Американская Москва - 2001: наши и не наши

На крайнем Северо-Западе США среди обширной всхолмленной равнины с самой богатой в Америке почвой (эта местность на стыке штатов Вашингтон и Айдахо называется Палуза), всего в пяти милях от границы Штатов, лежит хорошо знакомый нашим читателям по репортажам двух прошлых лет городок Москва. Помнится, еще год назад мы с вами условились, что называть этот населенный пункт (20 тыс. собственного населения, и еще столько же — студенты расположенного здесь Университета Айдахо) мы будем Москоу, чтобы каждый раз не вздрагивать.

Итак, в Москоу, Айдахо, 21 -24 фе­враля проходил XXXIV (по буквам: тридцать четвертый!) международный джазовый фес­тиваль имени Лайонела Хэмптона. К моему огромному удивлению, патрон фестиваля — давший ему два десятилетия назад свое имя ветеран свинговой эры вибрафонист Лайонел Хэмптон присутствовал на фестива­ле и на этот раз, хотя чуваку через два меся­ца будет уже 93! Мало того, что он присут­ствовал — он на фестивале ВЫСТУПИЛ! Впрочем, об этом чуть ниже. Пока же нач­нем по порядку.

Фестиваль начался 21 февраля с большой интриги: прилетит или не прилетит россий­ский валторнист Аркадий Шилклопер? Арка­дий впервые участвовал в Хэмптоновском фестивале одиннадцать лет назад, затем по­являлся на нем в 1994 м, и вот, семь лет спу­стя, вновь должен был играть в Москоу. Как это обычно водится с российскими джазме­нами, посольство США в Москве проявило сверхбдительность и выступило весьма бод­ро, назначив Аркадию собеседование на 22 февраля (то есть на следующий день после его запланированного концерта). Неимо­верными усилиями директора фестиваля д- ра Линна Скиннера удалось, через сенатора от Айдахо в Вашингтоне, надавить на госде­партамент США с тем, чтобы тот надавил на посольство. Надавили. Посольство перенес­ло собеседование на 20 февраля, Аркадий получил визу (с большими проволочками и самым последним из тех, кто проходил со­беседование а тот день), 21-го утром выле­тел в Сиэггл и... на выходе с аэрофлотовского рейса не получил свои знаменитый трех­метровый альпийскии рог, сгинувший где-то в недрах аэропорта Сиэттл-Такома (забегая вперед, скажу, что инструмент нашли после трех дней интенсивного телефонного обще­ния из Айдахо с представительством "Аэро­флота", за что аэрофлотчикам Сиэттла гг. Леониду Быкову и Юрию Авдонину большое спасибо). Так или иначе, с одной валторной под мышкой Аркадий в пять вечера появил­ся в Москоу, устроители вздохнули свободно, и концерт начался.

Штатную ритм-секцию фестиваля, как и много лет подряд в 90-е гг., возглавлял 83- летний пианист Хэнк Джонс. В прошлом году, как мы помним, он отсутствовал из-за трав­мы, полученной при падении на льду возле собственного дома. В этом году Хэнк был в порядке и исправно играл все четыре дня фестиваля с большинством составов, на сце­не демонстрируя точность, легкость и граци­озный свинг, а за сценой — идеальную выправку, завидную для его немаленького воз­раста подвижность и изрядное чувство юмо­ра. Когда ваш покорный слуга строил за сце­ной нескольких участников для фотографи­рования и попросил их перейти на три шага правее со словами "здесь чуть темновато", Хэнк — единственный чернокожий из фото­графируемых — немедленно откликнулся: "Ты меня имеешь в виду?" Общий хохот.

Кроме Джонса, в ритм-секцию фестиваля входили контрабасист Крисчен Макбрайд, гитарист Рассел Малоун и единственный бе­лый — барабанщик Джефф Хэмилтон.

Многие из участников этого ве­чера уже выступали на фестивале в прошлые годы, некоторые — и не по одному разу. В четвертый раз на фестивале выступили 16- летний чудо-скрипач из Нэшвилла Билли Кон­трерас и знакомая нашим слушателям по двукратным гастролям в России вокалистка из Атланты Эвелин Уайт. Хорошо знакомы местной айдаховской публике (которой на концерты набивалось рекордное количество — в субботу вечером свыше шести тысяч че­ловек!) аргентинскии саксофонист русского происхождения Андрес Боярски (в прошлом — музыкальный директор биг-бэнда Лайоне­ла Хэмптона), талантливый гитарист из Портланда Джон Стоуэлл (оба тоже несколько раз выступали в России), ветеран джазового фортепиано — Джейн Джарвис из Калифорнии...

Были и российские знакомцы, и много. Из всех фестивалей в США больше всего рус­ских джазменов бывает здесь. В пиковые моменты за сценой собиралось до шести русскоговорящих музыкантов — как жи­вущих в Америке (Валерий Пономарев, Андрес Боярски), так и приехавших на фестиваль из экс-СССР (Игорь Бутман, Аркадий Шилклопер, пианист Леонид Винцкевич, эстонский саксофонист Лембит Саарсалу). Больше того, в студенческом конкурсе в катего­рии "сольное фортепиано" побе­дил 12-летний мальчик, тоже го­ворящий по-русски — Эльдар из Кыргызстана, который уже два года живет, правда, с родителями в Канзас-Сиги.

Аркадий Шилклопер, как мы уже отметили, выступал на Хэмптоновском фести­вале дважды — в 1990 и 1994 гг. На этот раз он иг­рал со штатной ритм- секцией фестиваля (Джонс, МакБрайд, Хэмилтон и и Малоун), предложив им две те­мы — собственный хит "Кобра" и один стандарт. "Кобра" прошла "на ура", по­скольку ее хитрую ритмическую структуру ритм-секция схватипа "на раз" и отыгра­ла отлично, пока Аркадий поражал ауди­торию суперскоростной и чрезвычайно хи­троумной игрой на валторне, а во второй части композиции Рассел Малоун сыграл роскошное соло.

Кстати, Малоун одним из немногих привез на фестиваль и свой собственный квартет (обычно все соглашаются играть со штатной секцией) и, когда дошло дело до его сольного выступления, вывел сво­их на сцену (это были пианист Энтони Воней, басист Ричи Гудс и барабанщик И Джей Стриклэнд, с которыми он постоян­но работает в Нью-Йорке). Малоун — один из наиболее быстро прогрессирую­щих и уже не многообещающих даже, а вполне реализовавшихся и продолжаю­щих реализовываться джазовых straight­ahead гитаристов поколения 30-40-лет­них, и на этом фестивале (в противопо­ложность прошлогоднему, когда он толь­ко показал незаурядную потенцию) пред­стал зрелым и мудрым мастером, не ут­ратившим ни юношеской энергетики, ни красоты и искушенности игры.

Неожиданно разочаровало выступле­ние одной из весьма уважаемых и в чем- то даже легендарных певиц — Нэнси Уил­сон. Вместо знакомой по записям эмоци­ональности — неприкрытая истерика, вместо оригинальности — нелепое позерство, да еще и какие-то странные штучки с мотанием микрофона перед лицом, что вовсе не украшает конечный результат. Странное и жалкое зрелище.

Очень удачно выступили курский пианист Леонид Винцкевич и его эстонский партнер, саксофонист Лембит Саарсалу, которые на фестивале появились уже в седьмой раз (в 1989 г. именно они первыми из советских артис­тов были привезены в Айдахо Алексеем Баташевым, положив начало интернацио­нальному статусу Хэмптоновского фести­валя). Они никого не стремились пора­зить, сыграв сдержанно, мудро и глубоко, и покорили зал.

В этот же вечер на Хэмптоновском фе­стивале впервые выступил один из лучших нынешних джазовых вокалистов — Кевин Махагани (именно так, с ударением на второе "а", он сам произносит g- свою фамилию Mahogany), Днем, кстати, он давал мастер-класс, где его акком­паниаторами неожиданно для себя ста­ли как раз Винцкевич и Саарсалу, играв­шие "клинику" до него. Не репетируя, только прикинув темы и тональности, Леонид, Лембит и Кевин показали такую степень взаимопонимания и 4 взаимодействия, как- будто они играли вместе годами. Все трое были приятно удивлены и после "клиники" долго жали друг другу руки. На концерте же Махагани играл со связкой Джонс- Макбрайд-Малоун-Хэмилтон и вновь продемонстри­ровал изрядную спо­собность влиться в лю­бой коллектив со своим глубоким, бархатным, не­отразимо смачным голосом и поставить на уши аудиторию невероятно быст­рым, разнообразным и тех­ничным скэтом.

Творческим пиком перво­го дня было выступление кубинского (впрочем, давно уже живущего в США) саксофониста-клар­нетиста Пакито Д’Риверы и бразиль­ского трубача Клаудио Poдити. Пакито, который уже выступал в Айдахо в пер­вой половине 90-х, и постоянный уча­стник Хэмптоновсхсм о фестиваля Кла­удио представили программу, которая наследует лучшие черты как кубинско­го, так и бразильского направления в латин-джазе, при этом избежав как из­лишнего уклона собственно в "латини­цу", так и скатывания к шаблонам мэйнстрима. Это было очень ярко и свежо. Да и не унизительно — Пакито и Клаудио давние партнеры, и их вза­имодействие на сцене представляет собой просто-таки хрестоматийный образец того, как два разных и по тех­нике, и по наследуемой традиции му­зыканта могут создавать что-то боль­шее, чем просто сумма их соло.

Второй концерт фестиваля принес еще несколько интересных моментов. Впервые выступал на фе­стивале нью-йоркский трубач Вале­рий Пономарев. Директор фестиваля д-р Линн Скиннер несколько раз при­глашал его, и Валерий Михайлович всегда хотел приехать, но каждый раз что-то мешало — то гастроли, то еще что... И вот Пономарев играет в Ай­дахо. Его сказочная труба покорила аудиторию, а уж когда дошло дело до игры втроем... Впрочем, я чуть забе­гаю вперед. Еще один русский амери­канец — впрочем, теперь уже опять больше русский — Игорь Бутман, тоже играл красиво и лирично и тоже вы­звал теплые эмоции. Но, как и Поно­марев, сошел со сцены после первой же композиции. На смену им вышел саксофонист Джо Ловано, только что прилетевший — на следующий день после того, как ему была вручена "Grammy" в категории "Лучшая запись большого ансамбля". И он тоже сыграл только одну композицию, приветствуемый своими поклонниками. Вот оно в чем дело! Пономарев и Бутман вернулись на сцену, чтобы сыграть вместе с Ловано! Грянула "Au Privave", и Игорь сыграл совершенно невероятное соло, после которого Аркадий Шилклопер за кулисами пробормотал: "А я ведь не знаю, кто из тенористов в мире мог бы сыграть лучше". Зал встал. Соло Пономарева. Совершенно стратосферное. Техника, выразительность и музыкальность игры этого превосходного трубача тоже знают мало равных. В зале опять овация. Играет Джо Ловано и... Нет, он отлично сыграл, но сделал одну стратегическую ошибку; после сногсшибательного, захватываюшего дух фейерверка, устроенной'! Бутманом, ему следовало бы сыграть на контрасте, пойти от противного, показать мудрость и проникновенность. Но увы: он попытался переиграть Игоря, а это даже чисто технически совсем не так легко. Жаль: могла бы выйти очень хорошая музыка, а получилось какое-то соревнование по прыжкам в ширину. Но всем все равно понравилось.

Очень забавно сыграл женский состав из Нью-Йорка — четыре барышни 20-25 лет и их профессор, барабанщица. Называется "Five Play". Все вместе как-то чрезмерно заученно и выстроенно, но индивидуальное ма­стерство барышень поражает (особенно отличилась саксофонистка из Израиля Анат Кохен).

Ветеран, ас и мастер контрабаса Рэй Браун ожидался со своим прежним трио, но и юный чудо-барабанщик Карим Ригганс, и исключительный по глубине и силе пианист Джефф Кизер покинули коллектив. В результате 73-летний Браун выступал с совершенно новым составом трио (Ларри Фуллер - фортепьяно и Джордж Фледес - барабаны), который не то чтобы слаб, но, во всяком случае, несколько уступает всем прежним его составам. То ли новые участники еще не притерлись, то ли что, но, во всяком случае, сумма трех разных ярких индивидуальностей сменилась ровным подлеском ритм- секции, над которым, как скала, возышается теперь могучий контрабас Рэя Брауна.

Вечер завершал трубач Рой Харгроув, вновь (подчеркну, одним из немногих) приехавший со своим постоянным ансамблем (саксофонист Шерман Ирби, пианист Ларри Уиллис, басист Джералд Кэннон и барабанщик Уилли Джонс III). Как и в прошлом году, он бью бесподобен, показав, что по-прежнему является одним из наиболее значимых музыкантов своего поколения, но ощущение незабываемого открытия куда-то ушло — программу он показал практически ту же, что и год назад.

Третий день фестиваля открылся церемонией презентации будущего Центра Лайонела Хэмптона. После того, как будут набраны потребные для того 42 миллиона долларов, в крохотной Москоу будет воздвигнут крупнейший на Северо-Западе США джазовый центр (впрочем, для этого региона факт неудивительный — так, единственное на тысячу миль круглосуточное джазовое радио работает не в Сиэттле и не в Портланде, а в маленьком Спокэне, в ста километрах к северу от Москоу). Центр будет включать зал на 1200 мест, крупный научный архив (который уже создается) и институт по изучению джазового наследия. Он будет построен прямо возле здания нынешней Школы музыки имени Лайонела Хэмптона (музыкального факультета Университета Айдахо). Будущий Центр представлял президент университета Боб Хувер, сам Лайонел Хэмптон (который, несмотря на свои 93 года, явную немощь и последствия двух инсультов, сказал двадцатиминутную речь с шутками и прибаутками и конгрессмен Джон Кониерс, демократ от Мичигана, главный пропагандист джаза в конгрессе США Кроме того, было показано видеообращение большого друга Хэмптона, бывшего президента США Джорджа Буша-старшего (он ^{тоже должен} был приехать в Айдахо, но не смог). Все сошлись на том, что затеяно большое и стоящее дело.

Вечерний концерт был посвящен памяти тромбониста Ала Грея, скончавшегося в возрасте 74 лет одиннадцать месяцев назад, всего через месяц после предыдущего Хэмптоновского фестиваля. Его память чтили как тромбонисты (Билл Уотрус, Карл Фонтана, Бенни Пауэлл и сын Ала — Майк Грей), так и другие музыканты: саксофонист Бенни Голсон, вокалистка из Италии Роберта Гамборини и еще один суперветеран — флюгельгорнист Кларк Терри. Последний выступал на фестивале два года назад и был тогда не очень убедителен — чувствовался возраст, рыхлый звук, потеря беглости... А теперь — откуда что взялось? — хоть и не вставал с кресла, но был точен, ярок, виртуо­зен, полон юмора и сил, как в былые годы,

Наконец, финальный концерт фестиваля — в субботу — традиционно со­брал наибольшую аудиторию: во-первых, выходной, а во вторых — это традиционно концерт биг-бэнда Лайонела Хэмптона, а биг-бэнд здесь любят. И хоть нынешний бэнд — уже далеко не тот, что существовал даже ще в первой половине 90-х (не говоря уж про 40-е!), стадион Kibbie Dome был полнехонек. Но оркестр уже совсем не тот. Если еще даже в прошлом году бэнд был полностью укомплектован нью- йоркскими музыкантами (большннство из которых входило в его состав и тогда, когда он существовал как постоянный коллектив), то те­перь в составе уже появились "заместители": так, в группе тромбонов был замечен преподаватель местного университета Ал Гемберлинг, а среди труб — руководитель джазовых про­грамм в университете Айдахо Роб Маккерди... Но концерт все равно удался: во-первых, оркестр играл все старые хиты Хэмптона, а во-вторых — Лайонел Хэмптон и сам был на сцене! 93-летний мастер сидел за вибрафо­ном, то и дело принимался играть, а в промежутках помахивал маллетами, как бы дирижируя оркестром, и в фи­налах композиций вскидывал руку, по знаку которой музыканты "снимали" коду. Но этим дело не ограничилось. Настала очередь "Hamp's Boogie Woogie", в которой Лайонел не толь­ко играл на вибрафоне — оркестр и зал хором повторяли его кличи и зо­вы: 'hey ba-ba-re-bop", "wah-wah- wah", "yeh-yeh-yeh" и т.п. И, наконец, финал: оркестр негромко играет со­провождение к "What A Wonderful World"... заминка: Хэмптон не может сам достать очки. Саксофонист Андрес Боярски, в свое время много лет иг­равший в оркестре и даже четыре го­да бывший его музыкальным руково­дителем, бросается на помощь и во­дружает на нос Хэмпа профессорские очки. Тот заглядывает в листочек с тек­стом и трогательно поет, умиляя души, пожалуй, всех находящихся в зале. Все­общая овация. Всем хорошо, а главное — Хэмп доволен. Кажется, что этот крохотный старичок счастлив только тогда, когда может играть. Что ж, Гос­поди, дай ему здоровья...

Кирилл МОШКОВ
Автор выражает благодарность за помощь в организации поездки д-ру Линну Скиннеру и Кэроли Уэбб (ди­рекция фестиваля Лайонела Хэмпто­на).

Квадрат, №2-3, 2001