Stevie Ray Vaughan - Взлет и падение

..."Стиви был на высоте, вели­колепно играл, выкладываясь," — говорит Роберт Крэй. И когда Double Trouble отыграли, все — братья Воэн, Крэй, Бадди Гай — пошли за кулисы посмотреть вы­ступление Эрика Клэптона. Во время одного из своих соло Клэптон сыграл отрывок из Stranger in the Night. Крэй подо­шел к Джимми Воэну, похлопал его по плечу и сказал: "Слы­шал?" "Ах, — сказал Стиви, по­ворачиваясь, — он уже целый вечер пытался это сыграть и у него наконец получилось". И Джимми со Стиви — просто пара техасских парней — хорошо по­смеялись по этому поводу. И ког­да импровизация гитариста-суперзвезды на тему Sweet Home Chicago вышла смазанной, это тоже было смешно".

...После концерта Стиви Рэй обнял каждого и, сказав всем "до свидания", поймал один из клэптоновских вертолетов, на кото­ром и погиб, когда вертолет вре­зался в возведенные леса в по­лумиле от места проведения концерта.

Как и все остальные, Роберт Крэй узнал об этом утром. "Я ос­тановился в гостинице, в пяти милях от места, где проходил концерт. В начале десятого мое­му менеджеру позвонили из ко­манды Стиви. Он пришел ко мне и сказал: "Мужайся", и... я был потрясен. Я не знал, просто не знал, что думать! Мне не вери­лось, что все это произошло на самом деле. Мы так здорово проводили время, Джимми было так хорошо! Тем утром я уехал в Чикаго и почти не спал целую не­делю.

Люди всегда спрашивали: "Как ты себя чувствуешь, ведь ты — один из последних, кто иг­рал с ним?" Но я не думаю об этом таким образом. В моей па­мяти он занимает гораздо боль­ше места.

Я вспоминаю первый раз, ког­да мы встретились в далеком 79-м на блюзовом фестивале в Сан-Франциско. Уже тогда на ударных играл Крис Лэйтон. Вы­ступали Double Trouble, с Лу Энн Бартон на вокале, и этот парень, Стиви Рэй Воэн, разрывал свою гитару на части. На следующий день мы были на приеме, и он показался в полном "хендриксовском" костюме: манишка, шарф и приталенное шелковое кимоно. И я подумал: "Кем, черт возьми, был этот парень?"

Об этом нам поможет расска­зать сам этот парень. За свою жизнь Стиви часто давал интер­вью журналу Musician. Особен­но запомнилось его интервью Эду Варду в 1987 году и его ин­тервью Лэрри Кориелу в 1989 г. В своих вежливых и довольно сбивчивых повествованиях Сти­ви рассказывал о взрослении, о блюзменах, которых он любил, о том, как он почти проиграл свою жизнь наркотикам и спиртному, а также о том, как он ее отыграл. 27 августа 1990 года он упал с облачного неба города Ист- Трой, штат Висконсин. Вот его история в его словах.

"Я родился 3 октября 1954 го­да в округе South Dallas. Отец был штукатуром — покрывал трубы асбестом, — поэтому мы переезжали с места на место за его работой, по штатам Луизиа­на, Техас, Алабама, Миссисипи и немножко по Арканзасу. Но я вырос, в основном, в Кокрелл- Хилле и Оак-Клиффе, которые были частью Саут Далласа".

Старший Джим Воэн и Марта (в девичестве Кук) были до су­масшествия любителями танце­вать. Стиви любил рассказы­вать, что как только его отец ус­лышит хорошего исполнителя по радио, он бросал все дела и начинал плясать. Но Джим не иг­рал ни на каких музыкальных ин­струментах.

"Жизнь папы была не слиш­ком сладкой. Работая с асбес­том, он лазал между стенами при температуре около 300 гра­дусов по F. Кроме того, постоян­но кашлял. Он носил теплоза­щитное белье и работал по 15 минут, после чего 30 минут отды­хал. Поэтому отец не запрещал своим сыновьям заниматься му­зыкой: "Что угодно, только пусть не занимаются тем, чем я".

Джим и Марта брали Стива и его старшего брата на концерты Фэтса Домино, Джимми Рида и Боба Виллса, а музыканты из ко­манды Виллса даже приходили к ним домой, чтобы поиграть в иг­ры "42", "Хэллоу" и "Лоу-бой". Можете представить себе бес­чинствующих музыкантов? Дя­дья Стиви, Джеррил и Джо-Бой Кук, подбирали музыку: "Мы при­ходили на семейные вечеринки, и вся семья с обеих сторон начи­нала музицировать. И не только на гитарах с нейлоновыми стру­нами, но и на телекастерах с усилками, прямо в гостиной".

"Я помню, как мама с папой приходили на наши концерты, и я пел все эти песни для них: Sweet Thing или Pride & Joy, а они танцевали и обнимались. Это было прекрасно! А когда я играл песни Хендрикса, они пла­кали. Отца теперь нет, но моя мать все еще с нами.

Насколько помню, свою пер­вую гитару я получил на день рождения в 1961 г., то есть мне было 7 лет. На ней были струны вроде кошачьих жил, и это, ко­нечно, была не "Рой Ролжерс", а "Джеп Отри" — она была, похо­же, сделана из камня, и на ней были небольшие узоры. Мне пришлось снять три струны, так как они не настраивались, и я на­чал пробовать играть какие-то басовые гаммы. Из этого ничего не выходило, но я пробовал".

Джимми Ли, который был на три с половиной года старше, уже год играл на гитаре. "Когда он, играя в футбол, сломал клю­чицу, кто-то дал ему гитару и ска­зал: "На, играй на этом, это не больно". В первый день он сост­ряпал три песни. Каждый раз когда он что-то играл, я пытался подобрать это, но он уже играл что-то другое. В моем характере присутствовала, конечно, эта черта младшего брата, говоря­щая: "И я тоже". Но меня очень вдохновляло видеть, как кто-то подбирал мелодии, и просто этим воспользоваться! И я ви­дел, как много он над этим рабо­тал и сколько радости это ему доставляло, и насколько он был в этом хорош. В течении двух­трех лет он был самым класс­ным гитаристом в Далласе. Джимми был еще подростком, когда начал подыгрывать техас­ским блюзменам, вроде Фредди Кинга. Очевидно, благодаря это­му он многому научился, а я кое- что упустил. Меня это привело к необходимости поиска чего-то своего, а у него оказалась склон­ность к игре на ритм-гитаре, про­сто расслабившись и подыгры­вая. Во мне есть многое от него — желание играть, полагаясь на интуицию. Я люблю держаться как забияка и до сих пор не на­учился ничему".

"Подростковая группа Джимми называлась Swinging Pendulums (Свингующие маятники). Пока не начинались занятия, они играли на далласских шоу-конкурсах, школьных вечеринках. Они игра­ли в Nob Nob .Lounge за 50 "колов" за песню 6 вечеров в неделю, все лето. Будучи слишком молодым для таких выступлений — ему было всего 9, — Стиви оставался дома, слушая других исполните­лей. Тогда в первой "десятке" и "сороковке" все еще был и Джим­ми Рид, и Би Би Кинг, и Бобби Бланд. Что касается записей, Джимми Ли пытался найти насто­ящие вещи. Вот мы и слушали Мадди Уотерса, Бадди Гая, Аль­берта и Фредди Кинга, Лайтнин Хопкинса, Ленни Беррела и Уэса Монтгомери... а так же Stones, Who, Yardbirds, Хендрикса. Я са­дился, слушал что-то, и, если я не мог сразу найти это на грифе, пы­тался выразить это голосом как можно лучше. Я пользовался своими губами и связками, чтобы найти верный звук. А затем пы­тался извлечь его пальцами, по крайней мере, как можно более близкий к тому, который я пел".

Это происходило незадолго до того, как Стиви освоил двух­значные числа, после чего, если верить его памяти, он тоже на­чал выступать. "Когда я впервые выступал, у нас была команда из 11 инструментов, и мы играли дней восемь после занятий и за­работали 600 долларов. Моя первая команда называлась Shantones. Когда мы выступали на конкурсе поисков талантов, мы отыграли полпесни, а потом матернулись, потому что никто не знал песни до конца. Мы пы­тались играть песни вроде Sleepwalk (хит Санто и Джонни 1959 года), хотя у нас не было иг­рока на стальной гитаре. Нам было всего по 8-9 лет."

Стиви пытался примазаться к Джимми Ли, который просил сво­его маленького брата "отва­лить". Стиви старался сохра­нить спокойствие, но, как однаж­ды сказал Джимми, "на что ты способен, если тебе 9 лет?" Как- то раз старший Джим и Марта от­везли обоих ребят-в клуб The in Crowd, в стиле "Плейбоя", где они должны были играть на кон­курсе — "Поиски талантов Sunday Nite", — но когда на сце­не появились танцовщицы- стриптизерши, Марта закрыла руками глаза Стиви, а старший Джим отвел его потом в туалет, откуда сам выглядывал.

Школа не являлась приоритетом для ребят. Джимми Ли остал­ся на второй год в девятом клас­се, потом бросил школу в 17 лет и уехал из дома с группой Chessmen. В1969 г. он был в горо­де Остин, играя блюз в "черных" кварталах. Стиви, остававшийся дома, становился беспокойным.

"У меня были проблемы в от­ношениях с отцом. Я пытался от­растить волосы, и все такое. Джимми ушел из дома, и я был уверен, что родители думали, что скоро они потеряют и второ­го сына, поэтому всячески огра­ничивали меня. Было очевидно, что я тоже собирался играть му­зыку. Я оставался в школе еще только на 7 недель. Я бы окон­чил ее в 72-м, но уже играл год или два в Cellar и в Fanky Mankey, и в Fog!" После несколь­ких поездок в Остин Стиви пере­ехал в The Town of the Sound, на­деясь на лучшее. Это случилось в канун рождества 1972 года.

В начале 70-х остинский уни­верситетский городок был иде­альным местом для свободной молодежи. Вы могли купить гам­бургер за 25 центов и снимать с еще шестью хиппи дом за 85 баксов. Вы могли бы забрести в клубы типа Soap Creek и услышать кантри-музыку, которая вскоре вы­плеснется на страницы News­week благодаря Вилли, пикникам и рекламе. Менее открытой для общества была блюзовая сцена Остина, кипевшая жизнью. Ее ве­дущими группами были Fabulous Thunderbirds Джимми Воэна, Cobras и Triple Threat Revue, в ко­торую в 76 году Стиви перешел из Cobras. Как сказал Эд Ворд: "Эти три группы, с их различными из­менениями состава и последую­щими восстановлениями, явля­ются всем, что в основном необхо­димо знать об остинском блюзе".

Стиви с самого начала впи­сался в Остин: еще один парень, просиживающий всю ночь в ба­ре, спящий на тюфяке, одеваю­щийся в одежду, которая ему ма­ла, немытый разгильдяй, отли­чимый от других только по класс­ным гитарным звукам и блажен­ной, сутулой манере держаться на сцене. Менее заметной была уже развившаяся неспособ­ность сказать "нет" алкоголю, ко­каину, марихуане и "колесам".

"Сначала я жил в клубе Rolling Hills на бильярдном столе и на полу, затем я останавливался, где только мог, а затем у моей группы появился дом. В любом случае, это было ненадолго, на пару месяцев. Господи, каждый месяц в группе появлялся кто-то новый. Потом я уехал в Кали­форнию на пару месяцев, и как только вернулся назад, присое­динился к Cobras. Я был в Cobras где-то до июля 1976 г., так как 8 августа было первое вы­ступление с группой Triple Threat Revue: я, Ви Си Кларк, Колд Шот Кайндрид, Фредди Фаро и Лу Энн Бартон".

Triple Threat Revue была кру­той командой, но неустойчивой, и Стиви собирался набрать но­вую группу. Он едва знал удар­ника Криса "Кнута" Лэйтона. "Когда я заглянул к нему в квар­тиру, он сидел на кухне с бараба­нами и в наушниках. Казалось, что он подыгрывал песне Conversation Макса Роача. Я стоял и смотрел на него 10 ми­нут... Вы знаете, какими мы бы­ваем рассеянными. Он повер­нулся, увидел меня и стал крас­ным, как говядина. И все, что я мог сказать: "Слушай, приятель, ты хочешь играть в новой груп­пе?" А басиста Томми Шеннона я знал уже с того вечера, когда он ушел от Джонни Уинтера. Он уе­хал в Калифорнию с группой, ко­торую только что собрал и кото­рая называлась Crackerjack, чтобы заниматься тем, чем за­нимаются в Калифорнии. Стать большим или кем-то еще. Тогда мне было 14 и я выступал на сво­их первых концертах. Томми был единственным человеком, кото­рый обращал на меня какое-то внимание, и с тех пор мы с ним при случае играли вместе. Шен­нон влился в группу в 1981 г., и за исключением последующего присоединения Риза Вайненса, состав Double Trouble больше не изменялся".

В те времена, когда группа на­чинала, гастроли означали выезд из города на пару концертов. Ка­кая-то странная поездка в Аркан­зас казалась важнейшим турне. Тем не менее, очень скоро группа начала вызывать нарастающий гул на национальных блюзовых фестивалях, в блюзовых лагерях и ресторанчиках для более состо­ятельных людей.

Когда Thunderbirds Джимми подписала контракт с Крис Элис, появились слухи о младшем Во­эне, который имел огромный ус­пех. В 1981 г. Стиви наняли для частного ежегодного концерта журнала Musician в чикагском шоу NAMM. "Молодой Стиви Рэй Воэн, брат гитариста Thunder­birds Джимми Воэна, — писал обозреватель, — внезапно раска­чал энергетический уровень вече­ра набором горячих, слегка тради­ционных стандартов бпюза и рок- н-ролла. Стиви R Воэн выжимал из своего классического "страта" ("потрепанного" в великолепной традиции Рори Гэленджера) пре­дельную мощь: выжимая, выги­бая и буквально вытряхивая ноты из своей гитары. Его хриплова­тый, приятный стиль вокала, сжа­тая, ритмическая игра на гитаре и полнейшая посвященность блю­зовым формам (с частыми наме­ками на Хендрикса) обещают Во­эну удачу в будующем..."

Тогда же Double Trouble сняли видеоклип, который их менед­жер, Чеслел Милликин, передал своему старому работодателю — МикуДжаггеру. "Стоунз" взяли Double Trouble на частную вече­ринку, чтобы усилить бузу, где Милликин, с помощью продюсе­ра Джерри Векслера, получил для группы право на участие в международном джазовом фес­тивале в Монтре. Международный дебют Стиви был прямо-таки по Хендриксу: "Он грохоча на фестивале в — писал журнал People, — стратокастером 59 года на бед­ре и двумя огнедышащими со­провождающими, которых он на­зывал Double Trouble. У него не было контракта на запись, име­ни, но он обратил сцену в пепел, и после этого все хотели знать, кто это такой!"

Когда они вернулись в Остин, то просто не могли во все пове­рить. "Я помню, как Джон Хэм­монд сказал, что Воэн станет из­вестным, — недавно писал Майкл Холл в Austin Chronicle. — Мне хотелось в это верить, но я был не единственный, кто хихик­нул по поводу этого предсказа­ния: Стиви Воэн, игравший за гроши в "Континентал", — про­сто еще один косматый, озабо­ченный наркотиками фанатик Альберта Кинга".

Джон Хэммонд... Мик и Кит... Дэвид Боуи, приглашающий сыг­рать его гитарное соло для China Girle... Джексон Браун, предлага­ющий бесплатное время в сту­дии, бесплатную пленку... Texas Flood, дебют группы, 83 год, стал золотым. Большие деньги, боль­шие почести. Скептики говорили, что Стиви был "пустышкой". Слишком яркий, слишком насы­щенный, слишком "исходящий из себя". После потрясения общест­венности Стиви воспринимали как должное, еще один блюзовый гитарный герой. Но Стиви разви­вался, превращался в красивую, мощно звучащую гитару, как в Voodoo Chile (дань Хендриксу, ко­торая никогда не покидала ре­пертуар Стиви) и Couldn't Stand the Weather. Но к 70-м он был уже беспомощен без наркотиков и ал­коголя. К 86 он опустился: с меш­ками под глазами, до ничтожест­ва истощенный, злящий и пугаю­щий своих друзей. Одним вече­ром в Женеве — спустя 5 лет по­сле триумфа в Монтре — он со­рвался. "Я обрушился, у меня бы­ли все признаки нервного срыва, какие бывают у людей. И я пошел получать помощь. Ведь я упо­треблял четверть унции кокаина (18 грамм) в день, вдыхая его. И обычно кидал полграмма или грамм в выпивку, выпивал и нали­вал еще. Расписание станови­лось все более напряженным, и каждый раз, как я попадал в ситу­ацию, когда не хватало времени, я пытался быть сверхчеловеком.

Это не могло продолжаться дол­го. Каким-то образом мне уда­лось уберечь себя от окончатель­ного распада, но я все равно представлял собой довольно сложный случай. Есть много лю­дей, которые могут веселиться, не загоняя себя в могилу, жаль, что я не один из них. Я дошел до той точки, где я получил не толь­ко свою долю, но и чью-то еще. Мой мозг химически изменился. Я мог выпить бог знает сколько и не напиться, а на следующий день с пол-глотка совершенно от­рубиться. Это мешало моей игре на гитаре".

После первоначальной реа­билитации — 4 недели в клинике в Атланте — Стиви перекроил путь, который он избрал 15 лет назад, и переехал из Остина в свой родной город. "К тому вре­мени почти все, кого я знал в Ос­тине, были людьми, у которых я получал наркотики. Или теми, с кем я общался из-за этого. Вот что случается из-за пристрастия — ты просто запечатываешь се­бя всем этим. Я переехал обрат­но в Даллас, потому что он ка­зался мне новым местом. Я по­нял, что потратил массу време­ни, пытаясь убежать от себя и своей семьи. Мама все еще жи­ла в Далласе. И я понял, что мо­гу снова стать ей близким".

Он снова стал выступать и ос­тавался трезвым. "Я не пытался умолчать о своей борьбе с алко­голем, и многие люди из про­шлого просто больше не появля­ются. А которые появляются — в большинстве, тоже протрезве­ли. Некоторые все еще борются с демоном, надеюсь, что им это удастся. Ведь так долго не мо­жет продолжаться — это либо убьет тебя, либо ты свихнешься, либо попадешь в тюрьму. Та программа, в которой я прини­маю участие анонимно, я не мо­гу о ней рассказывать. Ну, что не является тайной, это по линии "анонимных алкоголиков", и она действительно помогает. В на­шей группе нас семеро. Мы со­бираем маленькие собрания и работаем друг с другом. Конеч­но, в нашей команде есть еще и пьющие, но еспи у них возникнут проблемы и они обратятся к од­ному из нас, мы им всегда помо­жем. Нет такой ситуации, что "ты выпьешь пива, и ты уволен", это ерунда".

"Стиви действительно вырос, он стал другим человеком",—че­рез девять дней после смерти Стиви Рэя Найл Роджерс сидел в студии звукозаписи в Лос-Андже­лесе. Три месяца назад он высту­пал продюсером Family Style, первого совместного альбома Стиви и Джимми: "Стиви всегда был любящим парнем, но теперь он стал более умен, более скон­центрирован. Можно сказать, он обрел новую жизнь, когда бросил наркотики. И его дух был как ни­когда сильным: на альбоме есть песня Tick Tock, и когда Стиви пел ее в студии, я сидел со слезами на глазах, думая: "Он и не подо­зревает о своей силе".

Если бы вы внимательно рас­смотрели Стиви Рэя в последнее время, вы увидели бы у него на груди татуировку: рыболовный крючок Маори. Кто бы ни спросил его об этом, он отвечал, что это символизирует поиск знаний и духовности. "И именно это проис­ходит в последнее время, — го­ворит он в 89 году, — я начинаю понимать, что именно это имеет значение в первую очередь. По крайней мере, для меня".

Не так давно Стиви сказал писателю Майклу Коркорану: "Я всегда был Стиви Рэй Воэном, ги­таристом, даже с самого раннего детства. И никто, даже я сам, не думал обо мне как-то иначе. Только теперь я начинаю созна­вать, что существует и другая жизнь помимо игры на гитаре".

Эпитафия

Стиви Рэй Воэн был одним из лучших блюзовых гитаристов, и не только из-за веры в блюзовую форму. Его глубочайшая при­верженность к динамике пре­вращала каждый из его концер­тов в неповторимое, яркое дей­ствие. За занавесом он болтал­ся с улыбкой ковбоя из вестерна, но когда он надевал гитару, на­чинал сиять. Сейчас легко ро­мантизировать его, но таким был Стиви: странный человек — электростанция с мощью боль­шей, чем у любого белого парня, играющего блюз. К 35 годам он накатал столько гастрольного времени, сколько многие музы­канты вдвое старше его.

Роберт Крэй: "Помню, как я встретил его за кулисами после концерта в Нью-Йорке в 88, ког­да уже все было убрано и сложе­но в грузовики, вся команда ус­тало слонялась, ожидая отъез­да, но не Стиви. Он в кимоно си­дел на ступеньках трейлера, ок­руженный поклонниками, разго­варивая и подписывая пластин­ки, улыбаясь самым искренним образом гораздо дольше, чем мы могли ожидать. И лицо пар­ня, который принес свой страто- кастер. Еще более удивитель­ным был сам Стиви, который вы­глядел совершенно не раздра­женным этими ребятами, на­столько, что сам мог быть одним из них — да он и был им, черт возьми!

Я несколько раз разговаривал с ним с тех пор: вместе с Джеф­фом Бэком во время их тяжелых гастролей в 1989 г., а затем вес­ной 1990 г. Беспрестанно жуя ре­зинку Nicorette, заменитель нико­тина, он говорил о сложностях, возникающих в турне, и о требо­ваниях администраторов и про­моутеров. Слушая его, я был по­ражен мыслью, что за все случаи, когда я приходил на его концер­ты, не было ни одного, когда бы он не появился. И я не слышал о таком случае. Принимая во вни­мание, сколько он выступал, можно удивиться, откуда у него вообще были силы. Но таким он был: музыка лилась из него, он покорял публику, и у него еще оставались силы рассказывать мне о былой зависимости от наркоти­ков. Иногда мне было его жалко: простой, на удивление одарен­ный парень, которого таскают по всему свету, а ростовщики нарко­бизнеса присваивали плоды его усилий — пока Стиви не взял се­бя в руки — и оставили после это­го усталого и обрюзгшего, с же­лудком, истерзанным дикой сме­сью виски с кокаином. Но потом я понял, насколько Стиви любил гореть и насколько он был "за­сранцем".

Так описал Стиви Бад­ди Гай. Он пользовался толстен­ными струнами для гитары, за счет чего добивался толстого ре­зонирующего звука. Это была борьба, соглашался он и Джефф Бэк, чрезмерное усилие или боль, которая вкладывалась в иг­ру, делала стиль неповторимым. Но даже когда он был "жесток" со своим инструментом — а он лю­бил играть с помощью сильного щипка струны, оттягивая ее от деки гитары и отпуская ее, чтобы она с хлопком вернулась в нор­мальное положение — он выгля­дел абсолютно расслабленным. Его мощь была не за счет силы: похоже, ее просто нельзя было сдержать. Он управлял стеной несогласованных усилков, чтобы добиться сыроватого, стивирэевского звука, который часто озна­чал часы, проведенные каждый вечер в согнутом положении в не­скольких дюймах перед вопящи­ми динамиками, чтобы вымучить мельчайшие детали оттенков. В одном из последних наших разго­воров он выглядел смертельно усталым, но он жил и любил жизнь, и именно это придавало ему что-то необычное. Я не хочу показаться суеверным, но сейчас кажется странным, пугающим знаком, что за несколько недель до его смерти, во время совмест­ного турне с Джо Кокером, упала металлическая стойка на сцене и разбила пять гитар Стиви.

Странно, когда я думаю о его смерти, не верится, что это на самом деле произошло, когда я читаю об этом, мне хочется пла­кать, а я не так уж и хорошо знал этого парня. Его музыка, вне со­мнений, повлияла на мою жизнь. Он играл с такой мощью и жела­нием, что он, казалось, был в пе­реходном состоянии и вот-вот взорвется.

Так всегда и получается самая хорошая музыка".

Федор РОМАНЕНКО

Jazz-Квадрат, №3/2002