АРХАНГЕЛЬСК, АРХАНГЕЛЬСК

Нет, мне это не приснилось. Я видел, как Северная Двина впадает в Белое море неподалеку от Архангельска. Музыкальное любопытство вполне может быть мотивом для того, чтобы отправиться в путешествие. — Когда я осмысливаю происшедшее, Двина мне представляется морем, что не так уж неверно, учитывая, что она впадает в море. В памяти всплывают образы. Память будит шумы и звуки: белый шум и обрывки песен. Писать об Архангельске — значит писать о моих впечатлениях о джазе Советского Союза и встречах с его музыкантами. В середине 1960-х я впервые услышал советский джазовый коллектив: Трио Игоря Бриля. Это был хард-боп в чистом виде, энергичный, захватывающий, насыщенный. С другой стороны, советские коллективы и солисты, которые то и дело появлялись на международных фестивалях в последующие годы, где у меня возможность их услышать, вряд ли произвели на меня положительное впечатление; и повторная встреча с расширенной группой Бриля в начале 1980-х на Leipzig Jazz Days была бесцветной.

Большим исключением начала 1970-х было трио Вячеслава Ганелина, которое вскоре было признано своего рода торговой маркой независимого джаза «made in Soviet Union» и которое непрерывно продолжало совместную работу вплоть до переезда Ганелина в Израиль в 1987 году. Мне посчастливилось стать свидетелем первого триумфального выступления трио за пределами Советского Союза на Jazz Jamboree 1976 года в Варшаве; музыканты трио позже имели возможность послушать музыкантов в ГДР и пообщаться с ними. С тех пор как Трио Ганелина приобрело всемирную известность и появлялось все большее число их записей, имена этих трех музыкантов стали почти синонимами нового советского джаза. Я писал о них, но все больше и больше задавался вопросом, существуют ли другие, не связанные с ними, сходные или не очень, самостоятельные течения в советском джазе и импровизационной музыке. Страна такая большая и то, что можно узнать часто носит случайный характер. Что делать? Первой, хотя и краткой порцией информации, которую нужно было еще дополнить слуховым воображением была в репортажах советских корреспондентов, появлявшихся в варшавском журнале Jazz Forum, особенно в тех, что были написаны Алексеем Баташевым и Александром Каном. Постепенно у меня появились и редкие советские диски с записями местных музыкантов, и наконец, выпуски достойной серии New Soviet Jazz Productions выпускаемые фирмой Leo Records Лео Фейгина в Лондоне, принесшие трио всемирную известность.

Я писал письма в Советский Союз и знакомился с именами музыкантов из Средней Азии, из Сибири, из Владивостока... Города Прибалтики и Ленинград постепенно становились центрами новой импровизационной музыки тогда как в Москве долгое время на первом плане был мейнстрим джаза и только недавно появились музыканты-импровизаторы, такие как пианист Михаил Альперин и валторнист Аркадий Шилклопер. Достаточно упомянуть молодого саксофониста Пятраса Вишняускаса из Вильнюса или ленинградских музыкантов, таких как пианист Сергей Курёхин, альт-саксофонист Анатолий Вапиров, проживающий сейчас в Болгарии, флюгельгорнист ВячеславГайворонский или контрабасист Владимир Волков. Кажется важным, что вдали от упомянутых мегаполисов происходит ряд заметных джазовых событий. Например:выступления Creative Jazz Unity с такими музыкантами, как Сергей Беличенко (барабаны,перкуссия), Юрий Юкечев (фортепиано), Владимир Толкачев (альт-саксофон, флейты) и Сергей Панасенко (бас) в Новосибирске, певицы и пианистки Азизы Мустафа-заде в Баку, группы «Бумеранг» в Алма-Ате, группы «Архангельск» в Архангельске... Переписка с Александром Каном, джазовым экспертом и давним руководителем Ленинградского клуба современной музыки, способствовала моему дальнейшему пониманию советской джазовой сцены. Кан написал о своих личных впечатлениях, выделил некоторых музыкантов, но также сообщил о посредственностях и разочарованиях. Все это помогало мне. Поскольку у меня было мало шансов послушать хоть одну из советских джазовых групп, еще неизвестных за границей (а с другой стороны, как они могли бы стать там известными?), то я принял решение поехать туда. И еще один мотив породил планы путешествия: я убежден, что знакомство с музыкантами в той среде, из которой они родом и к которой принадлежат, может внести значительный вклад в понимание их музыки. Я слушал всех западных музыкантов только на гастролях во время их туров; приехать к советским музыкантам казалось малодоступной возможностью. Во всяком случае такой шанс был. Но какие музыканты, где и как...

Как это часто бывает, на помощь пришел случай. В начале 1980-х годов на фестивале Open Air Festival in Peitz и вскоре после этого на фестивале Leipziger Jazztagen я познакомился с советским музыкантом, отважно приехавшим в ГДР в частном порядке. Владимир, я тогда помнил только его имя, был тихим и скромным посетителем, впитывавшим в себя все впечатления. Рыжебородый и сосредоточенный, иногда с почти пронзительным взглядом, он мне запомнился необычным, немного замкнутым человеком. Последнее, возможно, было связано с серией переживаний, не в последнюю очередь
музыкальными, которые оказались для него трудными для усвоения, что также осложнялось проблемами общения. Его английский ограничивался несколькими словами; мой русский, в свою очередь, тоже не сразу приходил мне в голову. В суете фестиваля все равно прежде всего преобладает то, что называется по-английски small talk. О нем рассказывали небольшие истории. Например, говорили, что Владимир играл на саксофоне в номере гостиницы и настраивал радио так, что оттуда шел шум, который служил ему фоном. Владимир не употреблял алкоголь. Говорят, что он только однажды глотнул крепкого — перед тем, как распаковать свой инструмент во время ночного session. Далеко за полночь сцена была переполнена (Перри Робинсон тоже был там), это было одно из тех электризующих сборищ, когда на заднем плане звенят бокалы. Мне надо было сесть на последний трамвай раньше; хотя все равно не сложилось бы впечатления, что выявились бы индивидуальные стили игры. В голове застряла картинка: Владимир вручает Брётцману небольшой подарок (возможно, в знак своего уважения), нашивку с названием и гербом своего родного города. И там я впервые смог прочитать надпись на кириллице, связанную с джазом: Архангельск.

Вопрос более не стоял, это должен быть Архангельск. Я хотел поехать туда. Письма шли туда и обратно и наконец пришло официальное приглашение в
конверте с сургучной печатью, внушающим официальное уважение, и наконец виза, авиабилет Берлин/ГДР-Ленинград-Архангельск-Москва-Берлин/ГДР.
Прибыв в Ленинград, я думал, что далее все должно пройти также гладко, как с перелетом, так и c оформлением въезда. Но это было не так. Описание трудностей, связанных с путешествиями, которые стали возникать, было бы отдельной историей. Но моя задача не в этом. После долгих и безрезультатных попыток оформить в Ленинградском аэропорту мой перелет в Архангельск так, как он был забронирован, я встречаюсь с Александром Каном, в месте, о котором мы договорились, ранним вечером у метро Чернышевская; было уже темно, шел мелкий дождь. Я бы никогда не выбрался за пределы Ленинграда и, вероятно, с большим трудом добрался бы до дома, если бы не увиделся с Александром Каном. Уже на следующее утро мы в офисе Аэрофлота на
Невском проспекте. Каждый день, как меня заверили в Берлине, в Архангельск вылетает самолет. Это верно; тем не менее, как иностранец, я мог бы вылететь только на следующей неделе. Но я собирался вернуться в Берлин через неделю, а кроме того, у меня нет разрешения на пребывание в Ленинграде. Мне приходится остаться там на полтора дня; только тогда есть возможность попасть на поезд. Накануне отъезда у меня был визит к Ефиму Барбану, глубокому знатоку джаза и новой музыки с огромным философским кругозором; были серьезные беседы с паузами на размышление. На прощанье были
веселые шуточки, а также вопрос, заказал ли я сани. Чуть позже Александр Кан оставляет меня в предвкушении незапланированного путешествия на поезде. Проводницу забавляет мой билет. «Книжка», — говорит она, что на русском языке означает «небольшая книга». Пассажир с международным билетом, должно быть, был редкостью на этом маршруте.1134 км железной дороги по необъятной России, к полярному кругу, сутки и еще несколько часов ночи. Время проходит в общении на ломаном языке с пассажирами в купе — двумя торговцами, которые едут из Одессы на рынок в Архангельске, и фельдшером, впервые в жизни побывавшим в Ленинграде. Но это тоже не столь существенно. Ближе к вечеру фельдшер выходит на небольшой железнодорожной станции. Ему еще предстоит долгая поездка на автобусе, прежде чем он прибудет в свой родной город. Сейчас поезд приближается к Архангельской области. Между глубокой тьмой и рассветом я вижу слева и справа воду и огромный мост. Перед приездом меня охватывает ощущение неуверенности, пришла ли телеграмма, кто и что будет меня ожидать. Мы въезжаем в Архангельск.

Архангельск, как можно прочитать в энциклопедии, лежит у впадения Двины в Белое море. Город основан в 1584 г. До основания Санкт-Петербурга (1703 г.) он играл важную роль как единственный российский морской порт. В царской России он также служил местом ссылки. Архангельск — станция на северо-восточном проходе, морском пути вдоль северных берегов Европы и Азии, между Атлантическим и Тихим океанами. Сегодня Архангельск — это центр деревообрабатывающей промышленности, рыболовства и переработки рыбы. Имеется целлюлозно-бумажный комбинат, канатно-сетевой завод, судостроительные предприятия; научные институты и исследовательские центры. Прежде всего, Архангельск по-прежнему является важным речным и морским портом на Северном море, свободным ото льда с мая по октябрь. Я приезжаю в середине октября. Погода мягкая, хотя, как я узнаю позже, уже выпадал снег. Температура начинает опускаться в ноябре, а затем быстро падает. Владимир Резицкий встречает меня на вокзале вместе со Светой, секретаршей местного джаз-клуба, которая работает педиатром и хорошо говорит по-немецки. Владимир спросил: почему я не приехал вчера, как было условлено, когда он специально для меня, организовал концерт: но потом добавил, что это можно исправить, т.к. времени будет достаточно, чтобы все услышать и увидеть в ближайшие несколько дней. К завтраку уже было все готово — самое лучшее. Такое угощение, было только началом теплого
гостеприимства, оказанного мне в последующие дни. Однако, мой визит должен быть намного короче, чем планировалось. Это опять вина Аэрофлота, маневрирующего своим расписанием. Один рейс отменяется, а потом другой. Тот, что через Сыктывкар состоял из перелетов по одному кругу за другим. Вообще, полет в сторону Урала был бы возможен, но у меня не было разрешения на пребывание в Сыктывкаре. На первый взгляд, если ничто другое не пройдет, опять придется ехать поездом в Москву. Но это тоже оказалось невозможным. Наконец, в отличие от того, что уже забронировано, есть еще единственный вариант обратного рейса через Ленинград, что сокращает пребывание в Архангельске до нескольких дней. Получается что-то вроде моментального снимка, но я рад тому, что это вообще оказалось возможным. И если я почти не спал в эти дни, то только потому, что Владимир Резицкий и его друзья составили для меня программу почти полностью заполняющую это короткое пребывание.

Хочу я того или нет, но мне приходится с самого начала пропотеть в сауне. За исключением воскресенья и понедельника группа «Архангельск» играет в большом зале, ресторана гостиницы «Юбилейная», после чего у нас проходит обед из копченой рыбы Так как я приехал в понедельник, на лишние церемонии не было времени. На вечер был запланирован небольшой концерт «авангардной музыки». Здесь не место размышлять о логических противоречиях, конце авангарда или даже сложности того, что им называют. Авангардный джаз или авангардная музыка, так называют сами архангельские музыканты то, что они играют, а точнее — направление своей деятельности. По вторникам, средам и четвергам в этом ресторане с 18 до 19 часов они дают концерт авангардного джаза; в пятницу играют традиционный джаз. После более продолжительного перерыва в каждый из этих вечеров еще около трех часов звучит танцевальная музыка, пока освещение зала не указывает на окончание мероприятия ровно в одиннадцать часов вечера. До внеочередного концерта еще есть время познакомиться с городом и портом. Мы катаемся на небольшом судне. Погода туманная. Двина, протекающая недалеко от порта и достигающая местами двухкилометровой ширины, впадает в Белое Море. Я испытываю непривычное и странное ощущение необъятности. В разговоре с Владимиром Резицким и Владимиром Туровым, пианистом группы «Архангельск», я кое-что узнаю об условиях их работы. Ансамбль «Архангельск» находится в подчинении Ассоциации местных предприятий общественного питания и гостиниц и уже много лет, в отличие от других известных советских джазовых ансамблей, не связан с филиалом Государственного концертного агентства, которое в Советском Союзе называется филармонией. Это приносит неудобства, так как некоторые возможности, в частности, выступления за границей существенно ограничены. Поэтому группа вела затяжную борьбу за признание в качестве одного из филармонических ансамблей. (В апреле 1987 года Московской приемной комиссией, наконец-то, была дана рекомендация о придании группе «Архангельск» филармонического статуса, и группа была оформлена в качестве «камерного ансамбля»). Однако многолетняя связь с ресторанным делом также дала «Архангельск» некоторые преимущества; она гарантировала некоторый суверенитет и в то же время почти привилегированное экономическое положение. Осознанные или неосознанные проблемы могли возникнуть, из-за обязанности играть популярную музыку,
по крайней мере, танцевальную. Ведь по договору группа «Архангельск» была обязана играть для танцев. Однако тот факт, что она может сделать больше, хочет большего и делает больше, сделал ее известной далеко за пределами ее родного города и способствовал тому, что там она стала двигателем музыкального обновления. Поскольку в Советском Союзе долгое время было всего несколько «штатных» джазовых ансамблей, многие музыканты с джазовыми амбициями столкнулись или стоят перед альтернативой: либо заниматься джазом, так сказать, как «любители» т.е. выбрать профессию не связанную с музыкой или работать в других музыкальных областях, чтобы иметь почву под ногами, скажем, быть музыкантом оркестра или театра, композитором, преподавателем музыки или уйти в широкую область танцевальной и легкой музыки. Конечно, теоретически невозможно решить, какой вариант воспринимается как требующий большей отдачи, а какой как менее напряженный. Индивидуальные предпочтения, а также соответствующие условия или возможности, конечно, играют в этом деле свою роль. Остаются вопросы: осознает ли человек эти противоречия и как он может справиться с соответствующей рабочей и жизненной ситуацией.

Перед концертом я встречаюсь с музыкантами за сценой в комнате для репетиций. Там они не только занимаются музыкой, но и обсуждают ее и, прежде всего, прослушивают музыку с пластинок, магнитофонных лент и кассет из разных источников и ее разные виды: джаз, импровизационную музыку, новую музыкой и, с особым интересом, музыкальный фольклор из разных уголков мира. Я также слушаю записи их концерта предыдущего дня в местном джаз-клубе, на котором присутствовало более ста человек — внимательных слушателей, как уверял меня Резицкий. В ресторане же посетителей интересует в основном танцевальная музыка; концертную часть им приходится более или менее выдерживать. Я могу прочувствовать это через мгновение. Ближе к 18 часам, зал заполняется множеством людей в парадной одежде, среди них наверняка есть несколько командированных, которые делают крупные заказы, на нескольких столах можно было увидеть шампанское и винные бутылки. Музыка начинается, Владимир Резицкий играет на альт-саксофоне, а также на
флейте и клавишных, Владимир Туров на клавишных, Федор Багрецов на электрогитаре, Николай Клишин на басу, Олег Юданов на барабанах и Николай Юданов на перкуссии. То, что звучит, смутно напоминает английскую импровизационную музыку, хотя я прекрасно понимаю, что английской импровизационной музыки в этом музицировании не больше, чем советского джаза. Все это играется без непрерывного фиксированного ритма,
последовательность звуков оказывается разорванной, расщепленной, с большим количеством шумов. Это можно, например, сравнить с записями «The Music Improvisation Company», однако, похоже, что такое сравнение, не работает. То, что я слышу в большом зале гостиницы «Юбилейная», кажется мне скорее странным звуковым ландшафтом. Но это, возможно, происходит и из-за сопутствующей обстановки. Большинство людей едят и почти не слушают. На кассете, которую я записал, я слышу столько же звуков, издаваемых жами и вилками, сколько и инструментами. В промежутках звучат обрывки мелодии, звуки синтезатора (отсюда может быть и ассоциация с Sun Ra), вокальные вкрапления Резицкого и Турова, обогащение колорита многочисленными «малыми инструментами». После долгой, непрерывной игры на сцену выходят два молодых парня и спрашивают, что это было такое. Я задаю себе вопрос может быть причиной того, что группа играла особенно «авангардно», было то, что я там присутствовал, но как они могут каждый вечер по часу играть перед подобной аудиторией и, наконец, и не стоит ли за этим намерение поставить посетителей перед чем-то им незнакомым, просветить слушателей (в успехе чего я сомневаюсь и вижу, что это гораздо больше реализовано в деятельности джаз-клуба). Но я не успеваю задать эти вопросы, потому что перед домом уже ждут такси, чтобы отвезти нас в мастерскую художника Бориса Копылова.

Копылов, который проводит лето на своей загородной даче, а зимние месяцы живет в однокомнатной квартире в недавно отстроенном центре города, — тихий человек, фотографии которого говорят о нем больше, чем он сам. Он ставит перед нами холст за холстом, в том числе многие картины большого формата — многочисленные пейзажи, мотивы из мира северной России, с которым каждый здесь, наверное, ощущает родственную связь. Наверное, все здесь чувствуют себя как дома. Среди приглашенных несколько художников и членов джаз-клуба. Джаз-клуб, как мне сказали, основанный в 1981 году, организует ежемесячные концерты и клубные вечера в культурном центре, а иногда и в других залах. В среднем приходит 150 посетителей, а на особо
привлекательные концертах до 500 человек; пятнадцать членов клуба активно участвуют в руководстве. Среди них любители джаза разных профессий, немало представителей интеллигентных профессий. Педиатр Света говорит: «С нами и для нас здесь, в экономическом центре работают врачи, учители, художники и графики, развивая культуру». Эта деятельность включает организацию встреч, дискуссий, общение, развитие художественного вкуса (среди прочего группа «Архангельск» дает школьные концерты). Какими бы разнообразными ни были интересы собравшихся у гостей живописца Копылова, им присущи некий негласный общий знаменатель и сплоченность в сообщество, которое не является ни сектантским, ни миссионерским, которое просто хочет
простым хочет работать в той среде, в которой оно находится. Оно разделяет уверенность в себе, но не с самодостаточностью, а скорее желанием обогатить повседневную жизнь через культурную деятельность. Музыканты много знают о своих коллегах в других странах. К примеру, Олег Юданов расспрашивает меня о Бэби Зоммере и Хане Беннинке.Художник молча размещает в комнате еще несколько картин, теперь уже более абстрактных пейзажей, написанных простым, но выразительным языком формы и цвета. Копылов пишет то, что видит и чувствует, а не то, о чем можно где-то прочитать. Я высказываю это ему; он немного подумав, кивает. Прошло много времени, прежде чем картины Копылова попали на крупные выставки. Копылов не художник современных исторических аллегорий. Он близок к тем советским писателям, которые избрали своей тематикой сохранение окружающей среды, жизнь природы и жизнь в естественных условиях. И так же, как эти авторы, Копылов размышляет об угрозах которому
подвергается пейзаж и природа. Серьезность творчество сблизила Копылова и Резицкого. Так постепенно развивалась дружба музыканта и художника, которая расширяла кругозор обоих и способствовала взаимному вдохновению.

На полночь назначена after hours session в другой гостинице. Здесь играет оркестр пианиста, композитора и аранжировщика Валентина Зеленова — септет с трубой, тенор-саксофоном, клавишными, гитарой, бас-гитарой и барабанами. Команда Зеленова начинает играть; это разновидность свингового мейнстримного джаза, который сейчас звучит почти во всем мире. Чтобы послушать такое не надо было ехать сюда, и все же я чувствую прямо сейчас, внезапно освоясь с этой музыкой, что мне доставляет неожиданное удовольствие слышать ее здесь. Ресторан давно закрылся. Музыканты и их друзья чувствуют взаимную общность; можно буквально ощутить радость от игры и слушания. Чай подают из огромных самоваров. Все выглядит более расслабленным, чем на авангардном концерте ранним вечером. Где и как развивается джаз или импровизированная музыка, не зависит от того, какие стили или способы исполнения этой музыки уже приняты и присутствуют в музыкальной жизни. То, что предположительно или действительно новое, может относиться только к чему-то, что уже существует, независимо от того, отрицает оно это или продолжает. Что касается музыкальных требований, то стартовые условия для музыкантов-импровизаторов в соответствующих странах и регионах Европы были совершенно разными. Усвоение, а в идеале индивидуальное формирование, уже существующих способов игры также является частью развития музыкальной сцены. Все это приходит на ум, когда я думаю о музыке Зеленова, которая, конечно, не авангардна, но исполнена с воодушевлением и энтузиазмом Наконец, музыканты группы «Архангельск» в очередной раз распаковывают свои инструменты. Более спокойная обстановка благоприятна сравнительно чувственной музыке. Последовательно импровизированные партии время от времени приводят к отрепетированным вставкам. Невольно вспоминаются драматургически задуманные сюиты трио Ганелина, но обращение группы «Архангельск» с самым разнообразным музыкальным материалом кажется более беспорядочным, не оглядывающимся на
авторитеты и смелым. Иногда это может повлечь за собой опасность бессвязной последовательности звуков, и в то же время открывает возможность радикально порвать с привычными моделями воспроизведения и прослушивания. По словам Владимира Резицкого, пропорции между композицией и импровизацией сильно различаются в зависимости от исполнения. Иногда процедура вначале неясно согласована и некоторое время группа придерживается их, но время от времени переходит на совершенное «free»,т.е. отбросив предварительные договоренности. Общее впечатление от живых выступлений, записей на магнитофонных лентах и кассетах и, наконец, очень условно-типичное для группы произведение в стиле джаз-рок, которое можно найти на сборной пластинке советских ансамблей не позволяет создать единую картину. Лирические настроения и звуки меняются с рапсодической
интенсивностью (причем в тоне и фразировке Резицкого на альт-саксофоне иногда обнаруживается легкий налет кул-джаза), латинские ритмы контрастируют со звучанием, вызывающем ассоциации то с церковными колоколами, то с народной музыкой Архангельской области; иногда густые синтезаторные звуки (возможно сыграла свою роль привлекательность нового инструмента) переходят в пульсирующие пассажи в стиле фри-джаз. Даже рок и фанк также оставили свои следы тут и там. Затем снова появляются медитативные звуковые пейзажи, которые заменяются кричащими коллажами, в которые интегрированы даже свинговые мотивы тридцатых годов, песнопения в грегорианском стиле и лепет, похожий на детские песенки. Концепция, если вообще можно говорить о ней в этом контексте, обнаруживает дальнейшее сходство с музыкой трио Ганелина: Ганелин охарактеризовал музыку своего трио как «намеренно полистилистическую». Группа «Архангельск» тоже движется в плане многоаспектного стиля., используя еще больший спектр разнообразного музыкального материала. Классификация этой музыки как полистилистической или эклектичной не просто вопрос субъективной оценки или
мнения. Музыкальная практика самой группы колеблется между интеграцией и резким сопоставлением различных элементов. Кроме того тенденция к мультиинструментализму или, точнее, к обогащению звучания игрой на так называемых «малых инструментах», интерес к включению электронной генерации звука в акустико-инструментальный контекст, эпизодическое расширение звукового полотна импровизацией, так, как это происходит у чикагского
кооператива музыкантов AACM, плюс увлечение европейской народной музыкой, а также неевропейской музыкой, например, этнической музыкой Африки и Дальнего Востока наводят на сравнение с трио Ганелина. В то время как трио Ганелина, несмотря на полистилистическую направленность, выработало нечто вроде узнаваемого группового звучания, по крайней мере, в течение длительных композиций, группа «Архангельск» постоянно пробует новые расстановки музыкантов и стили игры. Она не совершенствует то, во что когда-то играла, а осмеливается снова и снова экспериментировать, невзирая на
многолетний совместный опыт творчества. К чему это приведет, неизвестно. Тот, кто идет таким путем, должен рисковать тем, что музыкальные огрехи, которых никогда нельзя полностью избежать, могут стать более заметными, чем у групп, которые по сути дела только оттачивают свой репертуар. С другой стороны, это может дать результаты, которые мы ранее себе не представляли, т. е., собственно, ту «новую» музыку. Моментальный снимок, может стать пазлом, чем-то средним между музыкой и «шоу», более захватывающим, чем некие четко очерченные формы, не оставляющие места для воображения. Рассказы, о концертах группы, которые я слышал, иногда представляли диаметрально противоположные мнения. Это необязательно было связано с только
разными вкусами рассказывающих. Сама группа временами кажется на удивление хорошей, но временами и разочаровывающей.

Резицкий говорил, что он и его соратники в команде иногда недовольны собой. Тем не менее: так и должно быть, со всеми неопределенностями, которые возникают при исполнении музыки без стилистических определений и ограничений. Наконец, путанице способствовала и выпущенная в Лондоне пластинка «Архангельск Live in Ленинград». Потому что то, что можно услышать на этом первом альбоме «Архангельска», иначе как диким попурри не назовешь. Это был какой-то хоровод, варьирующий от атональной импровизационной музыки до свинговой версии стандарта «On The Sunny Side Of The Street», от перкуссионных звуковых сеток до мелодичного лиризма и фри-джазовых всплесков, от русских народных песенных распевов до вокальной сатиры на свинг и ностальгии, от намеков на фольклор до буквально «Rock Around The Clock». Подборка, представленная на пластинке, как отмечено на обложке,
лишь отчасти типична для группы, потому что те ее части, которые более креативны, более ориентированы на авангард и более зависящие от звучания не могли быть представлены публике из-за плохого качества магнитофонной ленты и низкого уровня самой записи. Нужно согласиться с утверждением, что альбом все же имеет документальную ценность, хотя приблизительное представление о деятельности группы может дать только более широкое презентация творчества «Архангельска». Исходя из того, что я слышал и видел, репрезентативной документации музыки «Архангельска» наверное
никогда не будет. «Архангельск» ускользает от определений, маркировок, классификаций, что может повлечь за собой потерю «художественной» ценности, но в то же время дать выигрыш в непосредственности. Было бы бессмысленно мистифицировать работу группы из-за этой непредсказуемости. Я смог прочувствовать, как работает «Архангельск» в своей среде, и это меня заинтересовало больше всего. Я также многое узнал из разговоров, например, серьезность, с которой ансамбль пытается привязаться к культуре и традициям северной России. Резицкий и Туров предприняли настоящие экспедиции в отдаленные деревни, чтобы познакомиться с сохранившейся народной музыкой региона и записать ее.Для группы были аранжированы мелодии русских народных песен. Резицкий считает духовный контакт с многовековой культурой более важным, чем непосредственное усвоение народной музыки, из которой они стремятся развить что-то свое.

Также стоит отметить эпизодические совместные выступления группы «Архангельск» с ансамблем народной музыки под руководством Дмитрия Покровского. Хороший контакт между двумя коллективами начался еще в 1981 году, когда «Архангельск» и ансамбль Покровского организовали советскую культурную программу на Фестивале венгерской и советской молодежи в Будапеште. Взаимное притяжение становится тем более понятным, когда знаешь, а еще лучше если послушаешь, как певцы ансамбля Покровского могут оживить, казалось бы, архаичные пласты русской народной культуры. По словам Резицкого, записи (Ансамбль народной музыки, п/у Дмитрия Покровского; Мелодия стерео C20-15 725-6) дают лишь приблизительное впечатление. Совместное музицирование высвобождает творческие силы: песни русского севера и донских казаков, а также мелодии юга России сочетаются с вольностью и изобретательностью свободной импровизации. Джаз — да, но и русская музыка одновременно. Владимир Резицкий, в остальном довольно тихая, спокойная личность, рассказывает такие истории с энтузиазмом.

Наступает ночь. Но я приехал в Архангельск не спать. Наутро члены группы «Архангельск» встречаются в спортзале. Если бы не музыка, я думаю, спорт был бы для них всем. На сегодня запланирован футбол: команда музыкантов против команды учителей. Ни одно из оправданий, которые я придумываю, не
принимается; спортивная форма для меня уже готова. Для группы это отдых и регулярный баланс с вечерней работой: футбол и сауна, а также баня, русская парная, зимой с последующей возней в снегу. Никаких богемных привычек, они ведут здоровый образ жизни. Я не видел, чтобы кто-то из музыкантов курил или употреблял алкоголь. Они говорят, что это единственный способ, который дает возможность заниматься шоу-бизнесом и, в конце концов, именно благодаря этому они зарабатывают свои деньги. Я где-то слышал, что музыканты «Архангельска» живут коммуной. Это не так. Правда, что они держатся вместе, то есть встречаются не только на сцене и на репетициях, но часто и в свободное время, вместе занимаются активным спортом, часто обсуждают музыку и не только музыку, собираются вместе со своими семьями и каждый год проводят длительные время вместе, иногда их путешествия длятся несколько недель. Коллективность, выросшая таким образом, также передается через их музыку. При этом, Владимир Резицкий — это тот человек, который выдвигает больше всего идей и продвигает группу вперед, он также самый убедительный инструменталист, возможно, не «гуру», но тот, к игре и мнению которого прислушиваются другие. Между футболом и посещением музея — коллекция икон впечатляет — есть время поговорить с Владимиром о его музыкальном развитии. Еще в 1967/68 годах он играл в кафе своего родного города вместе с барабанщиком Владимиром Тарасовым, который тоже родом из Архангельска, но затем уехал в Вильнюс, чтобы работать там с Вячеславом Ганелиным, а позже и с Владимиром Чекасиным. Резицкий показал мне фото молодых лет, где он снят вместе с Тарасовым. У обоих можно увидеть очень короткую стрижку, что, по-видимому, являлось признаком радикальной современности в их среде того времени.Отвечая на вопрос о ранних влияниях на него, Резицкий среди прочих называет Монка,
Брубека, Орнета Коулмена. Резицкий говорит, что то, что он играл с Тарасовым в то время, было современным джазом, без всяких уступок вкусу публики. Когда Тарасов уже жил в Вильнюсе, Резицкий хотел последовать за ним. Полгода он пытался закрепиться в Вильнюсе, но затем пути двух музыкантов разошлись. Резицкий вернулся в Архангельск, он был настроен более традиционно и, вероятно, играл в основном поп-музыку. В 1972 году вместе с Владимиром Туровым он основал группу, которая со временем переросла в секстет. В дополнение к танцевальной музыке они играли современный джаз и постепенно перешли на то, что Резицкий и его друзья называют авангардной музыкой. В 1975 году группа назвалась в честь своего города — «Архангельск» — города Архангельска, из которого родом ее музыканты и в котором они работают.

Участие в джазовых фестивалях в разных городах СССР сделало ансамбль широко известным среди любителей джаза с начала 1980-х годов. Но и в том, что касается танцевальной музыки, «Архангельск» теперь считается одной из излюбленных групп далеко за пределами Архангельской области; но поклонники этого жанра, конечно не джазовая публика. В конце концов, эта популярность имеет какой-то оттенок власти над умами своего региона. Танцевальный вечер, на котором я присутствовал, начался ровно в 20:00 и дисциплинированно закончился в 23:00, в соответствии с официальным регламентом: люди толпятся у входа, в зале ведут себя непринужденно, но одеты они парадно. Группа предлагает красочный репертуар танцевальной музыки — хиты рок-музыки, актуальные диско-хиты, а также мощное шоу на сцене. Резицкий играет на альт-саксофоне, клавишных и поет. В программу также включены выступления певицы и певца Константина Седовина, который постоянно сотрудничает с группой «Архангельск». Практически ни один из стульев в зале не остается занятым. Танцуют почти все и стар, и млад. Звучит много аплодисментов. Кажется, музыкантам все это нравится; они так увлечены этим, что я немного удивлен. Но сколько еще могло поддерживаться такое «двойственное существование» в долгосрочной перспективе... Я думал о том, является ли для этих музыкантов «импровизационная (авангардная) музыка» чем-то, что они усваивают, исследуя новые направления в поп-музыке ... Это противоречит стилистическому бунтарству и приверженности к набегам. на новую музыкальную территорию. Допускает ли опыт, полученный в области легкой музыки в здешних условиях (а это означает, прежде всего, улавливание новых тенденций и быстрое их внедрение), также определенную гибкость, чтобы эксперименты были благоприятны, и в то же время позволяет избежать приверженности какому бы то ни было направлению..

Трудно сказать. Насколько можно судить издалека, группа «Архангельск» — одна из самых интересных, смелых и противоречивых (а также) импровизирующих групп в Советском Союзе. Не замалчивание противоречий кажется мне одной из предпосылок серьезного отношения к джазу или импровизационной музыке в Советском Союзе. Только так можно избежать идеализирующих легенд и пренебрежительных общих суждений. Условия, в
которых живут и работают музыканты, необходимо принимать во внимание при записи их музыки, но, с другой стороны, это не должно приводить к оценке их музыки только по местным или региональным стандартам. Нельзя подходить к этому ни как всезнайка,одобряюще похлопывающего по плечу, ни с позиции выявления предполагаемой экзотики,которая ведет к преображению. Главное — познать друг друга. Значение советского джаз, совсем не в том, что это экспортный товар с большим объемом валюты (в любом случае ее объем ограничен небольшим количеством групп и солистов). Для создания более полной картины, но прежде всего для обеспечения живого музыкального взаимодействия, желателен широкий культурный обмен. Если можно было
бы интегрировать зарубежные гастроли, гастроли зарубежных музыкантов и международные мастер-классы в повседневную музыкальную жизнь, догадки и
спекуляции были бы преодолены. Поверхностная политизация импровизационной музыки представляется неуместной. Нет сомнений в том, что музыкальная деятельность, подобная деятельности группы «Архангельск», связана с социальными и культурными течениями, что музыканты зависят от них в радиусе их действия, но они и воздействуют на эти течения. Поездка в Архангельск поначалу дававшая лишь моментальный снимок, открыла
доступ к музыке «Архангельска», который невозможен на расстоянии.

В последний день моего пребывания мы с Владимиром сидим в полностью заполненном зале ожидания архангельского аэропорта. Владимир слушает музыку на своем кассетном магнитофоне. Мы устали, ни я, ни он не чувствуем, что нам нужно поговорить. Я думаю, что это хороший признак понимания.После долгого ожидания пассажиров вызывают на ленинградский рейс. Я иду через бескрайнее летное поле и машу большой резной птицей, подарком, призванным принести мне удачу и вдохновить на будущее общение и мысли об Архангельске.

Спустя годы я почти неожиданно снова оказался в Архангельске. Незадолго до корректуры печатного текста этой книги, вношу несколько дополнительных впечатлений от звуков, оживляющие воспоминания о поездке. Коллективные импровизации, обрывки свингующих мелодий, шумы, похожие на осыпь, лютый холод, американская популярная музыка в своеобразной русской интерпретации, народные мелодии и джазовые стандарты. Музыканты, согревающие своей игрой комнаты. Звучит музыка, обращенная к публике. Музыка в поле напряжения между долгом и спросом, между потребностью широкой публики в развлечении и моральным стремлением к музыкальному пространству и желанием открыться новым звукам. Серьезная работа, чистое удовольствие, внутренние конфликты и упражнения для культурной релаксации. Все это вплетено в географические и социальные рамки условий. Джаз-группа «Архангельск», как она официально называется, находится в месте, которое вряд ли у кого-то ассоциируется с ее музыкой. Это тоже их собственный вызов: совместить занятие джазом с музыкальным отражением собственного окружения. Пока я пишу отрывки по памяти, по моему кабинету проносятся
далекие звуки: концерты группы «Архангельск», гудение корабельных моторов и треск дрейфующих льдов, песни из автомагнитолы и долгий перезвон с эхом
Архангельск. История продолжается... Многое изменилось с момента моего последнего визита. Формальности путешествия не вызывают никаких проблем, и на этот раз я избавлен от авантюрного путешествия на поезде. Встреча в Москве со съемочной группой «Зоммер-Нойман», которую ожидал и затем курировал сотрудник советского агентства печати АПН; была даже дискуссия в руководящем штабе АПН, в ходе которой нас заверили во всемерной поддержке. Нет, военные объекты нас бы не интересовали.Речь идет о джазе в Архангельске. Фраза, которая, конечно, поразила даже начальника
отдела АПН.

Внутренний рейс Москва-Архангельск. При приближении к месту посадки раскрываются просторы местности. Казалось бы, бескрайние леса, ледяные равнины и озера, деревень почти нет. Улицы будто начерчены линейкой. В начале ноября температура уже опускалась ниже минус десяти градусов. Радушие джазового коллектива «Архангельск» приветствует и сопровождает нас. Это похоже на посещение бани: можно ходить босиком по снегу, не чувствуя холода. Концерт для детей группы «Архангельск». Абстрактные, разрозненные звуки, которые сливаются воедино, как акварель, проецируемая на экран. Вспышки африканской музыки. В перерыве дети могут полистать иллюстрированные книги, которые Владимир Резицкий принес из дома: Брынкузи, Генри Мур, Макс Эрнст, а также каталог выставки произведений Гюнтера Юккера в Москве. Не так давно к такому искусству и таким звучаниям относились с недоверием с культурной-политической точки зрения. Для Владимира Резицкого и его друзей художественный авангард связан с расширением горизонта познания. До сих пор нет признаков усталости от постмодернизма. Стиль исполнения можно охарактеризовать как интуитивный музыкальный авангардизм, как эмоциональную тягу к незнакомым звуковым событиям. Группа «Архангельск» знает разницу между джазом, развлекательной музыкой и авангардом джаза. Слушаю кассеты с записями концерта для коллектива целлюлозно-бумажного комбината Архангельской области. Программа называется «Джаз от А до Я». Необычная смесь номеров из джаза, развлекательной музыки и шоу. Но потом в памяти всплывают образы фойе: мужчины в темных костюмах, ухоженные женщины в вечерних нарядах. Люди, которые знают о том, кто такой Чарли Паркер немногим больше, чем я, о технических условиях производственного процессов, которыми они заняты. Повод для концерта немузыкальный: канун годовщины Революции. Культурная программа с
декламацией и балетом в исполнении детей дошкольного возраста выдержана в эстетике, уходящей далеко в прошлое. Но вот реквизит отодвигается, на сцену из-за кулис выдвигаются барабаны джазовой группы «Архангельск». Начинается цикл по истории джаза, рока и поп-музыки, восторженно встреченный публикой. Что касается красочности, то все это имеет еще мало общего с популярной в Советском Союзе культурной формой — эстрадой. В то же время представлено что-то вроде альтернативного варианта: уже не образ жизни уходящей эпохи, опирающийся на оперетту и салонную музыку, а изобилие,
вдохновленное свинговыми ритмами. Люди веселятся. И для этого была нанята группа.Давать концерты, по мнению музыкантов, намного приятнее, чем ежевечерне работать до изнурения танцевальным ансамблем, от чего группа смогла избавиться благодаря сотрудничеству с местной филармонией. Но работа в филармонии имеет свои трудности: надо давать не менее девяти концертов в месяц и, в том числе, немало таких, как в ДК целлюлозно-бумажного комбината.

Трудности долгого пути не дали группе распасться. Коллективный дух стал еще сильнее. С тех пор группу покинул только гитарист Федор Багрецов. Добавились два техника, один из которых также время от времени играет на гитаре, менеджер и графический дизайнер, которые иногда сопровождают выступления группы. Последнего зовут Юрий Чебыкин, он самоучка и одержим идеей создания спонтанных, акварельных, абстрактных образов под музыку «Архангельска», которые с помощью проектора показываются во время концертов на экране позади музыкантов.. Приглашение в дом родителей Юрия Чебыкина дает еще одну возможность пообщаться с музыкантами. Родители, оставшиеся на кухне, угощают нас чаем, гренками из черного хлеба, свежими
блинами и клюквой. Музыканты рассказывают о своей карьере. Владимир Резицкий, 1944 года рождения, начинает так: «С раннего возраста я хотел порвать с расхожими стереотипами. Моя карьера в этом плане началась в детском саду». Выросший в музыкальной семье, Владимир рано научился играть на аккордеоне. К музыкальному образованию он пришел скорее случайно. Когда он уже поступил в техническое учебное заведение, его тетя принесла документы для поступления в музыкальное училище.Заметив музыкальность Резицкого, ему предложили учиться играть на кларнете, но позже
обнаружилось, что кларнет уже выбрало слишком много студентов. Поэтому Резицкий должен был учиться играть на гобое. Однако оказалось, что инструмента нет в наличии, и ему пришлось ждать год, прежде чем он увидел гобой. Тем временем в училище сформировался первый джаз-бэнд. Владимир Резицкий постепенно вырос до джазовой музыки. Он слушал передачи Уиллиса Коновера, покупал джазовые пластинки у иностранных моряков в порту. После увольнения из армии, вернувшись в Архангельск он начал играть с барабанщиком Владимиром Тарасовым. Он уже упоминал об этом в одном
из наших предыдущих разговоров. Пребывание в Вильнюсе, подчеркивает Владимир Резицкий, дало ему понять, что Вячеслав Ганелин и Владимир Тарасов на тот момент опережали его. Ему еще предстояло многое наверстать в музыкальном плане, но, прежде всего, ему нужно было найти свой собственный музыкальный путь в обширной области джаза. Еще начале 1970-х годов Владимир Резицкий строил планы собственной группы длительного сотрудничества. Жизненные пути участников группы постепенно стали связываться со стремлениями Резицкого, который считает себя нонконформистом и в то же
время человеком, создающим коллектив. Все они находились под значительным влиянием Владимира Резицкого: Владимир Туров, 1950 г.р., изначально певец, стал более активным в группе после знакомства с Резицким, вскоре после этого он стал выступать, в основном, как пианист и клавишник; Николай Клишин, 1949 года рождения, выходец из современного мейнстрима перкуссионист ансамбля; Константин Седовин, 1956 г.р., певец, находившийся под сильным влиянием рок-музыки, нашел в группе путь к джазу.

Мой второй приезд в Архангельск уже дает мне ощущение встречи со старыми друзьями. Повторная встреча с художником Борисом Копыловым, который представляет нам подборку своих более поздних работ, также сердечна. На одной из картин показан зеленый квадрат, который падает на белую поверхность или разламывается, тая внутри нее, Как и Борис Копылов, Иван Данилов, директор сельского музея за городом, входит в интеллектуальную среду «Архангельска». Мы едем на такси к деревянным зданиям музея. Двое охранников в форме открывают ворота, вокруг никого. Впереди по снегу идет Иван,
высокий мужчина с окладистой черной бородой. Мы следуем за ним на колокольню, где он с помощью шнуров и веревок торжественно управлякт различными колоколами. Мастерство, медитативное спокойствие, чувство звука и пейзажа, сосредоточенность и спонтанное, почти культовый накал в процессе звона. Тяжелые, приземленные звуки и небесно-мелодичные звуки. Панорамный вид на широкий заснеженный пейзаж с башни. Ощущение свободы. История и космос. Глаза Ивана Данилова светятся, когда он утвердительно отвечает на вопрос о духовном значении своих действий. Не говоря ни
слова, мы возвращаемся. Долгое эхо и тишина. На одном из концертов группы «Архангельск», на котором мы присутствовали, было музыкально-драматическое развитие, сопровождавшееся сценическим действием, звучали удлиненные обширные звуковые перкуссионные пейзажи, мощный звук, цитаты из русской эстрады, свободная импровизации. Молодая женщина из круга музыкантов сказала нам потом, что все это походило на музыкальный путешествие по их собственной болезненной истории. Едва ли раньше я настолько осознавал привязанность этой музыки к контексту. На вопрос о джазовой музыке со специфическими русскими чертами Владимир Резицкий ответил сдержанно: «На развитие русской оперы ушло двести лет. Как можно говорить об особенностях русского джаза»... Тем не менее, музыка группы «Архангельск» в какой-то мере перекликается с пейзажем и культурой Русского Севера, с настроениями в кругу друзей, с социальными условиями и культурной деятельностью в этом районе. Находясь вдали после отъезда из Архангельска продолжаешь ощущать его звучание. Шум моторов, корабельные колокола, треск паковых льдов, автомобильные радиоприемники,колокольный звон на открытом пространстве, разговоры за самоваром, концерты в клубах и домах культуры. Звуки Архангельска

Берт НОГЛИК

перевод с немецкого Сабирджана Курмаева

на фото - Владимир Резицкий

от редакции: настоящий материал представляет собой главу из книги немецкого джазового критика Берта Ноглика "Звуковые дорожки, Пути импровизационной музыки". Материал предоставлен Сабирджаном Курмаевым и публикуется с любезного разрешения автора. Спасибо, Берт, спасибо Сабирджан!