Трио Ганелина - отрывки из книги Владимира Тарасова "ТРИО" (часть 5)

Начало в ##9-10'98 - 2-3'99.

1987. Отъезд Славы Ганелина

Ганелин "сидел на отъезде", как тогда говорили, то есть ждал ответа из ОВИРа на свою просьбу о выезде. Выезжать с концертами он уже не мог, да и не хотел. Мы с Чекасиным продолжали работать. Он - со своим студенческим оркестром и квартетом, а я готовился к долгим гастролям с сольными концертами по Сибири и Дальнему Востоку.

Госконцерт был завален заявками на наше Трио. После гастролей в США все изменилось, и двери референтов всех стран были открыты для нас. Но мы уже не играли вместе. Я бегал по кабинетам Госконцерта и честно всем говорил, что в Трио мы больше не выступаем, мы можем поехать дуэтом с Володей Чекасиным, но это уже другая программа и другая музыка.

На волне интереса к нашему Трио мы еще съездили с Чекасиным в несколько стран в этом году. В апреле в Норвегии на фестивале "Vossa Jazz" мы выступили в трио с норвежским контрабасистом Арильдом Андерсеном. Затем в мае уехали на три недели во Францию.

Ганелина не хватало. Как когда-то мне не хватало энергии Чекасина, так и теперь не хватало мелодичности и чувства формы Славы Ганелина.

Мы так и не выступили с Трио на фестивале "Le Mans" во Франции. Играли дуэтом с Чекасиным, на фоне большого портрета Ганелина, сделанного в прошлом году в парижской фотостудии "Мефисто". Все это выглядело грустно и, надо сказать, весьма жутковато. Все и везде спрашивали нас: "Где Ганелин?"(*).

В стране, которая еще называлась СССР, все уже начинало с неимоверной скоростью меняться. Система, которая казалась раньше чуть ли не на века, рухнула в одночасье, тем самым подтвердив, что она держалась не на любви и доверии народа, как утверждала коммунистическая партия, а на диктате небольшой группы людей.

В Вильнюсе в августе прошел митинг, осуждающий пакт Молотова-Риббентропа. Это был первый открытый признак того, что Литва через несколько лет станет независимым государством.

Ганелин получил разрешение на эмиграцию в Израиль и начал готовиться к отъезду. Изредка он заезжал ко мне, и я пытался еще что-то говорить о том, что он зря уезжает и что-то не очень важное и нужное для того момента. В основном, наверное, потому, что мне было жаль распада Трио и той музыки, которую мы могли еще придумать и сыграть. Для этого необходимо было именно это сочетание - Ганелин-Чекасин-Тарасов. Со всех других сторон - и бытовой, и семейной - отъезд Ганелина из Литвы я понимал и принимал.

В октябре Слава Ганелин с женой и дочерью уезжал с вильнюсского железнодорожного вокзала. Уезжал навсегда. Провожать семью Ганелиных на вокзал пришло много народа. Друзья, актеры из Русского драматического театра, где Слава столько лет проработал, и мы с Ильей Кабаковым, который был в это время в Вильнюсе.

Как и все похожие проводы - все было как бы в пустоте. Как будто человек уезжает навсегда, и ты его никогда больше не увидишь. В воздухе висело недосказанное. Было много молчаливых вопросов, на которые не было ответов.

Слава заметно волновался и нервничал. Старался проститься с каждым и не пропустить никого. Затем поезд тронулся. Мы стояли все на перроне, традиционно иногда махали руками, пока состав, увозивший Славу Ганелина, не скрылся за поворотом. Все...

На перроне все еще висело это состояние пустоты. Но уже другой. Уехал Слава Ганелин, с которым мы столько лет вместе проиграли и прожили. На его месте образовался вакуум, и я до сих пор не встретил пианиста, от игры с которым я бы получал удовольствие, если не такое, то хотя бы близкое к тому, которое я получил, играя со Славой Ганелиным...

шаг после Трио

Позже появился термин для всех, кто эмигрировал в те, 1987-1991 годы, - двойная эмиграция. Люди эмигрировали из страны, которая уже сама эмигрировала. А вернее сказать, сама была эмигрантом не по собственной воле до 1991 года.

Через несколько лет, когда я был в Израиле, мне показали статью из израильского журнала, в которой была описана судьба русских артистов, вынужденных эмигрировать на Запад. В этой статье упоминали и меня, в том контексте, что мне повезло и не надо было никуда уезжать. Подо мной страна эмигрировала. Это было удивительно точно написано, и я не могу с этим не согласиться.

Каждый из нашего Трио продолжает свою творческую жизнь.

Вячеслав Ганелин в Израиле - преподает, ведет радиопередачу о музыке "Лаборатория Ганелина". Пишет музыку и много экспериментирует с электронными музыкальными инструментами.

Владимир Чекасин - между Москвой и Вильнюсом. Собирает проекты и, как всегда, привлекает в них артистов из разных музыкальных жанров и театров. Пишет музыку для фильмов и спектаклей.

Я тоже участвую в разных проектах и выступаю с концертами. А также с легкой руки моего друга Ильи Кабакова увлекся музыкальными инсталляциями, сделав шаг в визуальное искусство.

Музыка Трио изредка появляется на CD у "Лео Рекордс". Он так и остался верен нашему Трио и при возможности старается издать что-нибудь из наших старых записей или переиздать наши пластинки на CD.

В 1996 году я выступал на джазовом фестивале в городе Бользано в Италии. Увидев там Лео, я почувствовал, что что-то произойдет. Что Лео не просто приехал на этот фестиваль послушать музыку. Что он еще что-то имеет в своих мыслях. Мое ощущение не обмануло меня. После концерта, когда мы большой компанией ужинали в ресторане, Лео подошел ко мне и сказал, что у него есть идея через десять лет объединить Трио снова и организовать большие гастроли по разным странам.

Но если в день отъезда Ганелина мне было жаль, что с его отъездом распадается наше Трио, у которого впереди еще был огромный творческий потенциал, то через десять лет у меня не было никакого желания снова начинать все сначала. Я мыслил по-другому, занимался другими проектами, и возвращение в историю меня уже не интересовало, да это и невозможно. Время другое, и мы другие.

После распада каждый из нас нашел себя в чем-то другом, и наше 15-летнее сотрудничество и опыт стали для каждого из нас большой поддержкой в наших будущих проектах.

ПОСЛЕСЛОВИЕ
о Прибалтике и еще немного о Трио

Судьба свела нас в Прибалтике. Литва приняла нас очень радушно и для меня стала вторым домом. И, наверно, потому, что мы встретились в Литве, нам легче было реализовать свои идеи.

Никто нам не помогал, за исключением наших друзей, например таких, как Людас Шальтянис, который, работая в Министерстве культуры Литвы, всячески прикрывал нас и помогал в общении с советским официозом, или Зинуте Нутаутаите - работая редактором вильнюсской студии грамзаписи, она постоянно звонила в Москву, пытаясь убедить московское начальство фирмы "Мелодия" в необходимости издавать наши пластинки.

Я думаю, что если бы мы встретились и попытались создать наше Трио в Москве или Ленинграде, то нас бы просто задавили в самом начале. А так как мы приезжали выступать туда и в другие города СССР как литовские артисты, то местные организаторы не несли за нас никакой ответственности.

Но Литва (как и Латвия и Эстония) считалась с партийных позиций географической провинцией, но политически была в то же время довольно опасной для Советской власти зоной, которую насильно затащили в эту Кафкианскую подворотню в 1940 году, и у людей еще осталась память о том, что такое свобода и демократия.

Часто в Москве закрывали глаза на то, что происходило в Прибалтике, и смотрели на это сквозь пальцы, думая - пусть они там поиграют в "Запад", если им хочется. Кстати, тема Прибалтики - как "свободной" западной зоны - была весьма развита в те годы, особенно в творческой среде. Многие из художников, музыкантов и поэтов старались провести лето в Прибалтике, которая из-за своих чистых и спокойных кафе с настоящим крепким кофе - маленькая и аккуратная - ассоциировалась у всех с "Западом". Дорога на Запад для многих жителей СССР была закрыта, и большинство людей, не связанных с советской номенклатурой и компартией, были невыездными.

Мы были одним из редких коллективов в СССР, у которого ни в одной из программ не было никаких политических привязанностей или - как это было у многих - второго дна или намеков. К нашему счастью, ни Министерство культуры, ни партийные, ни "пальто" никогда не вмешивались в музыку Трио и не заставляли нас вставлять в наши композиции песни, восхваляющие Советскую власть. Мы играли что хотели и как хотели.

Также - что немаловажно - в наших композициях не было слов, то есть отсутствовал текст, в котором даже если ничего и не было - начальники, при желании, всегда могли усмотреть что-нибудь крамольное. Даже наоборот - когда нас стали выпускать с концертами за границу и стало понятно, что мы единственный советский джазовый ансамбль, который с удовольствием слушают и принимают на Западе, из нас пытались сделать что-то типа лубка, включая во всевозможные партийные и комсомольские делегации. Советская власть хотела показать, что и в СССР есть авангардное искусство.

Да и выпускать нас начали только тогда, когда уже было невозможно больше обманывать западных импрессарио и на их бесконечные запросы отвечать, что нас нет и никто никогда таких в глаза не видел. Все чаще наши композиции звучали по радио - в основном, по Би-Би-Си и "Голосу Америки", - и нас под бдительным оком КГБ начали выставлять напоказ. Сначала, разумеется, в социалистических странах Варшавского блока, а затем, через четыре года, в капиталистических.

Возвращаясь к нашему Трио, нужно сказать, что почти все искусство, рожденное на волне 60-70-х годов (кстати, не только в СССР, но и практически во всем мире), было в большей или меньшей степени бунтарским. А так как мы жили в закрытой тоталитарной системе, то в глазах многих наше Трио было желанным глотком свободы.

(*)Закономерно или парадоксально, но, будучи приверженцами классической сонатно-циклической формы, мы провели ее через 15 лет - начав с дуэта, затем Трио и закончив опять дуэтом.

Владимир ТАРАСОВ New Haven Апрель, 1998 го

1999