Давид Голощекин - Джазовый консерватор

В самом конце зимы архангельский Фонд развития джаза совместно с Поморской филармонией сделали подарок всем северным любителям самой горячей музыки в мире: концерт патриарха российского джаза, мультиинструменталиста, умеющего совладать на сцене, пожалуй, с любым инструментом, педагога и композитора Давида Голощекина собрал полный зал немецкой кирхи — лучшего по акустике концертного пространства в Архангельске.

Перечислять все многочисленные звания и награды этого корифея российского джаза смысла нет. Тем более, что сам маэстро наибольшей наградой считает несколько теплых слов в своей адрес, сказанных Дюком Эллингтоном, с которым ему довелось выступать в совместном концерте.

Шестидесятилетний мастер вышел на архангельскую сцену в хорошем настроении и начал концерт с композиции "Время вина и роз" – дескать, в самый раз для весенних праздников. Начав с саксофона, он переключился на скрипку, которая оказалась необычайно джазовой в его руках. По словам Голощекина, скрипка – инструмент, на котором он начинал свою музыкальную карьеру, однако найти применение в джазовой музыке ему долго не удавалось. Хотя бы потому, что джазовых скрипачей до него в мире практически не было. Именно с этой темы мы и начали наш разговор.

Алексей Шептунов: Давид Семенович, ведь вы играете и на саксофоне, и на фортепиано, и на контрабасе. Но скрипка и джаз… Два этих понятия, на мой взгляд, не совсем вяжутся.

Давид Голощекин: Абсолютно верно. Когда я открыл для себя джаз, то практически не нашел в нем джазовых скрипачей. А те, что были, меня не вдохновляли: мне казалось, что это не совсем джаз. По крайне мере, играть его мне не хотелось. Поэтому я забросил скрипку, схватил в руки контрабас, играл на барабанах, фортепиано, саксофоне, флюгельгорне – джазовых инструментах. Все, что я играл на этих инструментах, я спокойно мог сыграть и на скрипке. Но тогда она почему-то не звучала по-джазовому.

Однажды мне предложили послушать записи Стаффа Смита – одного из лучших скрипачей в истории джаза. С тех пор я укрощаю скрипку, понимая, что этот инструмент невероятно капризен и по своей природе не предназначен для джаза (хотя джаз можно играть даже на арфе или баяне).

Скрипка – королева симфонического оркестра. Предполагается, что манера игры на ней именно такая. Поэтому мне пришлось десятилетиями искать нужный звук, и я до конца его еще не нашел. Что же касается моей манеры игры… Я ведь играю не для того, чтобы играть современно или консервативно – просто таково мое понимание джаза. Важно, что публике это нравится, и она всегда возвращается на мои концерты. Критиков я не признаю, считаю, что они не нужны вообще, а в джазе – тем более. Чужое мнение было важно для меня, когда я был молодым, а сейчас самый главный критик и судья – я сам.
Алексей Шептунов: Ваша электроскрипка замечательно звучит, очень живо и натурально. Что это за инструмент?

Давид Голощекин: Я играю на особой электрической скрипке фирмы Yamaha. Это приз, который я получил на одном из скандинавских фестивалей вместе со званием "лучший джазовый скрипач Европы". Однажды Владимир Спиваков (кстати, мой школьный друг, с которым мы много лет сидели за одной партой), услышав мои записи с этим инструментом, спросил: "Что это звучит?! Ведь Страдивари ты никак не мог себе купить! Что за мастер делал этот замечательный инструмент: француз, итальянец?" – "Японец!" – ответил я ему.

Алексей Шептунов: Вы как-то упомянули, что в джазе для вас три главных авторитета – Луи Армстронг, Дюк Эллингтон и Майлс Дэвис. После них, на ваш взгляд, джаз не шагнул вперед…

Давид Голощекин: Конечно, с точки зрения теории он развивался. Для меня, как преподавателя – это факт. Но как для джазмена – нет! На Колтрейне и Дэвисе все остановилось. Я слушаю эту музыку – и не понимаю ее. Возможно, я просто не создан для нее? Конечно, я слежу за всеми новыми течениями в джазе, я обязан это делать как преподаватель, и как радиоведущий – вот уже 15 лет делаю собственные программы. Естественно, я имею на все собственную точку зрения и собственный вкус, который я стараюсь внедрять. Конечно, современный джаз очень многообразен, отрицать тот же авангард было бы глупо – это существует, люди это играют, слушают, об этом пишут. Тем не менее, я горжусь тем, что я консерватор, и с этих позиций отстаиваю основные постулаты джаза. Я верю в это!

Алексей Шептунов: Так в чем же для вас заключается истинный джаз?

Давид Голощекин: Прежде всего, в свинге. Не даром великий Эллингтон сказал: эта вещь не имеет смысла, если в ней нет свинга! И это для меня первая заповедь. Если его нет – это просто другая музыка, которая, конечно, тоже имеет право на существование. Только не надо при мне называть джазом то, что на самом деле таковым не является! Ведь даже симфония бывает с элементами джаза – тот же Гершвин. И при этом она остается симфонической музыкой.

Алексей Шептунов: Созданная вами в Санкт-Петербурге Филармония джазовой музыки – уникальна. Такого больше нет нигде в мире. В чем была главная идея ее создания?

Давид Голощекин: Моей главной целью была именно пропаганда джаза, музыкальное просвещение. Этим названием мне удалось убедить правительство Петербурга, чтобы нас финансировал как любое другое учреждение культуры. Пред тем, как остановиться на слове "филармония", готовя устав новой организации, я открыл толковый словарь и посмотрел значение этого термина. Оказалось, что филармония по определению – это организация, предназначенная для пропаганды музыкального искусства. И не обязательно классического. Наша работа отчасти напоминает клуб. Но в таком случае и большой зал имени Шостаковича – тоже клуб! У нас проходят тематические концерты, и вот уже 15 лет на деньги, которое дает нам государство, мы успешно пропагандируем джазовую музыку, наша филармония занимает одно из первых мест по посещаемости среди культурных учреждений города. Мне важно, чтобы любой человек смог прийти и попытаться узнать, что такое джаз.

Алексей Шептунов: В вашей филармонии в зале стоят столики. Как вы вообще относитесь к выступлениям в ресторанах?

Давид Голощекин: Столики у нас действительно стоят, но за ними никто не ест – этого никогда не было и не будет! Мы сохранили лишь некоторые атрибуты клуба, его дух, комфорт для человека. Не рядами же ставить стулья… Лично я не люблю играть там, где жуют. Хороший концертный джаз не может совмещаться с хорошей кухней. Ведь человек идет в ресторан прежде всего, чтобы вкусно поесть, но в джазовые клубы во всем мире люди ходят именно слушать музыку.

Алексей Шептунов: Со своими концертами вы часто бывали в Америке. Популярен ли джаз на своей исторической родине?

Давид Голощекин: Когда я первый раз ехал туда, то просто бредил Америкой. Был уверен, что джаз там в невероятном почете: обилие музыкантов, на которых мы все здесь учились, говорило само за себя. Но я был разочарован, узнав, что сегодня в Америке любителей джаза совсем не много, отношение государства к этой музыке самое отвратительное. По сути, никакой поддержки джазового искусства – единственного искусства, которое дала Америка мировой культуре! – в принципе нет. Все существует на любительском уровне – общества, клубы, меценаты, и огромное количество отличных музыкантов, которые не могут найти спроса на собственную музыку – не все же Армстронги и Эллингтоны. Стоит отъехать от Нью-Йорка или Чикаго на 100 километров – вы не найдете никакого джазового клуба. Положение гораздо хуже, чем, скажем, во Франции. Даже в России с этим дело обстоит лучше: в бюджеты некоторых городов включена поддержка джазового искусства. Хотя, конечно, джазовое образование в Америке поставлено отлично.

Алексей Шептунов: В книге "Диалог со свингом" Владимира Фейертага вы говорите о том, что ваши выступления в других городах, с непривычными музыкантами, почти всегда проигрывают по качеству, не дают вам должной свободы самовыражения. В Архангельске вы вышли на сцену вместе с нашими музыкантами – Игорем Горьковым, Олегом Юдановым и Георгием Стрелковым. Насколько просто вам было сыграться с ними?

Давид Голощекин: Для меня это трио стало откровением, играть с ними очень здорово. Ведь джаз любого направления – это коллективное искусство, музыка, которая целиком зависит от сиюминутного взаимопонимания между исполнителями. Поэтому обычно, когда я еду играть с музыкантами, которых еще не слышал, то понимаю, что буду ограничен в своих возможностях. Но это трио – великолепные джазмены, у нас почти сразу возникло полное взаимопонимание. Хотя мы ни о чем не договаривались и ничего не репетировали. Готов работать с ними и дальше!

Алексей ШЕПТУНОВ (Архангельск)