Norah Jones - Искренность, которая побеждает

Около года назад — еще до вы­хода альбома "Come Away With Me" "Джаз-квадрат" на­писал о том, что где-то в на­шем чудесном мире появи­лась джазовая певица Нора Джонс, которая подписала контракт с Blue Note и совсем скоро порадует слушателей дебютным альбомом. В этом контексте было, ясное дело, упомянуто доброе имя ситар- гуру Рави Шанкара — отца Но­ры — и еще какая-то условная информация. Удивительно, но это был практически пер­вый раз, когда имя Норы Джонс появилось на страни­цах прессы. Спустя год вся му­зыкальная журналистика ми­ра была поднята на уши — "Кто такая Нора Джонс?". Ока­зывается, поп-культурная об­щественность практически ничего не знала о сенсацион­ной победительнице послед­ней, сорок пятой церемонии "Грэмми" — джазовый же мир, судя по всему, ликовал и обли­вался шампанским. Потому что достижение Норы — это не только ее замечательный альбом. Скорей — разруше­ние условных границ между несколько обособленной джазовой Вселенной и стре­мительными "масс-культурными" ценностями. Если раньше в рамках "Грэмми" джаз совершенно по-индей­ски загонялся, как в резерва­цию, в отдельную категорию, то уж теперь-то он рассмат­ривается в общем контекстуально-музыкальном потоке.

И — побеждает. Побеждает в но­минации "Альбом год", "За­пись года" (песня "Don't Know Why"), Лучший Новый Испол­нитель, Лучший Женский Поп-Вокал, Лучший Поп-Вокальный Альбом, Песня Года (та же "Don't Know Why"), Луч­ший Продюсер (она же) и Лучший Звукоинженер" (луч­шими звукоинженерами ока­зались Husky Huskolds, Arif Mardin и Jay Newland, рабо­тавшие над альбомом Норы Джонс). Согласитесь, более чем внушительно.

То, что делает Нора Джонс, совершенно не ассоциирует­ся с классическими схемами — для того, чтобы получить восемь граммофонных стату­эток, всякая юная леди должна обладать как минимум десят­ком развесистых имиджей, сочными формами, блонди­нистым каскадом непослуш­ных волос и несколькими лос­нящимися MTV-хитами. В крайнем случае — нацепить имидж бунтующей девочки- подростка вроде Аврил Ла- винь. В итоге же бунтующий подросток с подведенными черной тушью глазами "про­летел" по всем пяти номина­циям, в коих был отмечен (до­вольно честный провал, если учитывать, что юная Аврил на самом деле — домашняя де­вочка из хорошей семьи, а имидж мрачной оторвы — коммерческий ход), а малоиз­вестная в поп-мире дебютант­ка Нора Джонс становится за­конным героем церемонии "Грэмми".

Америка на высоте — музыкальная история про Золушку — оказывается, что­бы победить, вовсе не нужно быть длинноногим секс-сим­волом. Оказывается, можно записать альбом качествен­ной и порядочной музыки — и ты станешь Номером Один. На самом деле все гораздо проще, и никаких просчитан­ных манифестаций и демон­страций политкорректности тут нет — на самом деле аме­риканцы просто любят такую музыку, которую делает Нора Джонс. И можно сколько угод­но обвинять массовое амери­канское сознание в порочнос­ти, ограниченности и поп-ан­гажированности, но факт ос­тается фактом: эти люди слу­шают только свое. И чем глуб­же корни, тем выше небеса над головой и тем ярче звезды бе­лесые на флаге разноцветном. Альбом Норы Джонс — это глубокая, корневая американ­ская музыка, где есть настоя­щий аутентичный фолк, отго­лоски кантри, прозрачная джазовая основа и совершен­но блюзовый воздух вокруг. Если учитывать, что практиче­ски самая массово обожаемая американская группа — это любопытный черно-белый мини-оркестр Dave Matthews Band, смешивающей в своей музыке ямайские веяния, блю­зовую эстетику и джазовые импровизации, становится понятно, что иначе и быть не могло — Нора Джонс действи­тельно являет собой удиви­тельную квинтэссенцию при­страстий "штатовской" ауди­тории и получила все свои граммофончики совершенно заслуженно. Пусть особого новаторства в ее музыке нет — это просто очень хороший и искренний поп-блюз-соул с джазовым вокалом.

Если у читателей за неиме­нием достаточного количест­ва информации все же возни­кает тот же вопрос, что и у массовой музыкальной прес­сы — "так кто же такая эта Но­ра?" — ниже все ответы. Впро­чем, биография Норы пока не годится для зеленого трех­томника с суперобложкой — уж очень она молоденькая.

Нора Джонс родилась трид­цатого марта 1979 года в Нью- Йорке, но росла и воспитыва­лась в Техасе. "Как и большин­ство маленьких девочек — рассказывает она, — я с детст­ва мечтала стать знаменитой. Но это только до тринадцати лет. Потом я с головой ушла в джаз и поняла, что хочу стать джазовой певицей. Уже тогда я точно знала, что если я буду петь джаз, это не сделает меня всемирно известной — толь­ко это было уже не важно". А началось все с фортепианных уроков — Норе тогда было шесть лет и она была обрече­на на всестороннее музыкаль­ное образование: семейные обстоятельства, сами пони­маете. Ее мать, Сью Джонс, бы­ла огромной поклонницей музыки и в свое время доволь­но долго работала концерт­ным звукорежиссером в Нью- Йорке. Отец Норы- ну, это уже все знают — индийский мас­тер ситара и духовный учи­тель Джорджа Харрисона, Ра­ви Шанкар. Правда, на момент рождения Норы девятилет­ний гражданский брак Рави и Сью находился в критичес­ком состоянии и вскоре рас­пался, так что единственным по-настоящему близким Но­ре человеком была ее мать. Вокальное мастерство буду­щая звезда оттачивала, как это водится в Штатах, в церков­ном хоре — и у нее уже там были проблемы с самоопределе­нием — она была жутко за­стенчивой, но, тем не менее, пела громче всех. "Учитель сказал мне, чтобы я пела гром­ко, а я восприняла это бук­вально. Вообще, пение у меня было вроде хобби, потому что это было так легко. Я думаю, что пение находится где-то в твоем теле, внутри, это что-то физиологическое почти — или ты можешь это делать, или нет". Главными учителя­ми Норы были в основном джазовые пластинки из об­ширной материнской кол­лекции. Знаменитого же па­почку она видела крайне ред­ко, и во избежание ненужной публичности даже не указала его имени при составлении своего первого пресс-релиза. Позже, когда пресса радостно разнюхала всю правду, Нору тут же обвинили в том,что она сознательно отреклась от от­ца за то, что он жил с матерыо в гражданском браке, а потом и вовсе сбежал.

"Это неправда, — говорит Нора, — Я люблю своего отца. И не хочу, чтобы на этот счет возникали какие- нибудь неправильные сужде­ния. Мы с ним очень близки". Сам же Шанкар ужасно горд за дочь: "Я всегда знал, что Но­ра была очень музыкальна — с самого ее младенчества. По­сле развода я увидел ее только спустя восемь лет, и был изум­лен тому, как сильно она вы­росла в музыкальном плане".

Нора воспитывалась в до­вольно лояльной атмосфере. Мать никогда не контролиро­вала ее творческих порывов (помимо музыки, например, Нора довольно много време­ни уделяла живописи) — и когда девочке вдруг смертель­но надоели уроки фортепиа­но и она забросила это дело, никто особенно не возмущал­ся. Правда, позже она решила-таки взять несколько уроков у джазовой пианистки Джулии Бонк. Эта проницательная джазовая тетенька очень быс­тро заметила, что на самом де­ле девочка больше всего лю­бит именно петь! "Я заметила, что Нора постоянно напевает, когда играет. И поет очень своеобразно — не прямо и от­кровенно, а с чувством, с инто­нациями. Я рассказывала ей о том, как Элла Фитцджеральд и другие великие вокалистки за­ставляли каждое слово звучать особенным образом и как они думают о внутреннем смысле песни во время исполнения...". Преподавательница была так восхищена Норой, что помог­ла ей устроиться в престиж­ную арт-школу в районе Дал­ласа — ту самую, которую по­сещала сама Эрика Баду Пре­подаватели школы были в шо­ке — у Норы было изумитель­ное чувство построения музы­кальных фраз, как будто она десятилетиями только и дела­ла, что обучалась джазовому интонированию!

Два года Нора прилежно изучает фортепиано и джазо­вую теорию в Университете Северного Техаса и ведет себя очень примерно. До тех пор, пока на территории универ­ситетского городка не знако­мится с какими-то разбитны­ми нью-йоркскими джазиста­ми (один из них — Джесс Харрис, будущий автор хиta "Don't Know Why"), которые рассказали ей о том, какая за­мечательная андерграундная джазовая сцена существует в Нью-Йорке, как здорово мож­но заработать, распевая песни в клубах, а еще о том, что если Нора продолжит сиднем си­деть в провинции, жизнь стре­мительно промчится мимо нее. Нора тут же проникается рассказами о клубной атмо­сфере и настоящей джазовой жизни, бросает ко всем чер­тям надоевший колледж и от­правляется на историческую родину, в Манхэттэн.

Именно там проходят ее первые кон­церты — вместе с музыканта­ми Lee Alexander и Adam Levy, которые позже станут посто­янными участниками ее груп­пы. Помимо исполнения джа­зовых стандартов, Нора пела в кантри и поп-клубах — воз­можно, поэтому ее дебютный альбом оказался довольно поп-ориентированным (в принципе, он мог выйти и не на Blue Note, просто сама Но­ра пожелала быть прикреп­ленной именно к этому "под­разделению"). Потом вместе с Джессом Харрисом и Ли Алек­сандером девушка организо­вывает постоянный состав — и они начинают исполнять композиции собственно со­чинения (именно тогда Нора вдруг открыла в себе недю­жинный композиторский талант).Чужие композиции Но­ра поет только в том случае, если они соответствуют ее внутреннему миру и жизнен­ному опыту — она любит быть честной. Об одном из негатив­ных опытов в подобной сфере она до сих пор вспоминает с ужасом — "Я пела джазовые стандарты в одном ресторане. Толпе почему-то очень нра­вятся песни Синатры, и мне приходилось их петь. Ото­всюду кричали — спой "Му Way."! И это была единствен­ная песня, которую я просто не могу петь! Она звучит пре­красно, когда ее поет Синатра, но я, исполняя ее, выглядела бы как идиотка — "Я пойду своим путе-е-ем..." Я стояла на сцене и думала — какой такой свой путь? Мне же двадцать лет! Мне еще даже алкоголь употреблять нельзя! Да у меня просто не было ничего такого в жизни, чтобы я могла честно спеть эту песню!"...

Однажды, в 2000 году, Нору услышал один из продюсеров EMI и 'познакомил ее с Bruce Lundvall, главой Blue Note Records. Глава послушал ров­но три песенки с демо-кассеты и мгновенно подписал с Норой контракт. А в феврале 2002 появляется тот самый альбом "Come Away With Me", где очень своеобразный и ду­шевный подход Норы к музы­ке соединяется с влияниями ее любимых вокалисток — Билли Холидэй и Нины Сай­мон. Музыка на этом альбоме самая, на первый взгляд, обыкновенная. И, возможно, главное в ней — голос. Сейчас многие спорят — является ли этот талант врожденным или тщательно развивался и куль­тивировался. Мать девушки и ее техасские учителя утирают слезы умиления и рассказы­вают о юных годах Норы, о том, как цвел и развивался ее талантище при помощи их мудрого руководства — спе­циальные студии, професси­ональные учителя, кропотли­вая работа. На момент подпи­сания Норой контракта с Blue Note ее образовательная платформа была довольно внушительной — больше ты­сячи часов фортепианных уроков. Правда, основная за­гвоздка в том, что на эту бла­гословенную тысячу не при­ходилось НИ ОДНОГО часа обучения вокальному мастер­ству! Никто не учил ее петь. Еще ее никто не учил дипло­матическим стратегиям — но когда Норе в один прекрас­ный день пришлось выби­рать, с кем работать — с Blue Note или с "сестринским", бо­лее поп-ориентированным (и богатым) Virgin Records, она выбрала первый, потому что знала, что там не будет ника­кого давления и принужде­ния.

Тем не менее, девушка жутко разволновалась и разо­злилась, когда песенка "Don't Know Why", очаровательная романтическая история о по­терянных возможностях, вдруг стала жутко массивным радио-хитом. Просто больше всего на свете Нора ненави­дит, когда по радио постоян­но крутят одну и ту же песню, и очень не хочет, чтобы люди испытывали такое же раздра­жение от ее собственной му­зыки. Когда альбом "Соте Away With Me" достиг милли­онной отметки по продажам, Нора в панике прибежала к продюсеру и очень категори­чески поинтересовалась, можно ли приостановить продажу альбома. "Да, теперь я понимаю, что вела себя наив­но, — говорит она, — Но я на­чала действительно панико­вать — прибежала в студию и кричу — все, все, стоп! Пусть альбом больше не продается! Мало того — тогда же Virgin Records вдруг занялись радио­раскручиванием моей песни и притащили мне ужасный ремикс на "Don't Know Why", сообщив, что на радио всем гораздо больше понравится не альбомная версия, а вот та­кая. Нет, у меня никаких пред­рассудков по поводу техно­музыки и ремиксов, но тот был просто кошмарен! С уродливыми драм-машинами и каким-то дурацким ритмом вроде "Don't know why... why... why", тыц-тыц-тыц — это бы­ла самая абсурдная вещь, ко­торую я вообще слышала в жизни!".

Продюсеры только разводят руками — откуда у молодой девушки такое тон­кое и мудрое музыкальное чу­тье? — мистика. Когда Нору спрашивают, что она думает по поводу поп-див и в частно­сти Бритни Спирс, она спо­койно отвечает: "Она появи­лась, когда я еще училась в колледже. Вначале мне было немного противно. Я помню ее фотографии — мне было лет, ну, скажем, пятнадцать, и эти фото показались мне пор­нографическими. Это меня жутко разозлило. Я ведь тогда еще ничего не знала о музы­кальном бизнесе. Все, что я знала тогда, это то, что мне очень нравится Билли Холли­дей и что я буду джазовой пиа­нисткой и вокалисткой, черт подери! Я была ужасно злая. А теперь мне как-то безразлич­но это. Я просто не слушаю та­кую музыку, и никак про нее не думаю. А эта Бритни — она же теперь взрослая и может делать все, что угодно".

Альбом "Come Away With Me" вышел больше года назад, но очень активно продается до сих пор. Почему? Возмож­но, потому что он действи­тельно очень искренний и на­чисто лишенный шоу-бизнесных "заморочек". Первая же песня "Don't Know Why", напи­санная гитаристом Jesse Harris, являет собой квинтэс­сенцию всего альбома — пре­дельно простого и почти минималистичного. Очень спо­койные фортепианные пасса­жи, очень простые гитары и бас — эта музыка лишена истеризма и метаний, она спокой­но и размеренно дышит. Кра­сивые мелодии, мягкие и муд­рые вокальные гармонии, аку­стические соло на гитаре. Ка- веры Hank Williams "Cold Cold Heart", Hoagy Charmichael "The Nearness of You" и J.D. Loudermilk 'Turn Me On", кото­рые идеально вплетаются в оригинальный материал. Простота и спокойствие аль­бома могут создать эффект однообразности, но при мно­гократном прослушивании эта чувственная медитатив- ность "затягивает". Потому что это очень вкусно, очень профессионально, вкрадчиво — главное! — эмоциональ­но. Джонс немногословна в плане формы, но крайне раз­нообразна в интонациях и чувствах — тишина и паузы оправданно кажутся ей сверх- ценными, и она хорошо знает о важности свободного про­странства в построении музы­кальных фраз. Иногда ей до­статочно только легкого вы­доха или полушепота для эмо­ционального соответствия звукового полотна внутрен­нему миру. Она — искренняя. И ее голосу нельзя не верить.

Нору не трогает собствен­ная популярность — в тот день, когда вся Америка бур­лит по поводу восьми полу­ченных ею "Грэмми", девушка спокойно пьет вино в одном из самых тихих и незаметненьких Нью-Йоркских рес­торанчиков. Она одета в джинсы и футболку — обычно она в таком виде и выступает на сцене — и никаких тело­хранителей возле нее нет. Она избегает фотовспышек и высокобюджетных фотосес­сий, которые могли бы расти­ражировать ее улыбку на об­ложке какого-нибудь Rolling Stone. Она не думает об имид­же, потому что ей интереснее думать о музыке. "Звукозапи­сывающая индустрия на­столько глубоко зациклилась на имидже, что там имидж становится более важным, чем музыкант,—довольно му­дро говорит Нора, — Я не знаю, возможно, сейчас про­сто меньше хороших вокали­стов, чем раньше, а возможно, большинство из них просто не использует свой голос так, чтобы это было честно и пра­вильно. Иногда кажется, что каждый просто стремится за­работать как можно больше баксов, да поскорее...". Скром­ность и "анти-звездная" за­стенчивость Норы настолько умиляет, что на этом, кажется, тоже можно делать большие деньги — один из поп-журналов, например, неимоверно трогательно описывал исто­рию о том, как Нора встрети­лась (вернее, не встретилась) со своим кумиром Райаном (не Брайаном, спокойно!) Адамсом. Она увидела его за соседним столиком в ресторане и буквально растаяла от восторга. Но так и не осмели­лась подойти к нему и позна­комиться. Вместо этого она написала записочку о том, как ей нравится его творчество, и незаметно подбросила ее Райану. Зато когда она гово­рит о музыке, ее застенчи­вость и свойственная юному возрасту наивность мгновен­но тают — она становится взрослой и мудрой женщи­ной, чувствующей каждый звук. Правда, когда ее просят назвать пятерку своих люби­мых вокалисток, она теряется и тихим голосом говорит: "А можно — не пять, а шесть? По­тому что как я могу пропус­тить Дину Уошингтон?".

А для более полного зна­комства с этой девушкой и ее музыкальными вкусами мо­жете полюбоваться на девятку любимых исполнителей Но­ры Джонс с ее небольшими комментариями.
1. Ray Charles. "Он может спеть практически все — от стандартов до кантри — и это звучит как Рэй Чарльз, и это прекрасно! Для меня он — идеал вокалиста".
2. Aretha Franklin. "Чистое, открытое сердце. Она вклады­вает в музыку так много себя! Она находит тайный смысл песни и заставляет вас его по­чувствовать".
3- Willie Nelson. "Он — это что-то вроде Рэя Чарльза, ко­торый тоже может спеть все, но с отпечатком собственной неповторимой индивидуаль­ности".
4. Joni Mitchell. "Каждый го­ворит о том необычном сти­ле, в котором она сочиняет, но она настолько же уникальна и как вокалистка — ее фрази­ровка просто потрясающая! Я все еще люблю все, что она де­лает".
5. Billie Holiday. "Она была моей первой любимой джазо­вой вокалисткой. Она на­столько обнажает свою душу, что иногда мне даже больно ее слушать, но в том, что она делает, так много красоты...".
6. Dinah Washington. "Это можно сказать тремя словами — "сырой соул" и "духовые"...
7. Sarah Vaughan. "Мне про­сто нравится то, как она мо­жет взять песню и интерпре­тировать ее совершенно по- своему. Чаще всего итог вооб­ще не имеет ничего общего с оригиналом"...
8. Etta James. "Она как вока­листка очень душевная. На ме­ня очень сильно повлияло то, как она обычно исполняет стандарты".
9. Otis Redding. "Когда я учи­лась в одиннадцатом классе, у меня просто крыша ехала от кассетки с записью Отиса Реддинга! Его голос был про­сто сногсшибательным, осо­бенно на песнях вроде "These Arms of Mine."

Итак, поводов для голово­кружения более чем доста­точно. И для скандалов — то­же. Джазовые фанатики гово­рят, что Нора — это не "чис­тый джаз", а так — какая-то не­внятная смесь фолка, кантри, соула и блюза. Поклонники поп-рока грязно ругаются и кричат, что всё заветные ста­туэтки отдали "какой-то со­вершенно джазовой певице, которая поет занудные песни о любви". А руководство Blue Note ведет себя очень спокой­но и не собирается делать из Норы новый поп-символ. "Мы ведь джазовый лейбл, — гово­рят они, — У нас очень спо­койная маркетинговая стра­тегия. Каждый слушатель хо­чет думать, что он — первый, кто открыл музыку, которая ему нравится. С Норой Джонс этот способ очень хорошо срабатывает. Даже после года в чартах и миллионных про­даж альбома люди все еще ду­мают, что они открывают что- то новое. Мы никому не навя­зываем ее музыку. Потому что это — не поп-музыка, кото­рую запихивают тебе в глотку Эту музыку ты либо находишь сам, либо она проходит мимо — и случайностей тут быть не может".

У Норы впереди, хочется ве­рить, достойное будущее — и, тем не менее, самый главный страх госпожи Джонс — это то, что она может "сгореть слишком быстро". Она боит­ся, что ей не хватит времени, чтобы спеть все, что она счи­тает нужным. Она живет на­столько стремительно, что уже размышляет о собствен­ной старости и о том, как она хочет жить потом. Ее мечта — огромный дом где-нибудь да­леко от Нью-Йорка, где бы она могла жить всю свою жизнь вместе с Ли (Lee Alexander — не только ее коллега по груп­пе, но еще и бой-френд), ка­таться по ночным шоссе на огромном "Кадиллаке", слу­шать и записывать прекрас­ную музыку и находиться в расслабленном покое. Как оно будет потом — посмот­рим. Пока же девушку можно только поздравить с достой­ным взлетом и ждать от нее новых свершений.

Татьяна ЗАМИРОВСКАЯ

Jazz- Квадрат, №1/2003