ничего не остается, она перестает быть узнаваемой даже для очень узкого круга любителей. А если оставлять все как есть, тогда она не впишется в канву, фактуру ранней американской джазовой музыки, и ее придется подгонять искусственно. И в этом вся сложность. И потом, ведь в данном направлении нужны нестандартно мыслящие аранжировщики, которые могут обнаружить такой ход, который позволит найти общую грань между американской и белорусской музыкой, что сделает такую композицию интересной для любителей обоих музыкальных культур. К сожалению, такие люди мне пока не встречались. А наши попытки не столь продуктивны – к примеру, из десяти выбранных композиций удается сделать одну-две, а остальные наработки приходится откладывать в долгий ящик – может быть потом появятся нужные мысли. Правда, на нашем альбоме есть одна такая пьеса, которую мы специально включили, чтобы показать интересующимся людям, музыкантам, как соприкасаются белорусская и американская музыка. Я бы не назвал этот эксперимент неудачным, но и в полный восторг он меня тоже не приводит, хотя, на этот счет у каждого свое мнение.

Что вы скажите насчет следующей концепции: «Музыка – это зеркало жизни и душа народа»?

Выражение правильное, только оно больше подходит к фольклору, народной музыке. Ибо, если взять сосуществование различных музыкальных культур, то мы увидим, что на том же телевидении навязывается в основном низкопробная попса, которую невозможно слушать. А рядом с ней есть и джаз, и фанк, и гранж, и классика и множество других направлений, представители которых искренне считают, что именно их музыка настоящая. И все это сложно привести к общему знаменателю, как-то уравнять и определить, какому народу какая музыка больше свойственна. И здесь это утверждение не совсем будет логично. По моему мнению, чем больше молодежь будет слушать попсу, тем меньше у нее останется интеллекта для принятия каких-то других решений. Человек должен иметь право выбора. Но на сегодняшний день молодежь, которой агрессивно навязывают этот бред, лишена такого права.

Что успел сделать, чего смог достичь «Ренессанс» за годы своего существования?

Самое значительное, это – первое: мы сохранили любовь и верность к выбранному нами стилю. Второе: участвовали в довольно серьезных концертах, зарубки которых включают в себя выступление в зале Чайковского в Москве, где были всего три джазовых коллектива из Беларуси (оркестр Финберга, «Камерата» Мельникова и «Ренессанс»), победа в Европейском конкурсе-фестивале, где мы получили гран-при, признание нашего профессионального уровня Михаилом Яковлевичем Финбергом, а это довольно высокая планка, ибо понравиться ему – все равно, что выиграть в лотерее (мы у него работали четыре года в малых составах). Также, мы работали в Филармонии, правда, вне штата, и даже открывали «Беларускую музычную восень» джазовым концертом. Но все-таки джаз в нашей стране – музыка пока второго сорта, и я думаю, что если и дождусь его официального признания, то уже будучи на музыкальной пенсии. У нас также были совместные концерты с американцами, с поляками, с россиянами, с итальянцами, с англичанами. И что немаловажно, по отзывам слушателей и по личным ощущениям могу сказать, что мы не проигрываем им в своем уровне исполнения и мастерстве. Единственное, чего вообще не хватает джазовым белорусским музыкантам – это отношения к происходящему на сцене. Выступая, европейцы и американцы просто ловят кайф от своей игры, от процесса, от внимания публики, и могут себя преподнести слушателям эффектно и красиво, а наши музыканты – академисты в душе, они не могут так же показать себя, выразить свою эйфорию. Например, американец если даже и допустит погрешность в исполнении, все равно сделает это красиво, словно так и должно быть. А белорусы очень серьезные на сцене, а когда пытаешься внушить музыкантам, что надо сделать хотя бы элементы шоу, в ответ получаешь такое: «Я что, клоун что ли?!!» У них нет понятия, что люди хотят именно этого, что шоу должно присутствовать в каждой концертной программе. Может, это осознание придет со временем, и я надеюсь, что наша музыкальная молодежь будет более раскована, чем мое поколение.

Как появилось ваше название? «Ренессанс» – это возрождение джазовых традиций, или…?

Нет, все гораздо прозаичнее. Название появилось случайно. Мы часто, практически каждый год выступали в Витебске на джазовом фестивале, который назывался «Витебская осень». В 1981 году, когда мы на него снова попали, то назывались «Маэстро Диксиленд» (это имя появилось годом раньше), а до этого вообще выступали без названия. Но Вадим Борисович Четвертак – известный питерский музыкальный обозреватель и большой любитель джаза, сказал, что зря мы так назвались, ибо, устанавливая жесткие рамки, сами режем себе крылья: если «Маэстро Диксиленд» – значит мы должны играть только диксиленд. И некуда от этого будет уйти. Тогда наш коллектив репетировал в Доме культуры камвольного комбината, и с нами ездил худрук этого заведения, который заявил: «Этого названия не будет, а будет «Ренессанс»». И нам пришлось сдаться – не стали спорить. А потом мы попали в книгу «Советский джаз», где нас упомянули именно под этим названием, и мы не стали пытаться его изменить.

Какие у «Ренессанса» планы на будущее?

Не хочу ничего загадывать. У любого коллектива бывают взлеты и падения. На данный момент все довольно спокойно. Период не то чтобы тупиковый, но без потрясений – все идет ровно. Как я уже говорил, чтобы что-то планировать, серию концертов, например, поездки за границу и т.д., нужен стартовый капитал, которого у нас нет. В ближайшее время на один из европейских фестивалей мы попадаем вопреки всем обстоятельствам. В нашей стране мы не востребованы в том качестве, в котором нам хотелось бы, так как наша музыка не для всех. Я беседовал с питерскими музыкантами, с московскими, с музыкантами из Сочи – все они четко дали понять: на своей территории конкурентов им не нужно. Все их выступления точно распланированы, и в этот круг пускают лишь коллективы с мировым именем, опять же, для того, чтобы привлечь побольше публики, и чтобы самим что-то заработать. Поэтому, какой им смысл приглашать музыкантов такого же уровня, как и они? И я с этим согласен. Организаторы фестивалей тоже нас не хотят брать в свою обойму, мотивируя отказ тем, что в России таких коллективов, как наш, достаточно много, и зачем ради нас обижать кого-то из своих. Да и издержек с нашим размещением будет гораздо больше, чем прибыли.

Есть идея, которая начнет реализовываться, думаю, в начале нового года. Хочу начать записывать второй альбом – материал готов, вся загвоздка в том, чтобы музыканты привели себя в порядок, ибо у многих разные проблемы личного характера (ремонт, семья, работа). Где-то в конце января плотно займемся этой работой – в основном остался мастеринг, сведение, а все остальное готово. А в целом, у нас уже не тот возраст, чтобы восторгаться будущими победами – надо делать то, что есть. Как говорится: будет день – будет пища.

В одном из интервью вы сказали, что диксилендом могут заниматься лишь непрактичные люди. Значит, вы – непрактичный человек?

Не могу сказать однозначно. По ситуации. Все мои музыканты участвуют во многих других проектах, ибо музыканту, сидя на одном месте, обеспечить семью практически невозможно. Поэтому приходится бегать по трем-четырем работам. У меня нет непонимания или неприятия этого. Да у меня у самого основная работа – в музыкальной школе, а «Ренессанс» – лишь хобби, любимое занятие.

Это хобби греет вам душу?

Конечно. Я бы и не занимался этим в противном случае. Постоянно перебираю наши старые записи. Всегда что-то уходит в архив, что-то – на доработку, а некоторые композиции мы играем до сих пор, включаем в основную программу. Поэтому работа идет, и она меня радует, хотя ее так много, что иногда я ловлю себя на мысли: она достанется в наследство молодому поколению (смеется). А пока мне есть чем заниматься.

Вопрос лично к вам: по словам моего друга-музыканта, «игра на барабанах – это особой ритм, стиль жизни, непохожий на жизнь других людей». Верно сказано?

Я не думаю, что барабанщик так уж сильно отличается от других музыкантов. Как говорил Михаил Михайлович Жванецкий, «в каждом мужчине заложено чувство ритма, только не нужно ему мешать». Поэтому чувство ритма заложено и в скрипаче, и в гитаристе, и в клавишнике. К примеру, сидит сто человек в симфоническом оркестре, дирижер взмахнул палочкой – и все стали считать в одном ритме. Просто барабанщик это озвучивает, дает ритмическую основу, а все остальные, подхватывая этот ритм, воспроизводят музыку на других инструментах. Если говорить о музыкальных стилях, то да, они, конечно, могут задавать человеку определенный ритм жизни: одежда, слэнг, и т.д. Тогда это даже визуально можно определить. Если, к примеру, человек одет в кожу, у него на голове ирокез, совершенно ясно, что если это музыкант, то он не играет польку в фольклорном ансамбле. Или возьмем джаз 60-х: стиляги – ушитые брюки, кокс на голове и т.д. Мы сразу видим, какую культуру такой человек проповедует, как он живет. А как определить внешний вид человека, играющего на флейте, арфе, и т.д.? Трудно ответить на ваш вопрос однозначно.

Вопрос не о музыке: вы верите в Деда Мороза?

Да, верю. Верю в то, что он существует для наших детей или для наших внуков. И будет, конечно, существовать и для правнуков.

То есть, вам близка эта новогодняя мистерия?

Да, мне близко это настроение, мне близка эта надежда. Близко состояние, когда человек готовит себя к тому, что буквально через 12 ударов часов начнется новая жизнь: что-то поменяется, появится любовь, успех в делах, будет что-то новое. Надежда на улучшение жизни в будущем – вот это и есть Новый год. Это необыкновенное состояние, предвкушение – это и сеть Дед Мороз. И Снегурочка, конечно (смеется).

А что бы вы хотели получить в подарок от Деда Мороза?

Я уже думал об этом, и определился, что мне дарить интереснее, чем получать. Последние лет пять я это осознаю довольно четко. То есть, моей душе гораздо ближе дарить подарки. Я всегда стеснялся получать подарки, чувствовал себя неуютно, но со временем денег стало хватать на подарки другим. А сам к подаркам отношусь довольно спокойно, и мне не интересно, каким он будет. Главное – кто подарит и как.

Ваши пожелания своим поклонникам и музыкантам?


Слушать музыку, любить ее и понимать. Чем больше людей будет интересоваться искусством, тем меньше в обществе будет дебилов, агрессии. Хотя и музыка несет в себе агрессию, но она выплескивается на концертах. Главное – чтобы человек не выплескивал свой негатив на окружающих. Все-таки и в народе, и в конкретном человеке присутствует и хорошее и плохое, и мне бы очень хотелось, чтобы музыка помогала проявляться хорошему началу, нежели плохому – это самое главное и самое важное. Чтобы были любовь, мир и спокойствие.

Беседовал
Максим КОЗЛОВ

Здравица «Ренессансу» - 30 лет коллективу

Кого-то, возможно, покоробят столь вольные сравнения, но мне видится нечто сходное в различных стилистических направлениях литературы и джазовой музыки. Скажем, боп и его современные реинкарнации напоминают добротный психологический роман с развернутыми характеристиками героев и сложным переплетением сюжетных линий. Фри-джаз и современный авангард – это, разумеется, литература «потока сознания» и постмодернизм – от Роб-Грийе до Уэльбека с Пелевиным. А вот традиционный джаз, диксиленд, больше всего напоминают мне сказку. Только не очень умный человек считает сказку жанром примитивным, «детским». Ему лучше вспомнить оглушительный успех у всех возрастов переодевшихся в обличье «фэнтэзи» сказок Толкиена и Роулингс. Да, сказку любят не только дети, но и большинство взрослых. Просто, многие из взрослых стесняются в этом признаться. Джазовая традиция – это веселая, умная, оптимистичная сказка, почти всегда со счастливым концом. Ее нельзя не любить. Есть много прекрасных джазовых сказочников. В Беларуси лучший и старейший из них – это ансамбль «Ренессанс» во главе с Николаем Лаптенком. Вышеприведенный текст – это действительно здравица, тост, произнесенный автором этих строк на прекрасном и теплом празднике, который устроил для своих друзей ансамбль «Ренессанс». 22 ноября друзья «Ренессанса» – музыканты, продюсеры, журналисты, люди самых разных поколений, от легендарного ветерана белорусского джаза Авенира Вайнштейна и до годящихся ему во внуки молодых ребят, собрались отметить тридцатилетие этого замечательного коллектива. «Ренессанс» впору вписывать в книгу Гиннесса, во всяком случае, в белорусскую ее версию. В нашем джазе столько не живут. «Ренессанс» – исключение, явление уникальное, старейший джазовый коллектив страны, начинавший свою деятельность еще в кондовые советские годы, в уже очень далеком от нас 1977-м. Заботливо приготовленные Николаем Лаптенком и разложенные по годам старые, иногда почти «слепые» фотографии словно воскрешали этапы этого удивительного пути, тысячи километров гастрольных дорог, выступления в разных городах и странах, скромные сцены Домов культуры и большие фестивальные «ристалища», приносившие «Ренессансу» победы на крупнейших форумах традиционного джаза в разных странах. В адрес юбиляров было сказано много теплых и вполне заслуженных слов. Вспомнили и тех ветеранов «Ренессанса», кого уже нет в живых, и тех, кто далече, как основатели коллектива братья Горелики. Особо отмечались заслуги Николая Лаптенка, человека, энергия и настойчивость которого в огромной степени и помогли «Ренессансу» встретить славный юбилей в прекрасной творческой форме. Ударная установка Николая словно двигатель не давала коллективу «заглохнуть» все эти годы. Но, разумеется, звучали не только слова. Звучала музыка. Играл «Ренессанс», играли его гости, играл «Ренессанс» с гостями. Звучала традиция и не только. Как играют музыканты, когда они играют для себя, объяснять не надо. Если вы хоть раз бывали на настоящем джэме, это легко можно себе представить. А мне хочется лишь еще раз процитировать собственный тост, точнее, его финал. Пусть джазовая сказка от «Ренессанса» продолжается, пусть звучит неувядаемый диксиленд, пусть будут здоровы и полны творческих сил те, кто дарит нам эту сказку, и пусть новые поколения слушателей открывают для себя джаз в музыке ансамбля «Ренессанс»!

Леонид АУСКЕРН


Jazz-Квадрат, №1/2008