Л.Я Гасретову - 75

Когда почти пять лет тому назад я писала книгу о джазе в Ростове-на-Дону, мне посчастливилось познакомиться с самыми разными ветеранами ростовского эстрадно-джазового движения. Но, пожалуй, два человека произвели на меня самое сильное впечатление: Олег Фонарджан и Лев Гасретов. О первом мы поговорим на следующий год: ему как раз будет 85 лет. А о Заслуженном работнике культуры России Леонтии Яковлевиче Гасретове рассказать – в самый раз: 7 августа ему исполнится 75, и он по-прежнему "в строю".

Мне нравится ему звонить. "Гаспадыин Гаасретов", – начинаю я почему-то всегда с легким "сталинским" акцентом, – "не может быть", – широко улыбаясь отвечает Леонтий Яковлевич. Последующие полчаса разговора пролетают как 5 секунд.

Родился Лева в Ростове-на-Дону. С детства и пел, и свистел, и даже кличка была "Лева-барабанщик". "Барабанщики – это у нас семейное" – пояснил мне Леонтий Яковлевич. – "Барабанщиками были и двоюродный брат Володя, учитель Николая Гончарова (по определению В.Б.Фейертага, одного из самых темераментных биг-бэндовых барабанщиков 60-х, игравший практически во всех оркестрах страны – прим. авт.), и родной дядя – известный в городе под именем Лев "Черный",невероятно техничный и эффектный.
Лева никогда на барабанах не играл. В детстве ему купили скрипку и отвели в музыкальную школу. Потом война, борьба за выживание. В 44-м году – военно-музыкальная школа по классу трубы у Николая Носкова. Через полтора года уже играл в оркестре выпускников партию 1-й трубы.

В школе был джаз педагогов (троичный состав). Педагоги выступали с концертами, в программах которых преобладали мелкие джазовые миниатюры, иногда – какая-нибудь фантазия на темы песен советских композиторов. Это и была первая встреча Левы с джазом. Здесь же в качестве инструктора по ударным инструментам вскоре появляется и "средний" Гасретов – Владимир. И здесь же Гасретовы встречаются с Левой-самым-старшим ("Черным"), наконец, вернувшимся из польского плена. Будучи на последней стадии туберкулеза, тяжело больной Лев Николаевич пришел посмотреть "на своих". Музыканты играли "Первый скорый" марш Егерского полка. Дядя был очень слаб, слушал молча и, удивленно улыбаясь, смотрел куда-то вглубь себя. Через месяц он умер.

Окончив школу с отличием (1948), восемнадцатилетний трубач уезжает в Москву служить в Образцово-показательном оркестре МВД СССР, параллельно учится в консерватории (класс трубы у профессора Сергея Еремина). Демобилизовавшись в 1952 возвращается в Ростов-на-Дону, работает в оркестрах к/т "Спартак" п/у Г.Балаева (1952-1954) и к/т "Буревестник" п/у Ю.Ледковского (1954-1957). К этому времени относятся первые попытки аранжирования. В 1954 поступает в ростовское училище искусств сразу на 2-й курс в класс трубы Л.И.Израйлевича.

Израйлевич был завучем духового отделения и ярым противником всего джазового. Сверъестественный педант! Благодаря его усилиям многие хорошие музыканты вынуждены были бросить училище или вовсе не поступать. В борьбе за "чистое искусство" Леонид Иосифович несщадно выгонял студентов за малейшее поползновение в сторону джазовых экзерсисов. Он любил повторять, недовольно морщась: "Это же просто джаз"! В таком контексте последнее слово было синонимом "кошмару". Просто не верится, что этот же самый Израйлевич в конце 20-х годов играл в одном из первых ростовских джаз-банд (тогда говорилось и писалось именно так) у пианиста Владимира Левина. Что же там такое случилось, что Леонид Иосифович "до последнего" боролся против возмутительно-безобразных синкоп?!?

На курсе с Гасретовым училось 11 трубачей, и почти каждый играл в каком-нибудь эстрадном оркестре при кинотеатре. Пока педагога нет, студенты разыгрывались, и кое-кто допускал некоторые "вольности" в пассажах. Тут же открывалась дверь, и появлялся разъяренный завуч: "Вы что это безобразничаете, что вы мне тут "джаз" устраиваете!" У Израйлевича была своя собственная учебная политика: каждый день выбирать кого-нибудь одного и потихонечку "душить". А ребята уже взрослые, женатые, с детьми. Некоторые, не выдерживая, бросали обучение.

В 1956 году в училище поступает Олег Хромушин (будущий ленинградский композитор, представитель "третьего" течения, автор нескольких учебных пособий для ДМШ: "Учебник по джазовой импровизации", "Джазовое сольфеджио"...– прим. авт.). И почти сразу организовывает малый состав вроде диксиленда (по составу), но игравший больше в "свинге". Вскоре в коллективе появилась идея исполнить до-минорную фугу Баха с ритм-секцией. Скандал был жуткий, с серьезными последствиями для некоторых участников. Но музицировать с привлечением джазовых средств все же продолжали. Спустя время в училище появляется женский вокальный квинтет из четырех пианисток (бэк-вокал) и солистки – студентки вокального отделения Елены Образцовой!

Благополучно пройдя "школу выживания" Израйлевича, Гасретов с отличием оканчивает училище и... получает персональное приглашение в Московский драматический театр им. Горького, где срочно потребовался 1-ый трубач. Потом становится вторым дирижером и аранжировщиком. Но без джаза уже не может и через год создает эстрадный гастрольный ансамбль театра.

В 1960 Гасретов окончательно возвращается в Ростов-на-Дону. К тому времени все шесть "разношерстных" кино-оркестров уже расформированы, но зато появляются два больших бэнда: в только что открывшемся панорамном к/т "Россия" п/у Гергия Балаева (типа симфо-джаз) и в Парке Культуры и Отдыха им. М. Горького п/у Павла Ефремова (концертно-танцевальный). Сначала Гасретов какое-то время работает "инспектором по оркестрам" в Управлении культуры, но, не выдержав без своего коллектива, сначала организовывает эстрадно-танцевальный в парке им. Первого Мая, а еще через год сменяет Ефремова в парке Горького.

В Москве Лева приобрел более чем приличную школу работы с большим составом, поэтому довольно быстро освоился. Правда, "главное спасибо" он говорит все же Георгию Балаеву, Павлу Ефремову и Юрию Ледковскому, у которых "подсмотрел" работу по голосам и научился обращать особое внимание на строй, ансамбль, баланс, работу с вокалистами.

Оркестр парка Горького был необычайно популярен в Ростове благодаря прекрасным музыкантам и репертуару. Продолжая традиции "утром услышал, вечером сыграл", худрук очень точно "отлавливал" все новинки. Площадка находилась под неусыпным оком "бригадмильцев", но и они не успевали уследить, откуда выпрыгивали на быстрый фокстрот (а в народе – просто буги-вуги) и куда сбегали узкобрюкие стиляги в желтых ботинках. И все же оркестр Гасретова был концентратом всего "самого интеллигентного" в Ростове. Около него всегда крутилось много "продвинутой молодежи", что впечатляло. А знаменитый "Твист бигин с лавсаном"? Все это постепенно входило в молодежный сленг под названием "русифицированный джаз".

За 16 лет (1962-1978) через биг-бэнд Гасретова прошло более ста музыкантов, среди которых тромбонисты Геннадий Гречухин (сегодня работает в минском оркестре Михаила Финберга) и Яков Кюльян, который, как и альт-саксофонист Гасретова Владимир Туманов, около 10 лет проработал в Государственном джаз-оркестре Армении п/у Константина Орбеляна.

Работа оркестра Гасретова дважды была отмечена компетентным жюри: как джазовый коллектив – дипломант джазового фестиваля в Воронеже (1970), как танцевальный – лауреат V Всероссийского конкурса танцевальных коллективов в Москве (1975).

Но вероятно, самая большая – и по величине, и по значимости – оценка произошла совсем неожиданно в середине 80-х. У Леонтия Яковлевича довольно много всевозможных аранжировок, а где они звучат, к кому попали – он практически никогда не знает. И вот как-то из Америки приходит перевод на крупную сумму. С какой стати? Оказывается, музыканты там что-то сыграли или напечатали, а это – гонорар.

Леонтий Яковлевич прекрасный рассказчик и знает много смешных случаев из жизни ростовских музыкантов. Вот один из них – про саксофониста, бэндлидера и аранжировщика Павла Алексеевича Ефремова, за которым в Ростове закрепилось прозвище "Паша-бизон".

Пожалуй, ни один из музыкантов не удостаивался чести иметь такое "громкое" имя. Ефремов действительно напоминал бизона: крупный и весь какой-то "сбыченный". А еще Пашу называли "барином": было в нем что-то широкое и вальяжное. В то время Павел Ефремов слыл поразительно техничным альт-саксофонистом. Инструмент в его руках выглядел совсем игрушечным и буквально "летал". Ефремов резко контрастировал с худруком Ледковским, которого окрестили "де Голь": высокий, подтянутый, необычайно корректный, с невозмутимым аскетическим профилем и непроницаемым лицом. Кто-то из джазфэнов того времени даже назвал Ледковского "дважды-саксофоном"!

Так вот, рассказ Гасретова о потрясающем хохмаче Паше-"бизоне".
– Как-то принесли Ефремову саксофон для продажи. Он его посмотрел и говорит: "Хороший инструмент, но он на левую руку, трудно будет продать". И сбил цену. Кто ему дал кличку, не знаю. Но однажды у нас было какое-то собрание, которое вел Тумасов. Он слышал, что мы к Паше обращаемся "бизон", и говорит: "А товарищ Бизонов"…

И еще один характерный штрих к портрету Л.Я.Гасретова. Долгие годы дружбы связывают его с коллективами Всероссийского общества слепых (ВОС): 1964-1971 руководил эстрадным оркестром клуба Батайского УПП ВОС, затем был худруком народного эстрадного коллектива ДК РОП ВОС (1973-1992). И до сих пор оказывает всяческую поддержку – расписывает партитуры и консультирует.

Фото Павла Корбута

Ольга КОРЖОВА