John Scofield - Джэм со Скофилдом

На обложке альбома Джона Скофилда (John Scofield) под названием Uberjam, датированным 2002 годом, изображена специфическая особа: обнаженная фигура Будды с лицом Скофилда, играющего на гитаре. Подобно тому, первая пьеса в этом альбоме начинается фрагментом классического индийского произведения, который вскоре приобретает джазовый характер, когда к исполнению постепенно присоединяются все музыканты джэм-бэнда Скофилда, включая характерную гитару лидера, на этот раз звучанием напоминающую ситар. И тогда все становится понятно: мы окунулись в область, которую Скофилд, неустанный экспериментатор, относительно недавно посетил — область сэмплов и специальных эффектов, грувов и ритмического транса, вампов и сегментной импровизации. Альбом Uberjam — одно из окошек, которое позволяет заглянуть в этот оригинальный мирок звуков; вторым же является последний альбом группы, названный Up All Night, который фирма Verve выпустила в мае 2003 года. Оба альбома доказывают прежде всего одно: Скофилд — это вечно молодой артист, несмотря даже на то, что о себе он говорит "old man Sco".

С Джоном Скофилдом мы встретились в Massachusetts Museum of Contemporary Art за несколько часов до начала концерта его последней группы, которую из-за альбома иногда называют Uberjam. Поскольку сам концерт был объявлен как Uberjam Dance Party, я спросил гитариста, ожидает ли он, что публика начнет танцевать.

Джон Скофилд: Я даже не знал, что этот наш концерт именно так называется (смеется). Мы часто выступаем в различных клубах и люди иногда танцуют, хотя это чаще случается в Штатах, а не в Европе. Сегодня данное направление музыки слушает совершенно новая публика, которая просто любит потанцевать.

Збигнев Гранат: А если б люди не танцевали, ты почувствовал бы разочарование?

Джон Скофилд: Нет, поскольку точно также часто я играю для публики, которая не танцует. Это, конечно, не есть собственно танцевальная музыка, но если у кого-то возникает желание поплясать под нее, то в этом нет ничего плохого. Мы используем много ритмов, которые понуждают людей потанцевать, но это — не цель данной музыки. Это всего лишь побочный продукт.

Збигнев Гранат: Принимаешь ли ты термин "groove music"?

Джон Скофилд: Все термины подобного рода в порядке. Некоторые произведения действительно имеют сильно рафинированные "грувз", большинство из них выдержаны в быстром темпе…

Збигнев Гранат: А сам термин "грув"? Его легче понять как существительное или как глагол?

Джон Скофилд: А-а! Вот это любопытно… Я чаще понимаю его как глагол. Для меня что-то либо "грувирует", либо нет. Кое-кто употребляет вместо этого "свинг". Когда что-то удовлетворяет тебя определенным физическим способом, это чувствуется, и когда это достаточно привлекательно, то вполне может подтолкнуть к тому, чтобы потанцевать.

Збигнев Гранат: Каким образом импровизируется при использовании сэмплов?

Джон Скофилд: Импровизируешь ты сам, а не сэмплы. Но ты можешь импровизировать и при использовании сэмплов, чтобы манипулировать их вступлениями и окончаниями. К примеру, инструмент, который я использую, — это гитарный сэмплер. Он работает так, что когда я сыграю какую-либо фразу, он запоминает ее, а поскольку у него есть система включения и выключения, который приводится в действие ногой, я могу эту фразу ускорить или проиграть в обратном порядке. И таким образом эту фразу можно врубить в музыку, когда только нажмешь на педаль. Вот так и импровизируют, используя сэмплы. И другой участник нашей группы, который также занимается сэмплированием, Ави Бортник, живьем импровизирует с сэмплами. Некоторые из них — это нечто из разряда малых грувов, коротких, повторяющихся ритмических фигур, которые создают статический фон. Иные вещи — это звуковые эффекты, использование которых может быть самое разное. Можно, например, их выключить в период ожидания и включить повторно.

Збигнев Гранат: Хотелось бы назвать тебе пару противоположных понятий и попросить кратко прокомментировать их. Возьмем для начала понятия звук и тишина.

Джон Скофилд: Ну что ж, если бы мне хотелось играть просто без перерыва, это было бы для меня нудно. Мы обязаны использовать расстояния между звуками: как джазмены, как музыканты, мы делаем это постоянно.

Збигнев Гранат: Кажется, что ты используешь это пространство глубже, чем другие музыканты. Оно, несомненно, один из элементов твоего такого легко угадываемого звучания.

Джон Скофилд: Гитара — такой инструмент, который не требует передышки: достаточно взять ее в руки и начать трогать струны. Поэтому можно очень легко забыть про паузы и играть так долго, сколько получится. Но поскольку я сам всегда любил вокалистов, духовиков и вокальную экспрессию, то также начал брать передышки в музыке.

Збигнев Гранат: В твоем случае это было чем-то естественным или же тем, чему пришлось научиться?

Джон Скофилд: Я просто должен был над этим поработать. Когда я слушал музыкантов, которых люблю, то понял, что все они оперируют пространством, и это показалось мне естественным. В этом что-то очень человеческое, как язык. Есть такие паузы, которые музыка воспринимает, правда? Когда я начинал играть на гитаре, временами об этом забывал, поскольку человек концентрируется на функциях, мелодических линиях и всем тем, что ты хочешь вместить в музыку. Поэтому в определенный момент я заставил себя играть с использованием пространства.

Збигнев Гранат: Ты один из немногих музыкантов, которые способны манипулировать в музыке временем.

Джон Скофилд: Я думаю, что все хорошие джазмены делают это. Если ты это не делаешь, твое исполнение звучит слишком технично. Возможно, в какой-то пьесе кто-то и желает утопить слушателя в непрерывных каскадах звуков, но все хорошие музыканты должны уметь взять паузу.

Збигнев Гранат: А тебе нравилось, каким образом Майлс Дэвис использовал в музыке пространство?

Джон Скофилд: О да, Майлс, с которым я играл, постоянно это делал. Его музыка была в большой мере реакцией на хард-боп, тем она и выделялась. Ибо Майлс предложил переоценку джаза в тот момент, когда это была действительно тяжелая музыка, полная парней, которые поигрывали на своих инструментах только лишь функции и работали так быстро, насколько могли.

Збигнев Гранат: Чувствовал ли ты свободу, входя в группу Майлса?

Джон Скофилд: По правде говоря, нет. Это значит, что когда я играл с Майлсом, то знал, чего он хотел, чтобы мы выражали самих себя полностью, правдиво и искренне. Но одновременно я чувствовал себя так, будто постоянно нахожусь под микроскопом, поскольку Майлс всегда был очень критически настроен.

Збигнев Гранат: Вернемся на минутку к тому, что ты сказал о вокальной экспрессии, потому что это восхищает. Когда я слушаю твои пьесы, то пробую ухватить сущность того, что делает твое исполнение таким характерным. Твое гитарное звучание только слегка искажено, оно как бы висит вне времени и колеблется между областями тональности и атональности; но когда это все соединяется в одно целое, то по сути своей становится голосом очень лиричным.

Джон Скофилд: Спасибо. По-моему, все хорошие джазовые музыканты — импровизаторы, которым я удивляюсь, — обладают лирическими голосами. Возьмем, к примеру, Кита Джарретта: он играет на фортепиано, которое не предоставляет возможность задержать звук подобно инструментам духовым или же вокалу, однако я слышу в его исполнении мелодию, голос, я слышу слова к его мелодии, вокальные звучания — не только те, которые он сам из себя извергает. Знаешь, что меня заботит? Когда я слушаю трубачей или саксофонистов, то иногда кто-то из них исполнит фразу, в которой порой можно услышать чуть ли не слова, и не только в теме, но и в импровизации. Меня такие моменты всегда восхищают. Я также люблю блюзовых гитаристов, они всегда играют лирично.

Збигнев Гранат: Хорошее ли это сравнение, когда кто-то говорит, что в импровизации ты рассказываешь какую-то историю?

Джон Скофилд: Это сказал Лестер Янг. И так говорят все джазмены: "I'll tell a story". Для меня это означает: у тебя есть что сказать, то, что ты играешь, имеет какое-то значение, все это не только ряд ходов или риффов. Хотя на самом деле ты не рассказываешь никакой истории, у которой был бы некий сюжет, — это рассказ без слов. В конце концов, это ведь музыка, которая существует в иной сфере, а не наставление.
Я как-то читал высказывание Джонни Митчелл в статье, посвященной Уэйну Шортеру. Она сказала, что Уэйн – единственный музыкант, который импровизирует в форме гиперболы или чего-то подобного. Не понимаю, что она имела в виду. Ибо музыка — это нечто такое, что существует в иной плоскости. Иногда она, возможно, приближается к литературе и прочим вещам, и я думаю, что это часто происходит. Но мое исполнение — когда, например, сыграю одну пьесу, а потом что-то другое, после чего опять вернусь к той первой, — просто поэзия. Знаешь, поэзия — это лирика, она ритмична и способна забрать тебя путешествовать в неизведанном (и для меня все это переводится в слова), но одновременно она что-то совершенно иное. В конце концов, это ведь музыка, правда? Вот это и восхищает меня в джазе.

Збигнев Гранат: И таким образом импровизация отличается, например, от симфонии Бетховена, в которой вначале появляется какой-то музыкальный герой, развитие судьбы которого можно проследить на протяжении всего произведения.

Джон Скофилд: Конечно, это нечто совершенно иное. И я даже думаю, что те, кто слушает джаз, также хотели бы узнавать таких музыкальных героев. Но там их нет. Джаз есть тем, чем он является, и потому мы должны научиться слушать его чуток глубже, познакомиться с ним, после чего он сам нам откроется. Это музыка, подобная природе и нам самим, это импровизация, что-то такое, что мы делаем, когда, например, разговариваем, нечто такое, что существует в данное мгновение, когда одну вещь тут же сменяет другая. Но то, что в джазе интереснее всего и что я сам люблю, — это определенная специфическая форма, которая рождается во время импровизации. Как и природа имеет свою форму, хорошо нам знакомую, иногда и наша музыкальная "болтовня" подсознательно приводит нас к форме, у которой есть какие-то части, а потом окончание. И если задуматься над этим поглубже, то окажется, что у всего есть форма. Потому что достаточно всего лишь начать и затем закончить, чтобы то, что есть в середине, приобрело форму. В одном случае это может быть АБВГДЕЖЗИКЛМНОПР, в другом АБВГ АБВ АБ БББ и т.д. И в результате рождается та музыкальная форма, которую вообще никоим образом нельзя придумать заранее. И я знаю, что тебе это уже известно, но это трудно объяснить другим фанам джаза, которые, кажется, ожидают чего-то большего, чего-то такого более… буквального.

Збигнев Гранат: В своей музыке ты издавна сочетаешь различные элементы. Глядя с более широкой перспективы, сегодня различного вида слияния происходят не только в джазе, но и в музыке вообще. Я допускаю, что "фьюжн" — положительное явление.

Джон Скофилд: Не знаю. Некоторые вещи не подвластны синтезу, их и не нужно соединять вместе, в то время как другие сливаются практически естественным путем.

Збигнев Гранат: Так как первая пьеса на твоем диске Uberjam, где…

Джон Скофилд: …этот индийский кусочек, точно (смеется).

Збигнев Гранат: Можно ли рискнуть и сказать, что "фьюжн" в самом общем смысле — основное течение современного джаза?

Джон Скофилд: Думаю, основное течение современного джаза по-прежнему мэйнстрим. Тот самый мэйнстрим, который доминировал в те еще времена. Фьюжн очень часто может принести разочарование, если ты ищешь по-настоящему творческую музыку. Это не значит, что ее там нет, но наверняка не так много, как в джазе мэйнстрима. Если ты, например, хочешь послушать какой-то стандарт, скажем, разучиваешь How Deеp Is The Ocеan и желаешь услышать какую-то из версий этой песенки, ты легко можешь найти 50 разных записей этой темы в самых различных стилистических версиях. Но если бы ты захотел послушать кого-то, кто импровизирует на вампах или играет хороший фанк, ты найдешь буквально лишь несколько человек. И в то же время вокруг тебя обилие очень слабого смус-джаза, музыки фьюжн, которая просто плохая музыка. Поэтому я думаю, что в этом смысле фьюжн не является современным мэйнстримом, хотя, конечно же, в 2003 году он насчитывает уже 30 лет и силой вещей — это самое новое явление в джазе.

Збигнев Гранат: Попробуем еще пару противоположностей: джаз акустический — джаз электрический.

Джон Скофилд: Знаешь что? Я — электрический гитарист. Но гитара — это инструмент акустический в сравнении хотя бы с синтезатором. Суть инструмента — струна, которая генерирует звук, но еще есть электро-магнитный pick-up, который амплифицирует этот звук. И получается так, будто ты играешь на двух инструментах: вроде бы играешь на гитаре, но одновременно извлекаешь звук, который выходит из динамика и который отличается от звука самой гитары. Таким образом, я не пуританин, хотя и думаю, что на долгий срок высказался бы за акустические инструменты, потому что они красивые, теплые, потому что не должны зависеть от динамиков и электричества и могут существовать совершенно иным образом. И в то же время я люблю электронику.

Збигнев Гранат: Это та область, в которой мы ныне находимся.

Джон Скофилд: Видимо, так — с перспективы исторической, научной и технологической, мы находимся именно здесь. Это все для нас доступно.

Збигнев Гранат: У меня есть еще одна пара: импровизация сольная — импровизация коллективная.

Джон Скофилд: Я люблю слушать, когда кто-то нарезает, но, если правда, я всегда любил вслушиваться в то, что происходит в группе. Я хочу слушать "call and response" парней, которые играют вместе и при этом вовсе не в контексте коллективной импровизации, где каждый играет соло одновременно, или, если проще, слои, из которых состоит музыка: партию баса, смесь ударных, звучания клавишных, гитариста или духовиков. Я люблю, когда все происходит вместе. И в то же время должен признаться, что стараюсь играть хорошие соло, и думаю, что именно слушание, как это делают другие, было тем самым, что и подтолкнуло меня начать исполнять джаз.

Збигнев Гранат: Уинтон Марсалис говорит нам, что джаз — это очень демократическая музыка. Это на самом деле так?

Джон Скофилд: Думаю, что да, поскольку когда ты играешь, ты можешь быть шефом, но в то же время ты — часть группы. Когда я начинаю играть, я — часть моей группы. Возможно, я самая важная ее часть — кто знает? Но прежде всего я часть ансамбля, в котором никто не в состоянии чего-то добиться без участия остальных. Можно даже сказать, что мы вовсе не демократы, а коммунисты. Мы словно рабочая партия, которая работает сообща во имя блага всех (смеется). Нет, я думаю, что джаз демократичный. Ты не можешь приказать другим, чтобы они играли так, а не иначе. Ты можешь им все только что-то посоветовать, но все и так играют то, что они хотят, когда импровизируют с тобой вместе.

Збигнев Гранат: Легко ли ты находишь музыкантов, которые тебе отвечают?

Джон Скофилд: Это никогда не было легко. Ты ведь хочешь найти именно таких людей, это самое важное. Сегодня в моей группе мне работается совсем неплохо. В будущем году я буду играть со Стивом Свэллоу и Биллом Стюартом, с которыми знаком давно. ScoLoHoFo — это тоже музыканты, которых я знаю уже много лет. Очень важно то, с кем ты играешь, потому что это демократическое мероприятие, и если у тебя в группе нет соответствующих людей, все играют плохо.

Збигнев Гранат: Вот именно, ты не хочешь видеть там всяких республиканцев…

Джон Скофилд: Разве что такого, кто из числа левых или центристов.

Перевод Дмитрия ПОДБЕРЕЗСКОГО

Збигнев ГРАНАТ (Jazz Forum)

2006