nestormedia.com nestorexpo.com nestormarket.com nestorclub.com
на главную новости о проекте, реклама получить rss-ленту

Валерий Пономарев - музыка не нуждается в переводе

Валерий Пономарев - музыка не нуждается в переводе  Так уж получается, что каждый год в нашей рубрике "Прямая речь" возникает интервью с Валерием Пономаревым (см. №№ 5/98, 1/99). Наверное, в этой спонтанно появившейся традиции нет ничего удивительного, ведь Пономарев — один из немногих отечественных джазменов, пробившихся на родине джаза в его Высшую лигу. Не изменять ей мы решили и в этом году, тем более, что и в вопросах, и в ответах внимательный читатель может отыскать какие-то новые грани: в отличие от прежних интервью в данном случае Пономарева интервьюируют "там". Американский журналист Билл Дональдсон беседовал с нашим трубачом на страницах интернетовского журнала "All About Jazz". Интервью печатается с сокращениями.

Б.Д.: Кто сегодня входит в состав "Universal Language"?

В.П.: В настоящее время на ударных у меня играет Тони Леоне (Tony Leone), на контрабасе — Шон МакГлойн (Sean McGloin), на тенор-саксофоне — Тим Армакост (Tim Armacost) или Майкл Керн (Michael Karn), на ф-но — Сид Симмонс (Sid Simmons), а в качестве гитариста совсем недавно пришел Фредди Брайант (Freddie Bryant). В целом, все они — прекрасные музыканты. К примеру, в прошлое воскресенье мы с успехом играли в Хартфорде (Коннектикут) вместе с легендарным саксофонистом Бенни Гольсоном. С нами работал и самый популярный в Хартфорде басист Пол Браун. Тони Леоне играл на ударных, а за роялем сидел прекрасный пианист из Хартфорда Алекс Нахимовский. Его история напоминает мою, хотя жизнь у него складывалась полегче. Его мама привезла Алекса в Штаты 15 лет назад. До переезда в Хартфорд они жили в Куинсе. Он учился в "Hartford School Of Music". И он, и Тони занимались у Джеки МакЛина. Во время концерта оба продемонстрировали настоящую виртуозность, понимание музыки и эмоциональную зрелость.

Б.Д.: "Universal Language" — это все тот же ансамбль, что и раньше, не так ли?

В.П.: Да, я организовал его сразу же после ухода из "The Jazz Messengers" Арта Блэйки. За прошедшие годы через ансамбль прошли самые разные люди. В самом начале это были Кевин Юбэнкс, Ральф Мур, Дэннис Ирвин и Виктор Джонс. С первым составом мы так ни разу и не записывались. На первой записи со мной играли Кенни Вашингтон на ударных и прекрасный пианист, Хидеки Такао. Вам любой скажет, если бы судьба отпустила ему побольше времени, Хидекистал бы мировой знаменитостью и играл бы в лучших бэндах мира. К огромному сожалению для нас всех и к несчастью для него, почти сразу после нашей совместной записи "Means Of Identification" у него начала сохнуть левая рука. Ему пришлось оставить музыку.

Б.Д.: Чем он занимается сейчас?

В.П.: Он стал компьютерщиком в одной японской фирме. По части денег у него все в порядке, но заниматься музыкой, тем, к чему он испытывал естественную тягу, он уже не может. Последний раз я видел его примерно лет десять назад, когда он пришел на одно из наших выступлений. До боли обидно, что такой талантливый человек оказался потерян для музыки...

Все шесть моих альбомов сделаны на лэйбле "Reservoir", последний из них называется "A Star For You". Я записывал этот диск с саксофонистом Бобом Бергом и барабанщиком Билли Хартом. Приятно отметить, что все мои CD получили высокую оценку в "The All-Music Guide To Jazz", половина удостоилась пяти звездочек. Для сегодняшнего джаза характерно, что наиболее интересные вещи выпускаются маленькими фирмами. Крохотные компании типа "Reservoire" могут себе позволить заниматься только честной и настоящей музыкой. Они выпускают много интереснейших дисков. Большие фирмы больше сконцентрированы на раскрутке звезд, а при этом, я бы сказал, не всегда все бывает столь же честно.

Б.Д.: Ты упомянул, что Алексу не было столь тяжело, как тебе. Что ты имел в виду?

В.П.: Я бежал из России, а он покинул Россию вполне легально. Он миновал стадию борьбы за самоутверждение в этой стране, за него этот путь проделали родители. Он просто подрос и пошел в школу. Я не ходил здесь в школу, я изучал джаз в России целиком самостоятельно. Я искал пластинки у подпольных торговцев, а Алекс уже был в Штатах, когда начинал заниматься джазом. Но в конце концов он стал прекрасным музыкантом.

Б.Д.: Как ты узнал о джазе в России?

В.П.: Я слушал "Голос Америки". Джаз находил своих слушателей, хотя Россия и была изолирована от остального мира. Его считали чуждым влиянием. Одно время наблюдалось потепление, но настороженность к джазу оставалась. Джаз исполняли преимущественно в маленьких джазовых кафе, куда доступ обычных посетителей был ограничен. Они были предназначены для иностранцев. Власти пытались обмануть Запад, демонстрируя: "Смотрите, мы не запрещаем джаз. У нас он тоже есть."

Б.Д.: Ты играл в таких клубах?

В.П.: Да, мне было двадцать, когда я начал выступать. Для тогдашнего Валерия Пономарева это было большим достижением. В таких точках играли лучшие российские джазмены и они приняли меня в свой круг. Среди них были очень талантливые люди, но большинство их имен осталось практически неизвестным на Западе.

Б.Д.: К ним относится и Вадим Сакун?

В.П.: Совершенно верно. Он и сейчас живет в России, но уже достиг весьма почтенного возраста. По российским стандартам это был выдающийся пианист. Сохранилась запись наших стариков, сделанная на одном из российских фестивалей. С 65-го по 69-й фестивали проводились каждый год, но потом власти прикрыли и фестивали, и джазовые кафе. Наступило похолодание. Лишь классическая музыка избежала гонений. Если приглядеться к российской истории после 1917 г., власти постоянно оказывали давление на культуру, включая балет, литературу и классическую музыку. Они боялись любой свободы самовыражения. Они и Пушкина, величайшего поэта всех времен, готовы были сбросить с книжных полок! А уж джаз страдал в течение всего ХХ века российской истории вплоть до 1990 года. Гонения на джаз стали постепенно слабеть в течение восьмидесятых годов. Но вплоть до 1990г. и образование за рубежом, и культурный обмен, и поездки заграницу были недоступны. Сегодня все это реально. Думаю, что из России придет еще очень много талантов, ее человеческие ресурсы неисчерпаемы.

Б.Д.: Но разве разрешенные властями выступления в России Бенни Гудмэна, Гэри Бартона и Чика Кориа не возбуждали интерес к джазу?

В.П.: Да, но это были настоящие сенсации. Джерри Маллиген приезжал году в 66-м или 67-м. Но произошло это только в связи с тем, что его жена Сэнди Дэннис была кинозвездой и прибыла на Московский кинофестиваль, а Джерри просто сопровождал ее. Когда музыканты узнали, что в Москве появился Джерри Маллиген, они пригласили его в клуб. Он даже не привез свой саксофон. Мы нашли ему очень хороший альт, а мундштук у него оказался свой, так что ему удалось с нами сыграть и это было незабываемо. КогдаДюк Эллингтон приезжал в Москву в 72-м, его концерты рекламировались широко. Но все равно действовал двойной стандарт. Во-первых, концерты проходили в не очень больших залах, а во-вторых билеты распределялись заранее и достались в основном людям, ничего общего с джазом не имевшим, а многие настоящие любители так и не попали на концерты. В конце гастролей Эллингтон дал концерт в спортивном зале на 22 тысячи зрителей, заполненном до отказа. Но что можно услышать в спортивном зале?

Б.Д.: Верно ли, что ты начинал играть на барабанах?

В.П.: Да, мне нравились ударные. Мать относилась к моим увлечениям со скепсисом: "Мол, делай, что хочешь." Она не думала, что мой интерес к ударным — это нечто серьезное. Но я играл на ударных в оркестре и мы выступали перед публикой. А впервые я взял в руки палочки еще в 6 лет в пионерском лагере. Годы спустя, когда я уже был барабанщиком в оркестре, как-то наш трубач, сидевший передо мной, положил трубу рядом с собой. Со своего места за ударной установкой я дотянулся, взял инструмент и дунул в него. В этот момент — я ясно запомнил его на всю жизнь — во мне все перевернулось. Наш дирижер удивленно поднял голову и спросил: "Что это было?" Ему ответили: "Это Валера!" (смеется). Дирижер сказал, что у меня красивое звучание и что мне надо заниматься. А труба нравилась мне всегда.

Б.Д.: После этого ты купил трубу?

В.П.: Не сразу. Сначала мне ее просто дали для игры. К своему большому разочарованию, моя мама обнаружила, что я стал трубачом. Были слезы, но она все-таки поняла, что это призвание и я не смогу заниматься ничем иным. И тогда она купила мне трубу. Я занимался у очень хорошего педагога. Затем я поступил в музыкальную школу и учился там только на пятерки, чем очень гордился. Через два года я открыл для себя джаз и уже больше не могоставаться в школе. Джаз я осваивал самостоятельно.

Б.Д.: Живя в России, думал ли ты, что когда-нибудь будешь играть с Блэйки?

В.П.: Я мечтал об этом. В мечтах я был членом его ансамбля. Это напоминало картину, которая создана в воображении и которую затем надо перенести на холст, сделать реальной. Сегодня, работая со студентами, я призываю их четко представить себе, чего они хотят добиться...

Б.Д.: Где ты доставал джазовые записи в России?

В.П.: Частично покупал диски на черном рынке, но в основном это были магнитофонные пленки, неоднократно переписанные с оригинала. У меня собралась неплохая коллекция пленок. Иногда я писал прямо с коротковолновика, когда не глушили музыкальные программы. Программы новостей глушили всегда, а музыку иногда пропускали.

Б.Д.: Ты слушал "Голос Америки"?

В.П.: Да, это было потрясающе. Об Уиллисе Коновере я могу говорить часами. Его программы вдохновляли меня. Только годы спустя я обнаружил, что Уиллису Коноверу всю жизнь приходилось бороться за то, чтобы пускать в эфир музыку по своему вкусу. Власти все время пытались навязать ему свои вкусы. Когда он умер, в Вашингтоне прошел большой концерт его памяти, который транслировали по всему миру, кроме Соединенных Штатов.

Б.Д.: Тебе хватало денег на жизнь, когда ты стал музыкантом?

В.П.: Я стал музыкантом — профессионалом, но зарабатывал немного. Я продолжал жить с матерью и изучать музыку. Мысли о деньгах еще очень долго не были для меня решающими.

Б.Д.: Чем занималась твоя мама?

В.П.: Она работала экономистом в ТАСС. Сейчас она на пенсии, но продолжает работать по специальности.

Б.Д.: Итак, ты работал музыкантом вплоть до отъезда?

В.П.: Как я уже сказал, мечта о работе с Артом Блэйки никогда не оставляла меня. И когда мне представилась возможность уехать из России, я сделал это.

Б.Д.: Как ты начинал играть здесь?

В.П.: Здесь я впервые начал играть джаз через неделю или две после своего прибытия в Штаты. Это произошло в "Churchill's", на углу 83-й улицы и 3-й авеню. Мэттью Джи, тромбонист, послушал мою игру и сказал:

"Парень, ты можешь играть здесь." И я почти сразу начал там выступать, но за очень мизерные деньги. Лишь через полгода я познакомился с достаточным количеством музыкантов, чтобы стать частью джазового мира Нью-Йорка.

Б.Д.: Как ты присоединился к Блэйки?

В.П.: Я попросил разрешения посидеть с ансамблем, когда они играли в "The Five Spot". Блэйки услышал мою игру и был поражен, насколько точно я играл в стиле его ансамбля и в стиле Клиффорда Брауна. Он был просто шокирован, ведь я прибыл из-за железного занавеса. Он сразу же предсказал мне, что я буду играть с его ансамблем. Позже, в конце 76-го, это действительно произошло. Я был в "The Jazz Messengers" четыре года и записал с Артом Блэйки 11 дисков, я объездил с Артом весь мир. Это было великолепно.

Б.Д.: Ты заменил Билла Хардмэна?

В.П.: Верно. А когда мне пришлось уходить, я привел Уинтона Марсалиса. Я представил его Арту Блэйки и я хотел, чтобы Уинтон заменил меня. Сам он вначале совсем не стремился к этому. Он говорил: "Я играю классическую музыку. Я не хочу быть джазменом." Джеймс Уильямс попросил меня: "Ты должен переговорить с Уинтоном. Он молод, но играет на трубе просто здорово." Джеймс познакомил нас с Уинтоном в одном из нью-йоркских клубов. Уинтону было тогда только 18, но он уже так много умел! Я был просто в восторге от его игры. Думаю, я подыскал для Арта самую достойную замену.

Б.Д.: Блэйки был против твоего ухода?

В.П.: Да, он был огорчен, но я слишком любил свою жену. Сейчас мы в разводе, но тогда она была беременна моим сыном, Полом. Мне необходимо было оставаться дома, так как беременность протекала очень тяжело. Кроме того, она была практически беспомощна в общении, так как почти не владела английским. Я говорил себе, что если с ней что-нибудь случится, я себе потом этого никогда не прощу, я просто не смогу жить с ощущением вины. Как это ни было трудно, я сказал Блэйки, что мне придется уйти. Он попросил меня подумать. После первой попытки ухода, я вновь присоединился к группе спустя несколько месяцев и поехал с ней на гастроли. А потом я снова сказал: "Арт, прости, но я должен уйти." Только с тех пор я начал обживать Нью-Йорк, раньше все время проходило в разъездах.

Б.Д.: Вы с женой познакомились еще в России?

В.П. Да, мы оба из России. Мы оба покинули страну по одной и той же схеме с фиктивными вызовами. Мы улетали в одном самолете.

Б.Д.: В интервью Бобу Рашу для журнала "Cadance" (февраль 1985г.) ты говорил о необходимости быть осторожным в речах. Сегодня ты столь же щепетилен?

В.П.: Сегодня уже нет проблем. Я езжу в Россию каждый год. Первого января я лечу в Москву на каникулы. У меня не было такой возможности целых 17 лет. Впервые я смог приехать в Москву для участия в международном джазовом фестивале только в 1990г., когда Советский Союз был уже на грани развала. По два раза в год я приезжал туда в 96-м, 97-м, 98-м и 99-м. Скорее всего мы вновь будем играть там, только за барабанами будет Джимми Кобб. С Коббом в октябре мы уже играли в Москве и это было потрясающее ощущение. Концертный зал московской консерватории — один из самых знаменитых в мире. Там выступали многие мировые звезды. Наш концерт проходил в этом зале, вмещающем 1400 зрителей. Зал был заполнен до отказа.

Б.Д.: А кто еще играл в твоем ансамбле?

В.П.: Этот ансамбль не был моим в прямом смысле. Мы были в гостях у российских музыкантов. Был прекрасный альтист Георгий Гаранян, а пианист и басист — это совсем молодые ребята. Концерт получился очень ярким. Сразу же после этого Кобб и я полетели в Грецию и там уже работали неделю с полным составом моего ансамбля. С 4 по 20 мая у нас тур в Центральной Европе, начиная с Германии. Возможно затем мы отправимся в Центральную Америку.

Б.Д.: Как ты придумал это название: "Universal Language"?

В.П.: Джазовая музыка всегда была для меня универсальным языком. Если это удалось понять мне в России, за железным занавесом, то, думаю, это сможет понять и любой другой человек. Покинув Советский Союз, я уже в Италии увидел людей, с душой игравших джаз. Гастролируя с Артом Блэйки, я понял, как любят джаз во всем мире. В сущности, если бы не популярность в других странах, джаз сегодня мог бы быть в гораздо более сложном положении. Соединенные Штаты в одиночку не могут поддержать джаз. Он родился в Америке, но сегодня принадлежит всему миру.

Б.Д.: В твоем первом составе ты представлял Россию, Ральф Мур — Англию, Хидеки Такао — Японию, а Кенни Вашингтон — Америку. Это подтверждает твою концепцию.

В.П.: Сегодня прекрасные музыканты появляются в самых разных странах. Они есть в Европе, в Японии, в Африке, и в России, конечно. Два года назад я ездил по России с Бенни Гольсоном и одним из пунктов наших гастролей был сибирский город Новосибирск. После концерта мы сидели в кафе, где играли местные ребята. Только взгляни на карту, где это! За стенами здания было тридцать градусов ниже нуля, но внутри было более, чем жарко, музыка была очень горячей. Хотя я и сам из России, но был очень удивлен, услышав этих ребят.

Б.Д.: Ты считаешь, что у джаза есть духовная основа?

В.П.: Да, конечно. Даже в России за 70 лет им не удалось разрушить русскую религию. Люди ходят в церковь. В музыке есть экспрессия, она объединяет людей во всем мире, а джаз — это еще и эмоции. У людей в разных странах возникают схожие эмоции. Именно поэтому музыка является универсальным языком. Она принадлежит людям вне зависимости от того, как далеко друг от друга они живут. Люди продолжают любить эту музыку.

Перевод Леонида АУСКЕРНА


стиль
джаз
страна
Россия, США
музыкальный стиль
мэйнстрим


Расскажи друзьям:

Ещё из раздела интервью с трубачами, тромбонистами

  • стиль: джаз, джаз
В Берлине состоялся "Вечер "русского" джаза", задуманный певицей Талланой Габриель и организованный ею же при поддержке столичного Jazz Radio. Уроженка Москвы, ныне живущая в столице Германии, страстно желает привить обитающим здесь выходцам из ...
  • стиль: джаз, джаз
Это комбинированное интервью с Екатеринбургским трубачом Сергеем Пронем состоит из двух частей, записанных в разное время года и по разному поводу. Первая – в конце июня 2005 г. после фестиваля в Усадьбе "Архангельское", где Пронь вполне адекватно ...
  • стиль: джаз, джаз
Хайнц Эрих Гедеке (Heinz Erich Godecke) — композитор, тромбон, диджериду, тибетский горн (Гамбург, Германия) — один из наиболее активных европейских инструменталистов второй волны новой импровизационной музыки (НИМ). В последние несколько лет его ...
  • стиль: джаз, джаз
Невозможно представить себе джаз даже сейчас без его традиционной, самой старой ветви, вышедшей непосредственно из новоорлеанского архаического стиля, а именно диксиленда. А уж если говорить о диксиленде российском, то без имени Алексея Канунникова ...
  • стиль: джаз, джаз
Трубач Вячеслав Гайворонский родился в Ленинграде в 1947 г., закончил Ленинградскую консерваторию по классу трубы, много лет прожил в Кемерово, куда попал по распределению (джазом там занимался как любитель; больше того, временно оставив ...
  • стиль: джаз, джаз
Нильс Вограм (Nils Wogram) родился в 1972 году в городке Брауншвайг (Braunschweig) в Германии. Получил классическое музыкальное образование. Начав серьезно учиться музыке только в 12 лет, уже с 16-летнего возраста Нильс неоднократно становился ...
  • стиль: джаз, джаз
Как ни крути, а самый известный в мире джазмен русского происхождения — это трубач Валерий Пономарев. То есть, конечно, знают и Игоря Бутмана, и, скажем, Александра Сипягина, и басиста "Mingus Big Band" Бориса Козлова — но Пономарев известен уже ...
  • стиль: джаз, джаз
Валерий Пономарев (55 лет) родился и вырос в Москве. Начал играть джаз в родном городе в конце 50-х годов. Выступал с различными джазовыми группами, которые в период "оттепели" возникали повсеместно. Столкнувшись с идеологическим давлением, в 30 лет ...
  • стиль: джаз, джаз
Валерий Щерица (труба, флюгельгорн) родился в 1947 году во Владивостоке под знаком Рыб. Вместе с родителями переехал в Днепропетровск, где, будучи учеником шестого класса, начал играть в самодеятельном духовом оркестре. Два года проучился в ...
  • стиль: джаз, джаз
У меня в руках супрафоновский виниловый гигант 1970 г. — канадский трубач Мэйнард Фергюсон играет с биг-бэндом Густава Брома (ЧССР). С оранжевого конверта глядит сорокалетний расхристанный Мэйнард. Винил запечатлел ноты невиданной высоты, взятые им ...
  • стиль: джаз, джаз
Нильс Ландгрен родился в 1956 году. Увлекся музыкой и начал играть на барабанах в возрасте 6 лет и лишь когда ему исполнилось 13 лет, он впервые взял в руки тромбон. В 1972 году он поступил в му­зыкальный колледж, а еще че­рез два года в музыкальный ...
  • стиль: джаз, джаз
Рой (Roy Hargrove) — один из самых известных в мире молодых американских трубачей. Его активность и коммерческий успех привели его в последнее время на мэйджор-лейбл "Verve", на котором сейчас издаются только самые "беспроигрышные" имена вроде ...
© 2012-2024 Jazz-квадрат
                              

Сайт работает на платформе Nestorclub.com