nestormedia.com nestorexpo.com nestormarket.com nestorclub.com
на главную новости о проекте, реклама получить rss-ленту

Михаил Кулль - Ступени восхождения. Фрагмент воспоминаний

Михаил Кулль - Ступени восхождения. Фрагмент воспоминаний  Кулль Михаил Ильич, 1935 г. р., москвич, джазовый музыкант, игравший в различных составах с середины 50-х до конца 90-х годов. Как многие джазмэны этого поколения, был музыкантом-любителем, совмещал музыку с инженерной работой, кандидат технических наук, Лауреат Государственной премии СССР. Воспоминания "Ступени восхождения", отрывок из которых публикуется в нашем журнале, описывают события московской джазовой жизни второй половины XX века, свидетелем и участником которых был автор. В настоящее время Михаил Ильич проживает в Израиле, где, по его признанию, редко, но все же умудряется играть джаз. Полностью "Ступени восхождения" будут опубликованы на сайте Jazz.Ru.


Мне кажется необходимым предварить публикуемый фрагмент моих воспоми­наний небольшим предис­ловием. На предыдущих страницах, вспомнив о пос­левоенном детстве, школь­ных и институтских годах, я задерживался на событиях и людях, связанных и связав­ших меня с музыкой вообще и с джазом в частности. На этом пути, на этих ступенях восхождения к джазу мне посчастливилось общаться со многими московскими музыкантами, которые в конце 40-х - начале 50-х го­дов прошлого века заложи­ли основы советского имп­ровизационного джаза. А на основах этих выросло наше поколение, поколение тех, кому в пятидесятых было 20-30 лет, поколение музыкантов-любителей и немно­гочисленных профессиона­лов, ставших настоящими джазовыми музыкантами, имена которых стали из­вестны не только в Москве, но и во всей стране, а в даль­нейшем - и за ее пределами. В рождении и становлении этого джазового поколения большую роль сыграли пер­вые молодежные кафе шес­тидесятых годов, о которых идет речь в приведенном фрагменте. Их иначе, чем джазовыми, и не называ­ли. Эти кафе, а в дальней­шем - первые московские джазовые фестивали стали первой сценой для целого нового поколения джазо­вых исполнителей. В тексте неоднократно фигурирует имя Владислава (Владика) Грачева, известного московского джазового трубача, вместе с которым мне посчастливилось играть с небольшим перерывом более тридцати лет после того, как судьба свела нас в эстрадном оркестре Московского института химическою машиностроения, где я учился, Я упоминаю и талантливого, но незаслуженно забытого саксофониста Володю Шифрина, игравшего с нами в 1957- 1961 г.г., когда наш состав впервые стал достаточно известным в кругах московских ценителей джаза.

Наступает эра молодежных кафе, эра торжества i современного джаза в Москве, когда его лидеры ста- е новятся людьми известными, приобретают не только серьезный опыт, но и имя. Начинаются московские фестивали, в джаз приходят молодые профессионально образованные ребята. Мос­ковские музыканты твердо становятся на дорогу мейн­стрима в отличие от Ленин­града, где предпочтения от­давались в большей степени традиции и авангарду. Коро­че, джаз выходит на новый уровень, международный, свидетельство тому - учас­тие в те годы московских джазменов в Пражском и Варшавском фестивалях. Об этом достаточно много написано непосредствен­ными участниками собы­тий или их свидетелями. И не имеет смысла пересказы­вать здесь подробности, уже попавшие в прессу или ли­тературу того времени. Важен «эффект присутствия», который я всегда ощущаю, перечитывая, например, книгу А.Н. Баташева «Совет­ский джаз» или воспомина­ния Гарика Искендерова о московских джазовых кафе шестидесятых годов «Пти­цы в полете», опубликован­ные в Интернете. А уж если и сложились вокруг описыва­емых далее времен и собы­тий легенды и мифы, не буду их рушить и опровергать. Буду руководствоваться хорошим призывом, похо­жим на Призывы ЦК КПСС к советским людям в связи с очередным надвигающимся праздником: «Историки! Не надо портить легенды фак­тами!». Надеюсь, что факгы, оставшиеся в памяти, не испортят общую картину московского джаза второй половины XX века, полную событий, явлений, историй и легенд.

Похоже, что уход из джа­за Володи Шифрина послу­жил сигналом к изменению ориентиров и направлений ансамбля Владислава Гра­чева. Некоторое время с нами опять играл на клар­нете и на тенор-саксофоне Саша Зильбершмит, иногда - Фред Маргулис на альте, потом появился Миша Ца­рев с тромбоном и - музы­ка стала как бы облегчаться, упрощаться. С бопом прак­тически было покончено. Хотя, как и раньше, мне порой приходилось играть с различными приглашавшими меня музыкантами, в той или иной мере «исповедывавшими» боп, кул или что-то, близкое к ним. Играл с Лешей Козловым, подражавшим, не стесня­ясь, Джерри Маллигену, с Фредом Маргулисом, очень напоминавшим Пола Де­смонда, с Мишей Цуриченко и даже с баритонистом Сережей Дубченко. Впер­вые довелось поиграть с гитаристом, это был Юра Мухин. Других гитаристов не припоминаю, с Колей Громиным познакомился только в «Аэлите».

А стиль ансамбля Грачева стал постепенно, но явно уходить в сторону добопового свинга и далее, в сторо­ну диксиленда. Скорее всего, это было связано с новыми возможностями «первой линии». Танцевальность и развлекательность стали во главу угла. (Я не хочу ни в коем случае сказать, что диксиленд - это плохо, что это шаг в сторону более легкой, привлекательной и развлекательной музыки, но после состава и стиля 1957 - I960 годов это, по-моему, был шаг назад. Или, что бо­лее правильно, начало дви­жения в совершенно новом направлении). Видимо, Вла­дику традиционный стиль был априорно близок, и то, что бопом было запрятано вовнутрь, вновь вышло на­ружу, но уже обогащенное новым опытом. Грачев пот­рясающе быстро вернулся к традиционному джазу, с которого он начинал, и уже в течение года о «Диксилен­де Грачева» заговорили. Но с 1962 года мы почему-то стали реже играть вместе, я даже толком не знаю, по­чему.

Когда в I960 году было открыто кафе «Аэлита», приглашением музыкантов, так же, как и другими орга­низационными вопросами, занимался в нем Совет кафе. Его состав, да и все переста­новки в составе, естествен­но, утверждались Райкомом ВЛКСМ. В одном из первых Советов «Аэлиты», возглав-, лявшегося тогда Володей Щербатых, в конце I960 года появился такой же, как и мы, поклонник джаза, комсомольский активист,
инженер по образованию ш замечательный по душев­ному складу наш ровесник Павел Барский. Именно по его приглашению мы ста­ли наведываться в кафе, причем гораздо чаще, чем в открытое примерно в эти же годы на улице Горького •Молодежное». Практически с первых дней работы «Аэлиты» там более или менее постоянно играли пианист Женя (Джан) Геворгян, его брат, виолончелист по образованию, но игравший на контрабасе Андрей, гита­рист Николай Громин, барабанщик Володя Журавский. К ним часто присоединял­ся Миша Цуриченко, уже очень яркий саксофонист, несмотря на свои 17-18 лет. В этот период, в 1961-1962 'году, мне и Грачеву довелось достаточно часто играть в «Аэлите», но не всегда вмес­те. Скорее всего, Владика чаще приглашали, а я обыч­но приходил по собствен­ному желанию. И в этом я не был одинок. В кафе по­тянулись и многие другие, получившие возможность поиграть вместе в совер­шенно непредсказуемых составах. И это происходи­ла не только в конце вечера, на неизбежных джемах, но и в течение первых «заез­дов* выступления основно­го состава, иногда даже к его недовольству.
Известно, что решение о проведении исторического эксперимента, открытии в Москве нескольких молодежных кафе, было принято на самом высоком партий­ном уровне по результатам поездки А.И. Микояна в ГДР, где он ознакомился с орга­низацией досуга молоде­жи. Анастас Иванович ре­комендовал использовать опыт дружеской страны в попытке отвлечения моло­дежи от более насущных проблем, дав ей возмож­ность вечерами посидеть в молодежном кафе, и пусть заодно там звучит модная музыка. Этой музыкой на наше счастье оказался джаз. -Аэлита» проектировалась оо высочайшему указанию в ЦНИИЭП жилища доктором архитектуры А.В. Анисимо­вым именно как такого рода кафе, о джазе в проекте, ес­тественно, не упоминалось, но сцена была предусмотре­на. И на ней мне доводилось находиться рядом с Воло­дей Журавским, Юрой Фро­ловым, Геной Мельниковым, Колей Громиным, Сашей Ильиным, бывшим длитель­ное время единственным джазовым флейтистом.

Партнером же Грачева в «Аэлите» в те дни чаще, чем я, бывал Женя Геворгян (кто может представить себе Ге­воргяна, играющего тради­ционный джаз?). Иногда в кафе и на танцах с Владиком на рояле играл Владимир Ильич, Кулль-младший. И постепенно пришло к тому, что на всех первых москов­ских фестивалях, начиная с «Джаз-62» в «Молодежном», мое место занимали другие. Сформировавшийся в 1962 году состав был уже стопро­центным диксилендом и по набору инструментов, и по стилю исполнения. В нем партнерами Грачева надо­лго стали Михаил Царев (тромбон), Игорь Воронов (кларнет), Боря Васильев (банджо), Лева Высоцкий (контрабас), Вольдемар (Волик) Лакреев (ударные). Плюс периодически меня­ющиеся пианисты. И в этом составе Диксиленд Грачева сразу вышел на первую по­зицию московского тради­ционного джаза. К сожале­нию или к счастью, но без меня.

А я в это время стал от­давать предпочтение кафе «Романтики», что на Ком­сомольском проспекте. Там в основном составе, в трио, сидел мой брат Володя, на басу играл Марик Терлицкий, на барабанах - Саша Салганник. Часто к ним примыкал сравнительно малоизвестный Леша Кузне­цов, ныне Народный артист России. Впервые в «Роман­тиках» услышал новый для меня и покоривший в шес­тидесятые всех и вся стиль - «боссанова».

Салганник уже хорошо им владел, он вообще очень хорошо аккомпанировал, не увлекаясь собственной иг­рой и внимательно слушая солиста, а мы, еще не ведая о композициях Джобима и ансамблях Стэна Гетца с Жоао Жильберто, играли a la bossa все, что попадало под руки. Видимо, пример­но в это же время впервые услышал Desaflnado от Юры Чугунова, аккомпанируя ему по второпях написанной им гармонии, когда мы од­нажды играли на вечере в Доме Архитекторов. При этом Володя Колобов-«Утенок» на барабанах играл что-то привычно-традици­онно-латиноамериканское, похожее на румбу, но ниче­го общего с боссановой не имевшее. Освоение нового шло постепенно и давалось не всем сразу.

Кафе «Романтики» было очень уютным и приятным местом. Туда приходили ин­тересные люди, там с нами пел Гена Гиндин. Там мне довелось изредка, заменяя брата, аккомпанировать Вите Берковскому, одному из тех, кто стоял у истоков бардовского движения. Именно в «Романтиках» он впервые начал публично исполнять свои песни, став­шие впоследствии широко известными, такие, как «Кле­новый лист», цикл на слова Киплинга. Там я познако­мился с людьми, ставшими мне впоследствии очень близкими. И играть прихо­дилось чаще всего в трио, а это еще одна ступенька, на которую я шагнул в 1961- 1963 годах.

* * *

Каким образом, какой во­лей случая я был приглашен малознакомым мне Володей Лесняковым, игравшим на барабанах, принять участие в малом составе (квартете), чтобы играть джаз в новом, только что открывшемся кафе «Синяя птица»? Не знаю. Открытие было при­урочено к проходящему в Москве осенью 1964 года Всемирному форуму моло­дежи, очередной тусовке молодежных прокоммунис­тических деятелей, съехав­шихся со всех концов света.

Кафе располагалось на углу улиц Чехова и Медведе­ва, напротив особняка Свер­дловского райкома партии, в полуподвальном поме­щении большого, похоже, довоенного дома. Самое главное, что в доме была хо­рошая звукоизоляция, что позволило в дальнейшем избежать конфликтов с жильцами этажей над кафе. Несколько ступеней с ули­цы, коридорчик с раздевал­кой и проход в небольшой зал со столиками на 40 - 50 посадочных мест. Буфетная стойка с мизерным набо­ром закусок и напитков. Так как кафе являлось филиа­лом известной шашлычной на Пушкинской площади, в ассортименте всегда был «цыпленок табака» за 1 руб. 70 коп. Вместе с неким напитком, называвшимся «кофе-гляссе», отдаленно напоминавшим оригинал, это составляло основное меню для посетителей. Ко­нечно, кое-что приносилось с собой, но иногда Совет кафе во главе с Женей Филипповским устраивал при входе «шмон» с демонстра­тивным выливанием непре­дусмотренных распорядком напитков в туалет. Неболь­шая сцена со старым, но звучащим роялем. Никаких микрофонов и усилителей. Для такого помещения они и не требовались, все звуча­ло совершенно натурально. Между сценой и столиками было даже место для жела­ющих потанцевать. Ведь в «Синюю птицу» приходили не только любители джа­за, там устраивались при­вычные «вечера отдыха» с традиционным распоряд­ком: приветственные речи, «товарищеский ужин», для которого предварительно заказывалась еда и выпивка, и - танцы.

Так что джаз джазом, а без танцевального репертуара обойтись не удавалось. Хотя для большинства была важ­на не мелодия, а ритм, и под Now’s The Time или ’Round Midnight вполне можно было исполнять па быст­рых или медленных танцев. Вентиляции практически не было, поэтому, возвра­щаясь домой после кафе, где курить не запрещалось, я прежде всего вывешивал всю верхнюю одежду для проветривания на балкон. (Шутка Леши Кузнецова, выходящего по окончании вечера из «Птички» на ули­цу: «Чем это здесь воняет? А, это свежий воздух!».)

Вместе с Лесняковым мы быстро нашли и пригласи­ли в квартет тенориста Иго­ря Иткина, уже известного в Москве вполне прогрессив­ного музыканта, но не играв­шего ни в одном постоян­ном составе, и басиста Сашу Чернышева по прозвищу «Огурец», работавшего днем товароведом в ГУМе. Басист он был среднего качест­ва, но в силу невероятного дефицита контрабасистов пользовался спросом. И мы без особой подготовки начали играть. Сначала для делегаций форума, а после - на вечерах, проводимых всевозможнейшими орга­низациями и коллективами, снимавшими помещение и вносившими в кассу некую сумму на оплату оркестра. А так как в эти годы подобные мероприятия в кафе стали очень модными, мы рабо­тали достаточно много, по четыре-пять раз в неделю.

Для меня опыт игры с Грачевым-Шифриным оказался очень полезным. В кафе мы играли ту же музыку, при­обретенные за предыдущие годы навыки я мог исполь­зовать в полной мере, а в связи с новым солирующим инструментом, точнее, со­листом - Иткиным - поя­вилось и что-то новое.

Самое ценное, что я про­должал приобретать в «Си­ней птице», - это опыт игры с совершенно различными музыкантами, которые по­валили в «Птичку», чтобы в конце вечера устраивать джем-сешн. Кто только ни приходил к нам: Герман Лу­кьянов и Миша Цуриченко, Игорь Высоцкий и Миша Есаков (еще с тенором), Володя Маганет и Володя Кулль, Леша Кузнецов и Толя Герасимов, Леша Исплатовский и Юра Фролов, совсем молоденький Леня Чижик, иногда стоявший около рояля и внимательно смот­ревший, как я играю, и со­лидный и немногословный Володя Журавский, Игорь Кондаков и Игорь Бриль, Саша Ильин и Володя Аре­фьев, Юра Нижниченко, Толя Городинский, Миша Татаренко (барабанщик и ху­дожник), Виталий Шеман­ков, совсем мальчишка Юра Муравьев и многие-многие другие. Реже наведывались в «Птичку» те, кто предпочи­тал «Молодежное», хотя это в большей мере относилось не к музыкантам, а к слу­шателям. В наших джемах нечасто, но играли Андрей Егоров, Леша Козлов, Вале­ра Пономарев, Вадим Сакун, Володя Сермакашев, Валера Буланов.

Очевидно, для большой джазовой Москвы наличие всего трех-четырех «точек», где можно было практичес­ки в любой день поиграть джаз и просто пообщаться с такими же любителями этой музыки,- это было совсем немного. Поэтому москов­ские джазмены регулярно приходили во все кафе при малейшей возможности. Иногда было просто трудно пробиться на сцену, столь­ко было желающих. Между кафе не могло быть конку­ренции, но ведь приятно, что у каждого заведения были свои сторонники и даже поклонники. Грачева за время работы в кафе я ви­дел реже других. Приезжать поздно вечером, чтобы по­играть неизвестно с кем и неизвестно что - это было не в его вкусе. Но в эти годы на сценах «Аэлиты», «Синей птицы» и «Молодежного» иногда появлялись вместе Грачев, Царев, Воронов, Лакреев - ядро уже созревшего Диксиленда Грачева.

В «Синей птице» бывали музыканты и из других городов. Однажды почти целый вечер играл квартет Вагифа Мустафа-заде, тон­кого и очень своеобразного музыканта, не нуждающего­ся в моих оценках. В этом! составе был незнакомый мне виртуозный гитарист, произведший впечатле­ние не меньшее, чем сам Вагиф. Часто с нами пела Лола Хомянц, работавшая с Госоркестром Армении. Ей особенно нравилось, когда t к аккомпанирующим при­соединялся Миша Цуричен­ко. По-моему, это желание у них было взаимным. Од­нажды с кем-то зашел Кунсман, сыграл пару вещей и, не сказав ни слова, ушел. Иног­да организации, снимавшие кафе, приглашали на вечера интересных людей, артис тов, поэтов. Именно здесь я впервые услышал Володю Высоцкого. Хорошо помню, как он пел «Я в этот день не пил, не ел, я только на нее глядел...» Это потом, на вече­рах в редакции «Советского Союза» мы познакомились, и мне посчастливилось даже несколько раз акком­панировать ему.


Последние полгода рабо­ты в «Синей птице» мы иг­рали в измененном составе, решив с Женей Филипповским, что пора обновить исполнителей. Вместо Иткина и Чернышева я пригласил альт-саксофониста Валентина Кушакова и басиста Юру Крендта. Репертуар, конечно, обновился в со ответствии с пристрастиямиi альтиста, но каких-то особых впечатлений от того периода не осталось, и с этими музыкантами я в дальнейшем уже не сталкивался. «Синяя птица» как джазовое кафе, а в настоящее время - известный джазоеый клуб, - продолжала существовать, процветает и сейчас, будучи единственным московским кафе (или клубом), сохранившим свое название и направление в течение сорока лет.

Приятно осознавать свою причастность к этому месту и факту. Совсем недавно я столкнулся с «воспоминаниями» целого ряда деяте­лей из мира шоу-бизнеса, утверждавших, что именно они бьли «героями того времени»: открывали молодежные кафе, играли «подпольную» музыку... Может бытъ. они и вправду ее играли. но ко всему, что связано с открытием и деятельностью кафе. причастны совершенно другие люди, хорошо мне знакомые, а некоторые - даже мои друзья. К примеру, на официальном сайте Ми­хаила Шуфутинского чер­ным по белому написано: «Мы открывали кафе «Синяя птица», «Аэлита»... Ни то, ни другое он не открывал, его там и рядом не было. Уж и нечего говорить о «Короле русского шансона» Миха­иле Звездинском, который, наряду с загородными рес­торанами, тоже открывал кафе «Аэлита», более того, в интервью он говорит о том, что «в 60-х годах у меня было кафе «Аэлита» в Оружейном переулке, частыми посе­тителями которого были Михаил (NB!) Галич, Булат Окуджава» и тд. Заодно он успел похоронить Товма- сяна, Пономарева, Зубова... Жаль, что и некоторые жи­вые свидетели и участники событий джазовой жизни тех лет начинают путаться в фактах. При всем уважении к заслугам Георгия Арамови­ча Гараняна, замечательного музыканта Жоры Гараняна, не могу не поправить его. В большом интервью, данном в 2004 году газете «Труд», он назвал Джазовую студию в «ДК на Каширском шос­се» «островом московского джаза» 50-х - 60-х годов. Появление же джазовых кафе «Синяя птица», а затем(?) «Аэлита» Гаранян относит лишь на последующие годы. Все было с точностью на­оборот. В 1959-1960 годах появились «Аэлита» и «Мо­лодежное», затем, в 1964-м - «Синяя птица», и лишь в 1967 году начало успешно и очень продуктивно фун­кционировать детище Ю.П. Козырева - Джазовая студия в ДК «Москворечье». Может быть, на эту путаницу и не стоило обращать внимание, но, кроме того, что история требует точности, мне ка­жется важным поставить на свои места истоки явления «современный московский джаз» - московские моло­дежные кафе, - и его выход на концертную и фести­вальную сцену, в том числе и на сцену «ДК на Каширском шоссе».

Таким образом, подняв­шись, как мне видится, на достаточно высокую сту­пень в своем восхождении за время игры с Володей Шифриным, за время ра­боты в «Синей птице» я, как минимум, не спустился вниз или не откатился назад, а, может быть, даже слегка приподнялся на небольшую ступеньку вверх. Более двух лет достаточно регулярной работы, не такой уж прос­той, так как я летел в кафе после рабочего дня на фир­ме, - мне дали много. Закон­чилась эта пора летом 1966 года. Мне предстояло - тоже волею судьбы! - вернуться через некоторое время в объятия Владика Грачева. И практически - навсегда, до того дня, когда Владик «по­весил свою трубу на гвоздь» в 80-х годах. Но эта встреча в новом для меня составе со­стоялась не скоро, через два с лишним года.

Владик просто позвонил и пригласил на какую-то халтуру. Основную часть репертуара я не знал, по­тому как не интересовался, но в Диксиленде же есть Миша Царев, финансист по специальности, полно­стью соответствующей его натуре. У Миши всегда все было в порядке и на мес­те. Поэтому была записная книжка с аккуратнейшим образом выписанными гар­мониями всех играющихся вещей. Естественно, они не были сложными, но в тутти традиционных пьес часто бывают кое-какие услов­ности, есть многочастные композиции и тд. Поэтому пришлось врастать заново. Пришлось усмирять себя и по части характера акком­панемента, и по большей строгости гармоний, тем более что параллельно все время работал Боря Васи­льев на своем банджо. Это соответствовало стилю, но приспосабливаться при­шлось мне. Сработались с Васильевым быстро, и ни разу не слышали упреков в разнобое аккомпанемента. Вспоминаю, что когда поз­накомился с одним из луч­ших в Европе диксилендов - Dutch Swing Colledge Band, узнал, что Питер Схильпероорт, бессменный лидер, вынужден был расстаться с прекрасным банджоистом Ари Литхартом, потому что играть без рояля не любил, а рояль и банджо часто ме­шали друг другу. Он принес в жертву банджо. Мы умуд­рились все дальнейшее вре­мя отыграть с Васильевым вместе.

Итак, я вновь в одном со­ставе с Владиком, но это уже Диксиленд Грачева. Его иногда называли «Московс­кий Диксиленд», но это на­звание как-то не привилось и чаще употреблялось при представлении ансамбля за пределами Москвы. Гра­чев, молодой Леня Лебе­дев, кларнет, Миша Царев, тромбон, упомянутый Боря Васильев, басист Лева Вы­соцкий, барабанщик Волик Лакреев и - я. Со всеми, ко­нечно, был давно знаком, с кем-то поигрывали вмес­те или встречались в кафе уже в 1961-1962 годах. А за период нашего с Владиком расставания у него в составе больше всего играл на рояле Сева Данилочкин, тогда еще не баритонист, реже - Саша Смирнов и какой-то мало­знакомый мне Плешков, ко­торого впоследствии ребя­та вспоминали не самыми лучшими словами, посколь­ку тот умудрился одолжить почти у всех и не отдать кучу денег...

У ансамбля уже существо­вал обширный репертуар, ведь Диксиленд был непре­менным участником всех к тому времени Московских джазовых фестивалей, на­чиная с 1962 года. Это зна­чит, что хотя бы концертная программа обновлялась ре­гулярно. Кроме супер-традиционных пьес Уильяма Хенди, Кларенса и Спенсера Уильямсов, Шелтона Брукса, Ника ЛаРокка и других стол­пов традиционного джаза, в репертуаре появились мотивы русской песенной классики («Однозвучно гремит колокольчик» и еще пара вещей в оригиналь­ной обработке М. Царева). Прозвучали и собственные композиции, например, «Садовое кольцо» Грачева, очень симпатичная «Раз­думье» Бори Васильева. Без этого просто было нельзя: программы фестивальных выступлений не могли со­стоять только из американ­ских и прочих европейских образцов, даже если это были шедевры жанра. Явно­го подражания архаичному стилю классиков новоорле­анского джаза не было, это было практически невоз­можно так же, как попро­бовать неграм сыграть им­провизированную музыку в сугубо русском стиле, да еще на русских народных инструментах.

Хотя Грачев из известных мне традицио­налистов был наиболее бли­зок к манере самых ранних трубачей джаза, известных нам по записям. Но за осно­ву, скорее всего, поначалу брались пьесы и исполнители более поздней, чикагской школы, а также Hot Five, Hot Seven и другие составы Луи Армстронга. В дальнейшем, как и большинство отечественных традиционных ансамблей, Диксиленд Грачева стал приближаться к европеизированным фор­мам традиционного джаза и уж если какие-то пьесь «сдувались», то с Кенни Бол­ла и с Dutch Swing Colledge Band. Копии бывали иног­да очень удачными, в этом большая заслуга Миши Царева, умевшего там, где это особо важно, тщательно и правильно списать партии ведущих инструментов. Не­сомненным успехом было исполнение Диксилендом «Импровизации на тему увертюры Россини к опере «Вильгельм Телль», как это именовалось в программе фестиваля, уже однажды записанной голландские DSCB. В танцевальных программах, даже если это было в условиях очень консервативной публики все равно игрались лучшие пьесы, принадлежащие сти­лю, и уже популярные Basin Street Blues, Tiger Rag, When the Saints, Sweet Georgia Brown, St. James Infirmary и тд. Если я не ошибаюсь, в записной книжке Царева с выписанными гармониями всех пьес репертуара Дик­силенда было не менее пя­тидесяти наименований. И это было не все, многое иг­ралось спонтанно, «на раз» Короче, я пришел в готовый и оформившийся состав, в который еще надо было вписаться. И это произошло достаточно быстро.

А к фестивалю «Джаз-67» я умудрился собрать состав с двумя тромбонами на­подобие квинтета ‘Jay Jay Johnson & Kay Winding. Их роли исполняли Михаил Царев и еще безбородый Игорь Заверткин. Когда происходило предвари­тельное прослушивание новых составов в кафе «Мо­лодежное», басиста с нами не было, и контрабас взял мой брат, очень любивший играть на нем, также, как и я, и так же, не умея это делать всерьез. Комиссия одобри­ла наше выступление, но посоветовала отдать этот инструмент в руки контрабаси­ста, а не пианиста. В итоге с нами выступал Леня ШиrTOB, одновременно игравший некоторое время и с Грачевым. На барабанах - Володя Маганет, замечательный парень и уже неплохой ударник, но с одним небольшим недостатком: загонял все вещи. А если ёще учесть, что я играл активно вперед, то нас вместе удержать уже не мог никто, и записанная на пластинке Царевская композиция превратилась в такой галоп, что до сих пор ощущаю неловкость, слушая запись.

Хочу остановиться на некоторых подробностях выступления на этом, первом для меня фестивале. По требованиям Оргкомитета во главе с В.И. Мурадели, не менее половины программы должны были составлять или произведения советских композиторов или народные песни, или сочинения участников выступления, таким образом приравнивавшихся к сонму советских композиторов. Наша программа выглядела так: «В час пик» Царева: «Два тромбона» из репертуара Jay & Kay в обработке Царева (он как тромбонист редактировал партиии тромбонов во всех пьесах), Doodlin’ Хораса Сильвера, мой «Московский проспект", навеянный любимым Шифриным движением в теме параллельных кварт, моя обработка симпатичной пьесы Джонни Данкворта Majenta Midget. Если бы не недержание темпа в единственной сравнительно быстрой первой пьесе, то все остальное прошло ­достаточно удачно и сравнительно ново для московской аудитории. Следует при этом воздать должное Мише Цареву за его настоящее мужество: он отыграл, превозмогая невероятную болшь от выскочившего буквально накануне выступления прыща на верхней губе. До фестиваля нам удалось порепетировать в зале ВГИКа, к которому имел какое-то отношение басист Шитов. При этом даже удавалось записывать и прослушивать сыгранное. В общем, для меня это был хороший опыт, но больше повторить квинтет с двумя тромбонами не пришлось ни разу.

Фестиваль «Джаз-67» за­помнился - и не только мне - еще и тем, что на всех его концертах присутствовал сам Уиллис Коновер, извес­тный всем восточноевро­пейским любителям джаза ведущий программы "Час джаза" на волнах "Голоса Америки". Для советских джазменов большего авто­ритета, чем он, в мире джаза не существовало. Наверняка во время фестиваля с ним встречались и беседовали некоторые музыканты и музыковеды, но я умудрил­ся только запечатлеть его вместе с женой в зале, когда он раздавал автографы. Мне удалось получить его авто­граф именно на этой фото­графии, но только через два года. Приехав в этот раз в Москву на Международный кинофестиваль с фильмом, посвященным семидесяти­летию Дюка Эллингтона, Коновер каким-то образом оказался на выступлении Диксиленда Грачева в Доме культуры на Красной Пре­сне, который все называли «Театр Ленина». В тот период у нас появились проблемы с кларнетистом, точнее, без кларнетиста, когда Лебедев «отбывал срок» в Советской армии. И мы пригласили поиграть с нами Лешу Зубо­ва, прекрасно владевшего и сопрано-саксофоном. Види­мо, я знал заранее о возмож­ной встрече с Mister Voice, и поэтому взял с собой одну из фотографий, сделанных в 67-м году. Попросил напи­сать что-нибудь на обороте во время послеконцертного общения с уважаемым гостем и получил следую­щий автограф: «And now, Moscow 1969! Best wishes to the Moscow Dixieland Band (including Sidney Zubov). Willis Conover». Пожелания пожеланиями, но компли­мент в адрес Зубова, прирав­ненного к великому сопра­но-саксофонисту Сиднею Беше, многого стоит!


На «Джаз-67» я уже мог бы выступить в грачевском составе, но программа Дик­силенда мною еще не была освоена, и мы решили оста­вить обкатанный вариант и ничего не менять. За ро­ялем у Грачева прекрасно выглядел Сева Данилочкин. Вскоре после этого, вро­де бы не без участия Алика Мелконова, Севе в руки по­пал баритон-саксофон, и на длительное время он стал музыкантом ансамбля Мел­конова. Примерно в это же время на джазовом концер­те в Центральном лектории Политехнического музея, в программе, которую вел Л.Б. Переверзев, состоялось вполне символическое вы­ступление в одном соста­ве Диксиленда Грачева и представителей Квинтета М. Кулля - меня и Игоря Заверткина. Мы отыгра­ли вместе традиционный репертуар Диксиленда с передней линией в соста­ве: труба (Грачев), кларнет (Воронов), два тромбона (Царев и Заверткин), бари­тон-саксофон (Данилоч­кин). И вскоре после этого я окончательно стал равно­правным членом ансамбля Грачева. Несколько позже, после ухода из состава Ца­рева, к нам надолго присо­единился и Игорь. Помню, что в качестве «вступитель­ного взноса» аранжировал Buddy’s Habbit, а потом стал осваивать традиционный джаз, собирать записи, вы­искивать интересные вещи и расписывать их на три «дудки». Началось восхож­дение уже совсем по дру­гой лестнице, может быть, стоявшей немного ниже предыдущей, а может быть, расположенной где-то ря­дом, но явно в непересекающихся плоскостях.



JAZZ-KBAДlPAT № 2'2007








стиль
джаз
страна
Россия
музыкальный стиль
традиционный джаз


Расскажи друзьям:

Ещё из раздела проза

  • стиль: джаз, джаз
Слуга поэтов 21 января 1965 года на афише театра СТС146 в Варшаве появилась очередная программа – «… и чёрту огарок»147 Веслава Дымного148. Это событие не заняло бы нашего внимания, если бы не тот факт, что спектакль этот был творением… джазфэнов. И ...
  • стиль: джаз, джаз
Король "Дудуш" польского свинга "Я долго считал, что у нас нет хорошего джаза. Тем временем, уже на одном танцевальном вечере, где играли "Меломаны", и на который я пошёл, поддавшись пагубному влиянию Стефана Киселевского, убедился, что это не так. ...
  • стиль: джаз, джаз
Шеф кухни рекомендует… Встретились мы 3 апреля 1965 года, в один из наичудеснейших вечеров, выпавших на долю джазфэна. Всё уже было позади, а вокруг ещё бурлила широкая река пения, разрушающая всяческие преграды, возведённые нашей культурной ...
  • стиль: джаз, джаз
От редакции jazzquad.ru: В годы поздней оттепели и раннего застоя, в годы, когда у нас еще был Брежнев, а у них - уже "Солидарность", Польша и польская культура были для многих представителей советской интеллигенции тем окном, за котором начинался ...
  • стиль: джаз, джаз
Музыкально-бытовой сериал продолжается несмотря ни на что. Некоторый перерыв объясняется легким разгильдяйством, но даже не автора, а больше того человека, кто все время дергает его и подзуживает на дальнейшие "серии". Кто этот негодяй — неважно. Мы ...
  • стиль: блюз, блюз
Над городом смог. Густой, плотный, синий... Трубы, ка­кие-то непонятные сооруже­ния, языки пламени, столбы черного дыма — прямо-таки тот самый гнилой Запад, ко­торый так любили показы­вать советские пропагандис­ты — конец ихней цивилиза­ции. Но вот ...
  • стиль: джаз, джаз
Толпа у дверей ресторана "Палас" собралась нешуточ­ная. Да и гости прибывали пачками, служители едва ус­певали отгонять машины на стоянку, как появлялись все новые и новые. Нарядные дамы в сопровождении эле­гантно одетых мужчин про­ходили через ...
  • стиль: джаз, джаз
По сообщению армейской информационной службы из­вестный музыкант, майор ВВС Глен Миллер пропал без вести над Ла Маншем во время перелета из Лондона в Париж. Поиски продолжаются. Газета The Times, 24 декабря 1944 года В половине десятого «виллис" ...
  • стиль: блюз, блюз
У жизни за океаном есть одно неоспоримое преиму­щество-. оказываешься бли­же к кумирам своей юности. Рок-музыканты (в отличие от джазмэнов и исполнителей классики) с годами отнюдь не выигрывают. И это грустно. Зато билеты на их концерты становятся ...
  • стиль: джаз, джаз
Я перелетел из мира в мир, из жизни в жизнь, из Москвы в Париж, 14 июля 1978 года. То был день моей собственной Бастилии. Причина была личная, Я был уверен, что вернусь в Россию, так как родиной считал русский язык. Я писал с 14 лет и жил, как и ...
  • стиль: джаз, джаз
Завершение главы из книги Владимира Мощенко, посвященной известнейшему московскому музыковеду, ведущему, критику и исследователю джаза Алексею Баташеву. Окончание, начало в #5(19)'99 "JK". Да, говоришь ты, в Кировском районе столицы 4 августа I960 ...
  • стиль: джаз, джаз
Мы продолжаем публикации журнальных вариантов глав из будущей книги московского писателя и джазфэна Владимира Николаевича Мощенко. Первая глава выходила в "JK" #9-10 '98 и называлась по строчке из стихотворения Андрея Товмасяна "На мрачной долине ...
© 2012-2024 Jazz-квадрат
                              

Сайт работает на платформе Nestorclub.com