Наваждение. Czeslaw Niemen в Минске в 1976 году

Этот сборный концерт был дан в минском Дворце спорта несколько раз подряд, вот так это дело получилось организовать, благодаря чему я смог побывать на нем дважды. Что за надобность была второй раз идти на сборную солянку с участием артистов советской и народно-демократической эстрады? Все второе отделение отдавалось Чеславу Немену, Чесеку, как звали его тогда многие в Минске, в Беларуси, вслед за земляками-гродничанами…

Впервые я услышал это имя в конце августа 1971 года. В том августе «Песняры» выступили в Сопоте. Мой одноклассник поделился информацией, слышанной им от старшего брата, однокурсника Валентина Бадьярова: «Песняры» встречались с Неменом, имели с ним беседу, которая очень много им дала.

Трудно сказать, как именно эта встреча повлияла на «Песняров» — той осенью у них начались осложнения, вспоминать о которых здесь не стоит, и, боюсь, многое из задуманного музыкантами пошло не так, как планировалось первоначально…

О Немене же я с тех пор стал слышать все чаще, даже изредка читать о нем в советской прессе, в частности, в «Ровеснике», урывками слышал и какие-то записи, на магнитофонах друзей, случайно по польскому радио… Фигура в сознании вырисовывалась все более значительная; уже и тогда, когда собственно Немена я слышал еще до обидного мало, было ясно, что как творческая личность он уже давно перерос национальные, даже европейские рамки и совершенно не вписывается ни в какую из категорий, сегодня так или иначе объединяемых понятием «формат».

Весной 1974 года случилась в Минске выставка-продажа польских пластинок, тогда-то в первый и последний раз состоялся массовый завоз в БССР записей Немена, собственно, альбома Niemen vol.1, широко известного как «Реквием для Ван Гога» (эта композиция заняла всю первую сторону, две другие разместились на второй). Разумеется, пластинку купили все, кому она досталась по очереди (о тех, к кому интересные записи попадали без очереди, вспомним как-нибудь в другой раз), и, разумеется, подавляющее большинство этих счастливцев было знакомо с Неменом в основном по «Елочкам-сосеночкам». Мне до сих пор очень сложно представить себе изменение выражения лица молодого человека, предвкушающего прослушивание длительного рок-забоя, а вместо того окунутого в океан современного авангарда – там даже вокала не было, свою партию Немен отдал контрабасу, на котором смычком играл Гельмут Надольский, сам же произнес лишь несколько вступительных слов, первыми из которых были «Okrutne i smutne…» Скорее всего, такими становились и лица большинства возобладавших…

А в октябре 1976 года в концертно-театральных билетных кассах Минска появились билеты на вышеупомянутые концерты. Продавались эти билеты, разумеется, с нагрузкой (сегодняшним читателям помоложе нужно еще разъяснять, что это такое, думаю, что толкователей термина они еще найдут). Так я впервые живьем услышал Светлану Данилюк и Виктора Чернобаева. И, конечно, не разочаровался, хотя пойти на нагрузочный концерт в Оперный пришлось 7 ноября. Явившихся из-за праздничных столов меломанов Чернобаев приветствовал очаровательной интерпретацией «Шотландской застольной»…

Сколько всего было этих концертов во Дворце спорта, уже не помню, но для каждого из них было характерно резкое увеличение числа зрителей в зале после антракта – подтягивались те, кто менее интересное первое отделение провел в буфете.

Звучал квартет Немена идеально, создавая ощущение прослушивания студийной записи фирменного качества на фирменной же аппаратуре. (Это я к тому, что хорошо настроиться и удачно выступить во Дворце спорта удавалось отнюдь не всем. Ну, оркестр Эллингтона, этим сам Бог велел, ну, еще «Червоне гитары», «Но то цо». А вот «Скальдове» откровенно лажанулись.)

Перед началом Чеслав объявил программу, не изобиловавшую номерами. Недовольно загудевший зал он успокоил: «Не волнуйтесь, эти композиции достаточно продолжительны». Первой прозвучала композиция «Наваждение» на стихи Циприана Норвида. Лондон, XIX век. В подсвеченном тусклыми фонарями тумане мелькают силуэты кокни, спешащих по своим делам, снующих в различных направлениях в поисках денег…

Разумеется, поступали устные запросы с мест. «Елочки-сосеночки!» Их авторов Немен спокойно урезонивал, дескать, да, была некогда в моем репертуаре такая очень хорошая песня. Но сегодня я спою другие, которые, надеюсь, тоже вам понравятся.

Немену помогали гитарист, басист и барабанщик. Он представил своих музыкантов, и это были совершенно незнакомые имена, совершенно новые люди, никого из тех, с кем Немен записал свои последние альбомы тех лет. Был на сцене и пятый участник, аппаратура Немена, его электроника, его синтезаторы и компьютер, в окружении которых он восседал наподобие некоего мага, и колдовал, и околдовывал, гость из будущего в черном кителе со стоячим воротником, Энигматик Аэролит. Тогда я впервые (и, скорее всего, не я один) услышал программируемую музыку в концертном исполнении.

Другая часть аудитории ждала от Немена именно каких-то небывалых новых эффектов, но собственно эффектами он не особо злоупотреблял. Вообще программа была выдержана в подчеркнуто рОковом ключе, заметно отличаясь от того, что музыкант выпускал в последние годы. Хотя в чем-то и перекликалась с «Катарсисом», самым свежим на тот момент релизом.

Были, разумеется, и старые вещи, к тому времени уже ставшие не только золотыми, но и бессмертными «Dziwny jest ten świat» и «Jednego serca»...

Не знаю, чем было обусловлено подобное отсутствие затруднений, но нам с женой удалось сходить еще раз, свободно купив билеты с рук на входе, да еще и друзей сагитировать. Наверное, тем это объяснялось, что таки не прозвучали на самом первом концерте пресловутые «Елочки-сосеночки». Не оправдал Чесек надежд минских фэнов…

Так или иначе, и конец 1976, и начало 1977 года прошли в минском современно-музыкальном сообществе (тогда еще не было распространено понятие «тусовка») под знаком Немена, который уже вовсю работал над «Идеей фикс».

А в феврале 1977 года в Минске впервые выступил «Арсенал», и образ не менее харизматичного и позитивного, но, возможно, более общительного Козлова, который всегда ощущал и реализовывал свою просветительскую миссию, слегка потеснил в сознании продвинутых фэнов образ западнославянского мага. Хотя оба события объективно и органично вплетались в некую неразрывную канву, некий качественно новый виток развития общественного музыкального вкуса.

Не знаю, как у кого, но у меня тогда были очень сильные ожидания чего-то совершенно великолепного, близости сильных перемен уровня доступности тех или иных актуальных проявлений – вот же они, реальные сдвиги, ведь не призраки, в конце-то концов, в Минск приезжали… Или то было и впрямь наваждение?

(Впрочем, «Арсенал», а позже собственно Козлов с тех пор появлялись в Минске регулярно, и всякий раз это были новый «Арсенал» и новый Козлов...)

Как бы то ни было, 2 апреля 1977 года в Минске начал работать Клуб любителей джаза, просуществовавший 11 лет. Но это уже совершенно другая история…

P.S. В 1984 году, на свое 45-летие, Немен ненадолго вернулся в Минск. Виртуально, но триумфально. Большое человеческое спасибо Елене Лонской, Ирине Мильто, Евгению Шерешевскому и их замечательным сподвижникам по такому лучу света в темном царстве, каким тогда была ежевоскресная радиопередача «Моладзi пра музычнае мастацтва», за отдельную передачу, посвященную Чеславу Немену.

Сергей ЗОЛОТОВ

2009г.