Иосиф Вайнштейн

Утром 1 сентября 2001 года в Канаде, в Торонто, на 83-м году жизни скончался Иосиф Вла­димирович Вайнштейн, прозванный на Западе "советским Бенни Гудмэном" — настоящая легенда русского джаза.

О милых спутниках, которые наш свет
Своим сопутствием для нас животвори­ли Не говори с тоской— их нет!
Но с благодарностию — БЫЛИ!

Как снова не вспомнить эти слова Жуковско­го в такой момент!

Я хочу говорить с благодарностью об Иоси­фе Владимировиче.

Всего три года назад, читая в русской прес­се о чествованиях его 80-летия в Санкт-Пе­тербурге, я вдруг обнаружил, что он был мо­им новым "земляком", тоже жившим в Торон­то. Мой тогдашний немедленный порыв как- то отыскать телефон Иосифа Владимирови­ча, чтобы просто сказать ему, каким кумиром для очень многих он был в мои студенческие годы даже в "закрытом" городе Горьком (ныне Нижнем Новгороде), не увенчался успехом— наверное, я просто перескромничал.

Я бесконечно рад, что в последние два ме­сяца его жизни мне все же удалось выразить ему лично мое восхищение его истинным по­движничеством в истории русского джаза — мне, как музыкальному продюсеру и профес­сиональному реставратору аудио-записей, посчастливилось работать над подготовкой выпуска его двойного компакт-диска "Ист- сайдская история" ("East Side Story"), в кото­рый вошли самые лучшие записи его оркест­ра, выбор которых (как и название диска) был одобрен самим Иосифом Владимировичем (кстати, этот диск будет скоро выпущен аме­риканской фирмой EMMIX, и уже к Рождеству его можно будет легко заказать в Интернете через новый сетевой портал www.Russian- Muse.com — он, вероятно, начнет работать через пару месяцев).

Всего две недели назад мы сидели с Иоси­фом Владимировичем на балконе его кварти­ры в Торнхилле, и в тот солнечный августов­ский вечер он был в твердой памяти и легко называл многие имена, когда рассказывал мне об исполнении его оркестром джазовых аранжировок музыки Шостаковича и о под­держке оркестра великим русским компози­тором в самые трудные годы советской цен­зуры. Так нежданно вдруг и имя самого Иоси­фа Владимировича Вайнштейна сегодня пе­решло в разряд золотого фонда настоящей классики русской музыкальной культуры.

Дорогой Иосиф Владимирович! Пожалуй­ста, простите меня, что я не смог провести больше времени с Вами и даже не успел за­писать интервью, которое я мечтал сделать (и вдруг в моей памяти вспышка тютчевского: "Увы, что нашего незнанья/ беспомощнее и грустней/—кто смеет молвить "до свиданья"/ чрез бездну двух или трех дней")!

Да, очень трудно сдерживать тоску рас­ставания с Вами, Иосиф Владимирович. Но я уверен, что к моей великой личной благо­дарности сегодня во всем мире горячо-благодарными сердцами присоединяются сот­ни тысяч поклонников Вашего удивительно­го дара убеждать настоящим бескомпро­миссным искусством — спасибо Вам, что вы БЫЛИ таким чудесным спутником наших земных жизней!

Прощание с Иосифом Владимировичем Вайнштейном и кремация его тепа состоится
5 сентября в Торонто. Он завещал перенести свой прах в Россию, в Санкт-Петербург.

Юргис Дмитриевский, Торонто

Умер Вайнштейн. Можно по-разному отно­ситься к этому человеку, но нельзя было не восхищаться его энергией и преданностью джазу. Он мог безбедно прожить без этих хло­пот — сколотить оркестр для какой-нибудь вокалистки и зарабатывать большие деньги, мог быть талантливым менеджером, хорошим военным дирижером, но он не побоялся связаться с весьма сомнительными питер­скими ребятами, nony-стилягами, полу-дис- сидентами, и взять под защиту ту музыку, ко­торую сам играть не мог (сравним, Эдди Рознер такого не потерпел). А для тех, кто не знал всей этой кухни, Вайнштейн был символом. Это была питерская достопримечательность, некий островок художественного вольнодум­ства. Его бесконечно прижимали, унижали, а он неутомимо искал компромиссы, скрупу­лезно выискивая в среде современных ком­позиторов и чиновников сочувствующих и лояльных, фрондирующих и порядочных.

Несомненно, оркестр Вайнштейна был са­мым стильным в 1959-67 годах. Может быть, не самым профессиональным, по набору му­зыкантов, но самым американизированным. Я бы не назвал Вайнштейна "Русским Гудме­ном" — во-первых, в оркестре никогда не зву­чал по-настоящему кларнет, а во-вторых — Вайнштейн не был первопроходцем. Лундстрем заиграл настоящий свинг раньше, да и роль его в отечественном джазе значитель­нее, потому что он появился в 1957 году в сто­лице и концертировал по всей стране. Вайн­штейну была отведена роль "теневого каби­нета", .но (давайте признаемся в этом) нас-то больше всего привлекало все неофициаль­ное. Упорство Вайнштейна, его авторитет, а также некоторое желание Ленинграда (даже романовского) быть чуть-чуть самостоятель­ным помогли запустить на советских рынок пластинки замечательного оркестра (пусть и не идеально звучащие). И, видимо, жизнен­ные дороги Гольштейна, Носова, Голощекина, Севы Новгородцева (Левенштейна), Канунникова и даже моя собственная могли бы быть иными, если бы не Вайнштейн.

Владимир Фейертаг, Санкт-Петербург

Для меня смерть Иосифа Вайнштейна оказа­лась, как и для многих, личной потерей. Мы были знакомы с ИВ года с 60-го. В каждый из моих нередких в ту пору визитов в Ленинград я обязательно заходил в тот или иной ДК, где его бэнд играл на,танцах. А уж о фестивалях в Питере или Таллине, куда оркестр выезжал, и говорить нечего. Вайнштейн был самым яр­ким событием. Я храню его автографы на афишах и пластинках. В 60-е годы это был са­мый штатский, самый джазовый, самый бес­компромиссно джазовый бэнд. Лучший свинг, лучший саунд, лучшие солисты, пусть на ме­ня не обижаются ни Олег Лундстрем, ни Жо­ра, правая рука покойного Вадика Людвиков- ского. У Вайнштейна у единственного был стопроцентный джазовый облик. Потому и иг­рал на танцах, потому и терпел.

Я много писал об оркестре, особенно до­рога мне статья "Путешествие звука" о том* как джазовый саунд шел в Питер из Шанхая через Бориса Райского в Ригу, потом оттуда через Жору Фридмана в Питер к Гольштейну, а уж потом в оркестр ИВ.

Об оркестре было много споров, крайних мнений прежде всего в Питере. Ефим Барбан, наш джазовый Белинский, однажды под­хватил кем-то брошенную обидную фразу в адрес ИВ. Много лет спустя, когда Вайнштейн уже бып в Канаде, а имя его стало забывать­ся, я сделал ТРИ (!) получасовых передачи о нем на "Радио Свобода". Там было много музыки, много добрых слов, но там я вспомнил и этот эпизод, тут же добавив, что время опро­вергло и отмело прошлые небрежные сужде­ния об Иосифе Владимировиче.

Но вот беда, кто-то сказал ИВ, что я ту обидную фразу произнес якобы от своего имени, и он по-стариковски крепко обиделся на меня. Я объяснился с Геной Гольштей­ном, который был нашим связным с ИВ, но недоразумение не исчерпалось. Даже у Вла­димира Фейертага в его замечательной книжке о питерском джазе оказалась поле­мика по этому случаю, что печально, ибо я нигде не высказывался негативно об Иоси­фе Владимировиче Вайнштейне. В те нелег­кие годы он был для своего оркестра всем — и прежде всего, настоящим бэндлидером. А злословие, которое окружает при жизни са­мых талантливых, самых успешных, самых счастливых людей, со временем отшелуши­вается и уходит в забвение вместе с теми, кто его порождает.

Алексей Баташев


Подробнее о жизни и судьбе Иосифа Вайнштейна:

Наталья СидеЛьникова. "Иосиф Вайнштейн: близкие радости" ("Джаз-квадрат", №12,1998)
Наталья Сидельникова. "80 лет Иосифу Вайнштейну" ("Полный, джаз" #3-1998).



JAZZ-KBAДPAT №5, ’2001