Tete Montoliu - Джаз+любовь = Tete Montoliu

Памяти покойного Т. Монтулиу (1933—1997)

Знаменитая книга Джеймса Коллиера, американского джаз-эксперта, увы, ничего не расскажет вам о европейском джазе. И, разумеется, о европейском джазовом пианизме тоже. Американцы разумеют свой джаз "лучшим в мире" (как и все американское), отказывая себе в праве на ошибку. Но пусть джаз и рожден в Америке, ну да, и что из этого? Параллельно с американской эволюционировали и европейские джазовые школы, выдвинув за последние полвека многих великих музыкантов.


Определенно, в зависти кроется причина того умышленного замалчивания европейских джазовых школ, не говоря уже о пренебрежении к нашему кровному бывшему советскому джазу. Применительно к заокеанскому джазу книга Коллиера — выше всяких похвал — умна, аналитична, оригинальна, но точности ради вспомним, что в предпослании к ней нашими составителями и переводчиками сквозила горечь: нашему (читай — тоже европейскому — джазу) почти отказано в самодостаточности. А ведь это, пожалуй, самая изобилующая информацией о европейском джазе книга из США. Стары, как мир, и, видимо, пребудут в нем всегда групповщина, кастовость, почвеничество.

Джазовый пианизм. Это тоже в некотором роде фантом. Любому фэну или музыковеду средней возрастной категории (45—55 лет) тяжело писать о своих кумирах, которые в преклонном возрасте (75—85 лет) явно не дотягивают до былой славы, если не играют слабо вообще. Годы берут свое, будь вы Дэйв Брубек или Оскар Питерсон — увядание неминуемо. И Брубек, записывающийся сегодня, неминуемо проигрывает Брубеку 60-х. Уже нет той наполненности, того заряда, хотя их может компенсировать мудрость. Бывают счастливые "но" — феномен Стэна Гетца или Джерри Маллигана, перед их столь преждевременной кончиной игравших на своих саксофонах просто божественно, необъяснимо. И уж, конечно, воспринимается как чудо чисто интонирующий в свои 90 лет Бенни Картер (альт-саксофон). А может, это любовь, чувство первого дня. Объяснение?

Вот и остановимся на теме любви, где есть место "душе и телу", перефразируя самый знаменитый джазовый стандарт Грина. Играет — значит, любит. Алла Пугачева сказала как-то, что лучше несчастная любовь, чем отсутствие оной. Она из артистического мира, ей-то ведомо, что материки движутся любовью и звезды достаются с неба во имя любви.

Вот эту любовь многогранно отражал и воспевал слепой каталонский пианист из Барселоны Тете Монтулиу (Tete Montoliu), знаменитый во всем мире, но мало известный у нас. Полное имя его — Тете Висенс Монтулиу и Массана. Он родился в 1933 году в Барселоне, второй, а точнее, третьей столице Пиренейского полуострова — автономной Каталонии, входящей в состав Испанского Королевства. Когда говорят о Монтулиу, то в один ряд с пианистом ставят его великих соотечественников, музыкантов, прославивших эту историческую область Иберии — Монтсеррат Кабалье, Мануэля Серрата, Пау Казальса, Алисию де Лярочча... И, в первую очередь, композиторов Исаака Альбениса и Энрике Гранадоса.

Монтулиу известен как испанский художник звука, всемирная слава которого постепенно выросла из ранней известности в джазовых кругах США. Впрочем, музыку пианиста и композитора согревало каталонское солнце: этнические особенности Каталонии, на культуре которой сказалась близость соседней Южной Франции, мягкий климат, нежная неброскость ее мелодий сильно повлияли на творчество Тете. Его фортепианный стиль, помимо самобытности, фольклорной подпитки, ценен слушателю своей джазовой правдой, прямолинейностью (на джазовом арго это звучит как honest jazz, straightahead). Монтулиу взял все лучшее из американского черного экспрессивного джаза, насытив это пастелью каталонских напевов. В его музыке мало черт фламенко, мало гитарности, больше свойственной пианизму его романского друга Чика Кориа.

Когда-то еще Гарсиа Лорка в своих эссе об искусстве отмечал большое влияние мавританско-арабской культуры на андалузскую и кастильскую культуру. В первую очередь, на музыку и архитектуру, что сильно отличает ее от каталонской кантиленности, некоей меланхоличности, в отличие от пламенной пылкости, исступленной грации кастильского фламенко.

Сама Барселона стоит в ряду самых космополитичных столиц Европы, здесь происходят музыкальные процессы, характерные для мегаполисов мира, где уживаются многие течения и тенденции, а порой и оплодотворяют, перекрестно опыляют друг друга. Барселона — это перекресток Южной Европы с давними фестивальными традициями, в том числе и джазовыми, с множеством джазовых центров, объединений, институтов и организаций. Каталонская столица — это и центр авангардного, продвинутого или экспериментального искусства, полигон испытания на выносливость самых отчаянных радикалов, выступающих на ежегодном, уже 30 лет существующем, Барселонском джаз-фестивале каждый ноябрь. Недавно в Барселоне была выпущена книга известного каталонского исследователя Альфредо Папо под названием "Каталонский джаз". Увы, не так часто, и далеко не во всех малых странах мира (а в Каталонии проживает 6 миллионов человек) появляются работы таких энтузиастов национальной культуры, какой бы жанр они не представляли. Особенно ценно и примечательно то, что, как и испанский, так и каталонский джаз, в целом — неведомое искусство для "широкого" мира, а исключение — Тете Монтулиу — лишь только подтверждает правило.

Монтулиу ставят уже лет 20 в первую шеренгу лучших джазменов-пианистов мира. Но главное не в этом — он один из немногих джазовых пианистов Европы, который своей "звездностью" опережал многих равных ему по таланту. Конечно, дело в случае, судьбе, промысле Божьем. А на практике в немалой степени — в порядочности менеджеров, в совпадении артистических и репертуарных задач, замыслов продюсера и артиста, в удачно прошедших гастролях и многом другом. Монтулиу – единственный пианист Европы, который, несмотря на всю свою фольклорную аутентичность, куда более американский по духу в сравнении с другими европейскими корифеями джазового пианизма — Марсьалем Солалем, Йоахимом Кюном, Бенгтом Халльбергом и Яном Йоханссоном, творчество которых гораздо сильнее просеяно через европейскую академическую фортепианную традицию. Упомянутых магистров джаза Америка как бы не замечала и не замечает, лишь милостиво позволяя им "понежиться" в тени ее джазового величия. На их фоне Монтулиу там свой. Не изменяя родной Каталонии, он сумел органично вжиться в американскую традицию экстравагантного, напористого и динамичного (иногда — прослоенного горечью блюза) пианизма с его размашистой поступью.

Уинтон Келли, Оскар Питерсон, Томми Флэнеген, Хэнк Флэнеген, Хэнк Джонс и, в первую очередь, Арт Тейтум и Телониус Монк были кумирами Тете с юных лет. Но когда слушаешь Тете, то невольно ловишь себя на мысли, что черты их растворены в его собственном звуковом панно, просвечивают через его личность. Он проживает свои пьесы, лишь намекая мазками на образы учителей, что характерно любой самобытности. Он как бы отсылает нас к ним: мол, посмотрите, как нас много. Разгадка его продолжительного успеха и в том, что он никогда не носился со своей каталонской "самостью", был творчески скромен и, уважая американскую джазовую школу, прежде всего глубоко любил культуру своей родины. Будучи слепым от рождения, он острее ощущал душевную боль, тревогу, горечь. Он чаще играл блюзы, чем другие европейцы, и делал это с драматическим накалом. "Я считаю себя черным музыкантом", — говорил он, отдавая дань великому белому Биллу Эвансу.

Отец Тете Монтулиу играл на духовых инструментах в симфонических оркестрах, но иногда работал и в эстрадных. Но именно мама Тете привила ему вкус к джазу, покупая пластинки. Уже 4-летним мальчиком Тете импровизировал на рояле, а в 1946 году поступил в Барселонскую консерваторию, которую закончил с отличием. Некоторые американские джазмены оседали после войны не в "мекках" джаза — Париже или Копенгагене, — а предпочитали им жемчужину Средиземноморья — Барселону. Одним из них был знаменитый американский саксофонист, обожатель пиренейского фольклора по имени Дон Байес. Поселившись в Барселоне в 1946 году и заметив тогда еще юное дарование Тете, он много дал ему, духовно обогатив и приучив к джазу. Монтулиу начинает профессионально играть джаз.

В 1955 году произошло чудо — игрой Тете в Барселоне восхитился сам мэтр джаза Лайонел Хэмптон, бывший на европейском гастрольном турне, и... взял его с собой в дальнейшее путешествие. Итак, славное будущее юному Тете было уже обеспечено. Уже позже по благополучности и стремительности карьеры его можно было сравнить только с двумя европейскими пианистами —Джорджем Ширингом (Англия) и Адамом Маковичем (Польша), с той лишь разницей, что оба они давно осели в США. С 1955 по 1967 год Тете записывался и гастролировал с Беном Уэбстером, Стефаном Граппелли, Декстером Гордоном, Роландом Керком, Лаки Томпсоном, Артом Фармером и другими джазовыми светилами. Но самым продолжительным было его сотрудничество в разные периоды с датским басистом Нильсом Педерсеном и американским тенор-саксофонистом Декстером Гордоном.

1967 год — новая важная веха в артистической жизни Тете. Это его первый визит в США в составе каталонской делегации, приехавшей в Нью-Йорк по приглашению Торговой палаты Испании. В делегацию входили, среди прочих знаменитостей, Монтсеррат Кабалье и каталонская джазовая и эстрадная певица Нурия Фелиу. В Нью-Йорке Тете пригласили сформировать трио и выступить в одном из клубов. Он выбрал себе прекрасных партнеров — басиста Ричарда Дэйвиса и барабанщика Элвина Джонса. Впрочем, к этому времени Тете уже записал около 20 пластинок, в основном, трио и с квартетом Декстера Гордона.

В 1969 году Тете, экспериментируя с формой свободного высказывания, записывает 30-минутную сюиту, полную контрастов, динамических сдвигов, священных пустот — пауз. В этом фри-джазовом опусе Тете далек от голых формалистических подходов. Произведение, которое так и называется "Uiure Jazz" (свободный джаз), глубоко и полно нюансов, и все новаторские приемы (для того времени) использованы со вкусом и осторожно. Работа напоминает трио французского пианиста Марсаля Солаля с двумя контрабасами 1970 г. Двумя годами позже в личной жизни Монтулиу произошла трагедия, чуть не приведшая пианиста к самоубийству — его отвергла любимая женщина. Однако он сумел преодолеть депрессию, пойдя в студию и записав изумительную пластинку баллад, блюзов, эвергринов, назвав этот цикл "Рекодандо а Лине" ("Recordando a Line"). Тема любви в дальнейшем проходит сквозной полосой через все творчество пианиста...

Просматривая дискографию Монтулиу, насчитывающую более сотни лонгплэев и компакт-дисков за 40 лет работы в студиях и концертных залах и клубах, дивишься широте его творческого диапазона и демократизму выбора партнеров. Наряду с когортой сильных джаза сего, среди многих знаменитых американских коллег Монтулиу встречаются и испанцы, и не только джазмены. Работала с ним и творческая молодежь, еще не известная за пределами страны, но самым интересным, пожалуй, является его опыт совместного выступления с барселонским соловьем Мануэлем Серратом, более известным у нас как эстрадным испанским певцом. Одна из последних сольных предсмертных работ Тете (1996) — это джазовые интерпретации его песен (первая версия была записана в 1969 году).

В период творческой зрелости (примерно за 20 лет) в 70-е и 80-е годы Тете записывает огромное число дисков — трио, соло, квартетом с Энтони Брэкстоном, Бадди Тэйтом, Беном Уэбстером — на престижных фирмах "Timeless" и "Steeplechase", гастролируя по всему миру, включая США. В конце 70-х годов Монтулиу становится абсолютным чемпионом среди европейских джазменов по популярности своих записей и объему критических статей о нем в США. Один из ведущих джазовых журналов мира "Даунбит" пестрит 4-5-звездочными рецензиями на его пластинки 70—80-х годов, что (для того времени) редкая удача для европейского джазмена.

Рецензии на европейские джазовые пластинки в США стали нормой лишь со второй половины 80-х годов, когда там была налажена мощная дистрибуционная сеть. Вот что писал, например, в "ДБ" критик Фред Бушар о сольнике "Ланч в Лос-Анджелесе" и "Поговорим о тебе" (трио) в начале 1981 года: "Этот восхитительный, академически образованный пианист обладает ослепительной техникой и врожденным чувством блюза. У него невероятно развитая интуиция, природное джазовое чутье, чувство партнера. В его музыке много пространства, и тем не менее свинг его плотен, гибок, явно чувствуются отзвуки волшебной каталонской культуры. Что облагораживает его стиль, так это созвучия, тонко воспроизводящие мелизматику его родных мест. Он по праву завоевал широкую мировую аудиторию. Разумеется, он не только блестящий солист, но и партнер. А его дуэт с Чиком Кориа — блестящий пример "джазовых объятий". Кстати, 15 лет спустя Тете снова объединился с Чиком на Международном джаз-фестивале в столице страны басков — Виттория-Гассет.

В 1996 году Тете Монтулиу перенес сердечный приступ, здоровье его сильно пошатнулось. Тем не менее пианизм его, может, уже и не такой взрывной и ослепительный, в последние годы стал мудро-философичным.

А теперь несколько высказываений Тете, опубликованных в джазовом бюллетене Международной джаз-федерации. Интересно, что, сделанные 20 лет назад, они остались актуальны и теперь, что подтвердил наш разговор с Монтулиу, которого я встретил в Барселоне в конце 1996 года:
"Джазмен, не чувствующий блюза — не джазмен">
"Блюз — это жизнь, а не музыкальная форма"
"Я думаю, что я негр, и думаю, те, кто меня слушают, тоже так считают. Джаз — это борьба, переживание и тревога. Чтобы по-настоящему играть джаз, надо играть с черными музыкантами".

Среди любимых белых джазменов, кого почитает Тете, пианист Билл Эванс и вокалистка Анита О'Дэй, с которой он не так давно выступал.
80-е годы лишь закрепили за Монтулиу репутацию "каталонского чуда", поставив его в ряд тогда еще живущих мировых легенд Каталонии — Дали, Миро, и из ныне здравствующих Серрата и Кабалье. Он издает все больше сольных пластинок, хотя и не забывает о трио, получая контракты на самых престижных джазовых фирмах мира "Soul Note" и "Concord". Последняя его конкордовская пластинка так и называется "Spanish Treasure" ("Испанское сокровище"). "Каталонский огонь" и "Каталонские народные песни" уже были. Само название можно воспринимать с долей юмора, ведь пластинка адресована широкой публике (американской), и международному фэну слово "испанское" — доступнее. Что ж, и коммерчески это оправдано, да и против истины особенно не идет. Каталонский, испанский, иберийский, европейский, мирового класса музыкант — все в одном ряду. Наряду с "Конкордом" Монтулиу записывался на испанско-каталонских фирмах с местными музыкантами. Среди джазменов, с которыми он гастролировал в последние годы по Европе и Северной Америке — вибрафонист Бобби Хатчерсон, саксофонист Джонни Гриффин. В 1994 году Монтулиу рукоплескал арабский мир: Каир, Дамаск, Амман...
Может быть, джазфэны разделят и не все высказывания Тете. Но с одним из них — "Джаз — это революция нашего века" — нельзя не согласиться. Музыка пианиста, безвременно ушедшего из жизни в 64 года прошлым августом, будет жить с теми, кто верен джазу...

Александр КАССИС