Ежи Радлинский - Гражданин Джаз (часть 13, Музыкант, у которого нет души Костюшко )

Музыкант, у которого нет души Костюшко 460.

Странно: о Збышеке Намысловском я мог бы говорить часами, о Кшыштофе Комеде написать пол-тома, а о Войтыке Кароляке я не смог бы сказать ничего кроме нескольких банальных истин. Я принимал его ранг почти на веру, когда Комеда 461 и Намысловский называли его в тройке своих польских фаворитов. Я даже пересмотрел годовые подшивки «Джаза» в надежде, что там расшифрован феномен, имя которого Кароляк. Увы, нашёл немного. «Не выковывает звуки, как Комеда, не вырывает их, как Садовский – писал в своё время Славинский. – Есть в его игре лёгкость и изысканность. Словно Шопен встретился с Уинтоном Келли». И это почти всё. Критики преимущественно могли высказать о Войтыке только то, что тогда-то и тогда-то он был необычайно великолепен, или замечателен как никогда.

Джазфэны говорят: «великолепный музыкант», а на улице Святого Марка 462 в Кракове даже был кумиром. Ходили анекдоты о его скромности, уравновешенности, разнообразных увлечениях и рассеянности. Я сам, если бы должен был охарактеризовать его, сказал бы: «музыкант блестящий, но…». Его игра живёт как бы вне слушателя, как тёплый ветер – доставляет удовольствие, но не чарует, не волнует, не захватывает. Почему?

Попробую спровоцировать своего собеседника к ответу на этот вопрос.

– Господин Войтек, почему вы бросили саксофон?

– Было начало 1961 года. Я перестал играть с «Врекерсами» и связался с Курылевичем 463, которому саксофонист не был нужен. По правде говоря, с точки зрения звучания, я не очень люблю ансамбли с фортепьяно. Но у «Курыля» именно тогда было явное отвращение к игре без фортепьяно…».

– И, вы, стало быть, продали тенор?

– Тем временем «Пташин» Врублевский и Михал Урбаняк достигли безумных успехов. Они играли уже так здорово, что я чувствовал бы себя по отношению к ним бездарным.

– А если бы не на фортепьяно, то на чём бы вы играли?

– На барабанах. А если бы имел немногим больше денег, то на электронном органе. Прекрасная вещь!

– Вы бросили консерваторию в 1961 году, за год перед дипломом?

– Квартет Курылевича как раз выезжал во Францию и ФРГ. Это был мой первый заграничный выезд: Пуатье, Париж, Франфуркт, Кёльн, Эссен. Я почувствовал себя зрелым европейцем, который не должен морочить себе голову такими «глупостями», как учёба. Я намеревался после продолжать её, но при всём уважении к краковской школе, особым желанием морочить голову учёбой не горел. Конечным этапом завершения консерваторского курса является главным образом методика обучения, но игра и сочинительство интересуют меня гораздо больше, поэтому за педагогическую работу я так бы и не взялся.

– Вы всё ещё связаны серьёзной музыкой?

– Она меня совершенно не интересует. Я ищу в музыке свинг, а не анекдоты. Джаз – явление более живое, более спонтанное и беспретенциозное. Серьёзная музыка мне теперь не нужна.

– Как некогда джаз… Когда вы с ним столкнулись?

– Был, пожалуй, 1955 год. Мегафоны на выставке «Вот Америка» транслировали чудесный джаз. Я бродил там с «Гучьо» Дылонгом и Анджеем Домбровским, и мы часами слушали эту музыку. Своим звучанием она произвела на меня огромное впечатление. Остальное довершил «Гучьо».

– А потом?

– Я стал бывать на коцертах «Курыля» и Тшасковского. В конечном итоге я попробовал сам. В феврале 1956 года я организовал ансамбль, который, по господствующей тогда моде, старался представлять как диксиленд, так и современный джаз. Ведь это была эпоха концертов типа «что такое джаз». Мы дали только один концерт – на «тройном джазовом матче» в V Общеобразовательном лицее в Кракове – и, упоённые решительной победой, закончили своё существование. В этом ансамбле играли: на кларнете Рышард Рушил, на трубе и аккордеоне «Гучьо» Дылонг, на тромбоне – Анджей Пела, на контрабасе – Станислав Оталенга и на барабанах – Анджей Домбровский. Я, как и теперь, играл на фортепьяно. Но пианистом себя не считаю.

– А кем же?

– Если бы не ничтожная общественная пригодность и связанное с этим отсутствие перспектив заработка, я был бы идеальным профессиональным потребителем музыки. Я мечтаю иметь стереофоническую аппаратуру и слушать. Мне кажется, что только джазмен может в полной мере воспринять джаз; никто другой не услышит одновременно форму, фразировку и свинг.
– А серьёзно?

– Я начал аранжировать для Джазового оркестра Польского радио Анджея Курылевича и Студии M-2 Богуслава Климчука 464. Это меня очень заинтересовало, и мне кажется, что в этой области я могу что-то сделать. Но это лишь начало. Кроме того, я очень хотел бы наигрывать музыку промежуточную между джазом и биг битом.

– Не слишком ли вы скромничаете?

– Я так доволен записями моих аранжировок, осуществлённых «Курылём», а, главным образом "Gumy" и "Mr X. Y.", что распустил хвост как павлин. Но почему же свою музыку я должен оценивать иными категориями, нежели чужую? Кое-чего я достиг. Я брался за многое – музыку, фотографию, живопись, но ни в одно дело не ушёл с головой.

– Вы играете как бы нехотя, не слишком увлекаясь.

– Потому что играю не самую любимую мной музыку.

– ?

– У нас господствует снобизм на интеллектуальную музыку. Я не переношу её. По сравнению с джазом это просто нервирует. Мне нравится музыка спонтанная, воздействующая главным образом на подсознание. Я жду от музыки, что она будет меня пленять, заставлять топать, а не размышлять. Я обожаю Джимми Смита 465 и Джека МакДаффа 466, хотя их музыка не очень амбициозна. Я очень люблю твист и Битлов. Я ловлю себя на том, что во многих случаях слушаю музыку как дилетант. Разве это подозрительно, что мне хочется слушать музыку худшую, если она нравится мне своим звучанием, нежели прекрасную, но представляющую для меня шум, который мне не нравится?

– Для восприятия такой музыки не нужно быть профессионалом.

– Я имел ввиду ощущение формы, которое у джазового музыканта инстинктивно. Было бы хорошо, если бы все слушатели чувствовали форму. Хотя даже слушатель, который не знает, свингует ли ансамбль, может быть захвачен его музыкальным языком.

– Я считаю, что настоящее искусство начинается тогда, когда потребитель перестаёт замечать форму. Так, например, я слушаю Комеду.

– Кшышек прекрасный композитор. Он умеет создать атмосферу. Его вещи превосходно играются и слушаются.

– Такая музыка должна быть вам близкой.

– К сожалению, в аранжировках у меня склонность к усложнению, с которой, впрочем, воюю неустанно. Аранжируя, я стремлюсь к звуковым новшествам. Мне бы хотелось, чтобы это были вещи лёгкие, красивые и приятные для восприятия. Комеда преимущественно достигает этого. Я считаю, что это свидетельствует о классе парня, если он умеет сделать что-то хорошо и удобоваримо.

– Чтобы достигнуть простоты, нужно прежде усложнять.

– Эти ошибки – признаки молодости…, и их могут позволить себе незаурядные. Гении удерживаются даже на безвкусице.

– Вот именно. Таков Эллингтон – вкладывает столько, использует столько «дешёвки», а то, что получает, гениально и просто. Эти соло Андерсона 467! Играет на трубе как пожарный, отвратно и смешно. У Куинси Джонса 468 доработано всё. А я, однако, всегда предпочитаю Эллингтона с Андерсоном – такого пёстрого, богатого, агрессивного. Это сильная вещь. И антиинтеллектуальная!

– Почему с таким привязанностями вы играете современный джаз?

– Традиционный джаз - ужасно беден. Его уже недостаточно. Средства выражения в современном джазе настолько богаты, что в нём поведать можно многим больше.

– Вы многое хотите сказать? Вы почти всегда играете в чужих ансамблях. В доказательство напомню: «Беливерсы», "All Stars Swingtet" и „Polish Jazz Quartet" Врублевского, «Свингтет Ежи Матушкевича», квартет и квинтет Курылевича, «Врекерсы» Тшасковского. Это ведь ограничивает возможности высказывания.

– Я по натуре не экспансивен, не навязчив. Игра в «чужом» ансамбле не должна быть, однако, фактором, делающим невозможным собственное высказывание посредством импровизации. Кроме того, джаз, представляя форму коллективного импровизированного музицирования, в определённом смысле отрицает сформировавшуюся на протяжении многих веков ценность солиста. Лично я нахожу большое удовольствие в коллективной игре, и чувствую себя не очень уютно, когда от меня зависит профиль ансамбля.

– А трио? Ведь это именно запись вашего трио получила в плебисците читателей «Джаза» титул наилучшей джазовой пластинки 1963 года.

– Не люблю играть в трио. Я плохо чувствую себя в роли солиста, а к этому в трио сводится моя роль. Я думаю, что нужно было бы разработать другую концепцию трио – ансамбля, всецело насыщенного музыкой, существующего по принципу предоставления каждому инструменту равноценного значения. Такая концепция не представляет, впрочем, собой ничего нового; так давно играет Билл Эванс 469, и, говоря «нужно было бы разработать», я имею ввиду адаптацию её для собственного использования, что, разумеется, не означает обязательного приспосабливания эвансовских фраз или гармонии. Теоретически, кстати, – фактурная формула не предопределяет музыкального результата, на практике, однако, оказывается, что множество навыков, какими мы отягощены, преодолеть трудно. В трио всё становятся подторможенными, ритмические инструменты начинают немилосердно «аккомпанировать», не чувствуется взаимного стимулирования. Рождается музыка необыкновенно анемичная и камерная. Совершенно по-другому я чувствую себя в большем ансамбле, когда приходит черёд моему соло. Я люблю просто прийти на выступление и поиграть в квартете.

– Так, не очень заметно. Как бы невзначай.

– Я, пожалуй, по натуре эклектичен. У меня нет стремления к созданию чего-то нового. Музыка должна быть и является для меня громадным удовольствием. Я констатирую это с ужасом. Мне очень нравится в Кшыштофе, что он постоянно ищет, и… находит. Но не будем себя обманывать: я на него не похож.

– Для искусства, в сути которого лежит творческая индивидуальность, нехватка потребности полного самовыражения является пороком.

– Для меня демонстрация себя не является первой необходимостью. Первая – это иметь удовольствие от игры.

– Гриффин умеет сочетать обе.

– Потому что гениален.

– А вы?

– Я ленив.

– В "Polish Jazz Quartet"е Врублевского вы хорошо себя чувствуете?

– "Ptak" 470 очень устраивает меня как партнёр. Впрочем, роль пианиста в квартете – это моя мечта: здесь много места для игры и нет такой безумной ответственности, как в трио. В трио я должен делать многое, что не очень-то могу осилить.

– У Намысловского наоборот – его устраивает квартет, так как он может в нём всё делать сам.

– У него много есть, что сказать.

– Потому и нет в вас души Костюшко.
– Чтобы игра моя в трио была интересной, я должен был бы прибегнуть к более широким средствам. Я полагаю, что для этого попросту необходимо быть более сильным пианистом. У меня большие трудности с инструментом. Комеда, Анджей Тшасковский и я находимся, так я думаю, технически на одном уровне, но у Комеды есть дар конструирования. У него каждое произведение это интересная аранжировка. В таком случае меньше требований к импровизации. А такой пианист, как я, чтобы заинтересовать слушателя, должен был бы дать более аранжировочное оформление обрамление, к чему трио меня как-то не стимулирует.

– Почему же утверждают, что вы знаменитый?

– Может быть это решают мои фразировка, звуковые последовательности, расслабленность… Впрочем я ещё не чувствую себя полностью расслабленным; для этого нужна большая техническая беглость. Я предпочитаю сыграть более простую фразу, нежели что-то усложнённое, если это второе может повлечь недостаток ритмической точности. Дабы не потерять свободу, я играю в пределах моих возможностей.

– Величие это прерогатива тех, кто его переступает. Таков Намысловский…

– Збышек преодолел звуковой барьер. Он, пожалуй, поставил себе целью играть то, что хочет, а не то, что может. Я завидуют такому его отношению к музыке. Но у него необыкновенные технические способности, хотя порой я мог бы упрекнуть его в некоторой нехватке точности.

– Кого ещё вы цените?

– ! «Гучьо», «Пташина», Урбаняка, Станько… С огромной симпатией я отношусь к композиторско-аранжировочному творчеству Тшасковского… Очень недурственно то, что «Курыль» делает с биг бэндом… Я люблю Анджея Домбровского; пробудившись и концентрируясь на музыке, он играет блестяще.

– А из зарубежных музыкантов?

– Я люблю стольких многих! Самым великим для меня является Майлз Дэвис. Помимо него? Я очень люблю биг бэнды – главным образом Эллингтона 471 и Оливера Нелсона 472. Я люблю пианистов: Билла Эванса, Бада Пауэла, Уинтона Келли и Херби Хенкока 473, трубача Дона Черри 474, альтиста Фила Вудза 475 и гитариста Джима Холла 476. Ценю Телониуса Монка и Макса Роуча 477 как композиторов. А моей любимой пластинкой является "Miles Ahead" 478, чему немало посодействовал Гил Эванс 479.

– Кто на Западе произвёл на вас наибольшее впечатление?

– Бад Пауэл. К сожалению, мы разминулись с Дэвисом. Потом Гриффин. А также фантастически свингующий ансамбль Билла Дагета 480; я на его концерте свихнулся, спустился до уровня обезьяны.

– Есть ли у вас свой кумир?

– Моим идеалом было бы сочетание угловатых и абстрактных фраз Бада Пауэла с экспрессией и сумасшедшим свингом Джека Мак Даффа, партнёра типа Дона Черри, создающего музыку, сильно мобилизующую к танцу.

– Вы хотели бы им подражать?

– Необходимо выработать собственный стиль, но это не легко. Тем временем моя игра представляет конгломерат того, что я услышал. Факт: определённого вида комбинация влияний может дать что-то оригинальное, пример этому – Виктор Фелдман 481.

Чтобы услышанное трансформировать в новое, нужно иметь программу, идеи, а вы, кроме идеи хорошего звучания, пусты.

– Идея хорошего звучания… Это вы хорошо сказали. Действительно, вне её у меня нет конкретно выкристаллизовавшегося мнения, что и как делать. Я хотел бы делать то, что мне в данный момент нравится, но я пока что этого не умею.

– Эти ваши звуковые влечения постоянны?

– У меня есть свой любимый вид звучания, хотя точно определить я его не могу. Я люблю органный бас.

– А я творцов, произведения которых выше их самих. Как и в вашем случае: практика опережает программу.

– Не в аранжировке.

– Вы аранжируете собственные темы. Почему вы не называете это сочинением?

– Тема интересует меня меньше и является гораздо менее важной, нежели способ, которым я стараюсь её проработать. Замысел аранжировки и композиции представляет у меня единство; я задумываю тему в конкретном укладе и звучании. Более того, я пишу с мыслью об определённом составе музыкантов.

– Вы краковянин?

– Напротив – варшавянин; я родился в 1939 году. В Кракове живу с восстания. Я люблю этот город, красивый и спокойный. Я хотел бы остаться в нём, хотя начинаю чувствовать, что Варшава для меня – это необходимость.

– Как джаз… А по-своему это интересно: Комеда увлёкся джазом, когда понял, что не станет «серьёзным» виртуозом. Ваши пути к джазу схожи.

– Выбирая учёбу в музыке, я думал, что буду композитором и дирижёром. Столкновение с джазом было для меня великим потрясением, но выбор джаза был не результатом краха тех намерений, а последствием очарования новой музыкой. Джаз предстал передо мной как выражение современности. Сегодня я не знаю, звучит ли он современно; этот аспект перестал быть условием sine qua non 482 моего музицирования. Я уже в это вошёл, этим и буду заниматься. Ценю авангард, но авангардистом не стану. Предпочитаю слушать Мак Даффа, нежели Джеки Байарда 483.

– Вы всерьёз начали заниматься джазом на саксофоне. Это был сознательный выбор?

– Случайный: я по дешёвке купил альт. Впрочем, я люблю вокал, а, следовательно, и инструменты, на которых можно попеть и поорать.

– Вам не жаль саксофона?

– Откровенно говоря, мне иногда его недостаёт.

– А если можно было бы выбирать себе индивидуальность, вы хотели бы оказаться в обличии Бада Пауэла или Эллингтона?

– Майлза Дэвиса. Это должно быть чертовски приятно так потрясающе играть на трубе!

460 Анджей Тадеуш Бонавентура Костюшко (польск. Andrzej Tadeusz Bonawentura Kościuszko; 1746-1817) – польский политический и военный деятель, национальный герой Польши, США, Литвы, Белоруссии, почётный гражданин Франции. Идеалы Костюшко, верность которым он сохранил до конца своих дней – свобода совести, равноправие сословий, демократическое устройство государства. Костюшко владел пятью языками, рисовал, играл на фортепиано, сочинял музыку, занимался резьбой.
461 Кшиштоф Комеда (польск. Krzysztof Komeda, настоящая фамилия Trzciński; 1931-1969) – польский пианист и композитор, родоначальник национальной школы джаза. Чаще всего выступал с собственным секстетом, созданным в 1956 г.). Написал музыку к 65 фильмам. По образованию врач отоларинголог.
462 Имеется ввиду краковский джаз-клуб на ул. Святого Марка, 15.
463 Andrzej Kurylewicz (1932-2007) – польский композитор, пианист, тромбонист, трубач и дирижер. Сочинял классическую, театральную, кинематографическую, балетную и джазовую музыку. Один из пионеров джаза в Польше. В начале 50-х – член первого польского джаз-бэнда «Меломаны». В последующие годы Курылевич стал дирижером Варшавского оркестра польского Радио и Телевидения. Сотрудничал с известной польской певицей Вандой Варской, ставшей его женой. В 2007 г. посмертно награжден Орденом Возрождения Польши.
464 Bogusław Klimczuk (1921-1974) – польский композитор, пианист, дирижёр. Сразу после войны руководил известным оркестром "Boogie Band", в котором играл на ф-но. Первый в Польше исполнял би-боп. С 1959 г. сотрудничал с Польским Радио – автор радио-программы "Studia M2".
465 «Потрясающий» Джимми Смит (англ. "The Incredible" Jimmy Smith; полное имя Джеймс Оскар Смит, англ. James Oscar Smith; 1925-2005) – американский джазовый музыкант, виртуоз и популяризатор в джазе Hammond-органов.
466 "Brother" Jack McDuff (1926-2001) – американский джазовый органист, руководитель оркестра, один из лучших фанк-исполнителей на органе Hammond B-3.
467 William Alonzo "Cat" Anderson (1916-1981) – американский джазовый трубач, больше всего известный долгой игрой в оркестре Дюка Эллингтона, а также чрезвычайно широким диапазоном звучания (более пяти октав) и особенно игрой в верхнем регистре.
468 Куинси Дилайт Джонс-младший (англ. Quincy Delight Jones, Jr.;1933) – американский трубач, композитор, аранжировщик и музыкальный продюсер. Вся его долгая жизнь напоминает единый затяжной творческий взлет.
469 Wiliam John "Bill" Evans (1929-1980) – выдающийся американский джазовый пианист и композитор. В 1956 г. создал Bill Evans Trio. Писал музыку, обращённую к романтизму и импрессионизму. Сотрудничал с секстетом Майлса Девиса.
470 ‘Ptaszyn’ или ‘Ptak’ (англ. ‘Bird’) – «Птица» – прозвище руководителя ансамбля "Polish Jazz Quartet" саксофониста Яна Врублевского.
471 Эдвард Кеннеди «Дюк» Эллингтон (англ. Edward Kennedy "Duke" Ellington; 1899-1974) –американский джазовый пианист, аранжировщик, композитор, руководитель оркестра, выдающаяся фигура в музыке Соединенных штатов. Посмертно награждён Пулитцеровской премией. В 1971 г. оркестр Д. Эллингтона с триумфом гастролировал в СССР.
472 Oliver Edward Nelson (1932-1975) – американский джазовый саксофонист, кларнетист, аранжировщик, композитор, руководитель оркестра. Выдающийся мастер современного джаза.
473 Herbert Jeffrey "Herbie" Hancock (1940) – американский джазовый пианист, композитор, аранжировщик, руководитель оркестра. Обладатель 14 премий Грэмми, один из наиболее влиятельных джазовых музыкантов XX века.
474 Donald Eugene Cherry (1936-1995) – американский джазовый трубач, один из творцов и главных новаторов free-джаза.
475 Philip Wells Woods (1931) – американский джазовый альт-саксофонист, кларнетист, композитор, руководитель оркестра. Признан в современном джазе (бибоп, хард-боп, кул) одной из «звезд» первой величины. В 1962 посетил СССР с оркестром Бенни Гудмена.
476 James Stanley "Jim" Hall (1930-2013) – американский джазовый гитарист, композитор, аранжировщик. Один из наиболее влиятельных джазовых гитаристов современности.
477 Maxwell Lemuel „Max" Roach (1924-2007) – американский джазовый барабанщик и композитор. Один из самых влиятельных музыкантов, игравших в стиле бибоп.
478 "Miles Ahead"(рус. «На много миль вперед»; здесь Майлз Девис обыгрывает своё имя) – альбом, записанный Девисом и выпущенный в 1957 г. Аранжировщик произведений и руководитель оркестра – Гил Эванс. Альбом концепционный, 10 композиций образуют джазовую сюиту.
479 Gil Evans (наст. имя Ian Ernest Gilmore Green; (1912-1988) – канадский джазовый пианист, аранжировщик, композитор. Внес большой вклад в развитие музыки больших оркестров, фри-джаза, модального джаза и джаз-рока. Долгое время сотрудничал с Майлзом Девисом.
480 Bill Doggett (1916-1996) – американский джазовый и ритм-энд-блюзовый пианист и органист.
481 Victor Stanley Feldman (1934-1987) – английский джазовый пианист и исполнитель на ударных инструментах. Прекрасно играл на вибрафоне, конго-барабанах, но больше известен как пианист. В 1962 г. был на гастролях в СССР с оркестром Бенни Гудмена.
482 Лат. "Sine qua non" (рус. «без чего нет»): фразеологизм, означающий – «необходимое условие», используется в качестве существительного.
483 John Arthur "Jaki" Byard (1922-1999) – американский джазовый пианист, композитор, аранжировщик. Играл также, в числе других инструментов, на альтовом и теноровом саксофонах. Хорошо известен по сотрудничеству с Чарльзом Мингусом.

Перевод с польского, комментарии и примечания: Георгий Искендеров (Россия, Москва, 1974 г., 2014 г.)
Литературный редактор: Михаил Кулль (Израиль, Иехуд, 2014 г.)