Максим Пугачев: Моя жизнь – это роман с музыкой

В этой статье речь пойдет о небезызвестном музыканте, талантливом композиторе, аранжировщике и просто хорошем человеке, любящем семьянине Максиме Пугачеве. Это история о том, как из целеустремленного ребенка Максим превратился в профессионального музыканта, известного своими работами и проектами, участника таких известных белорусских коллективов как Apple Tea («Яблочный чай») и «Белорусские Песняры»...

Максим, как он сам шутит, с самого рождения что-то писал. С детства придумывал различные небольшие пьески, этюды. Талант же был передан ему от родителей – от отца, музыканта по образованию (бас-гитариста), и от мамы, женщины музыкальной и творческой. Бабушка и дедушка, которые его воспитали, в свое время не пропускали ни одного спектакля минского Большого театра оперы и балета, и также были людьми музыкально образованными. У бабушки (ей сейчас 83) хороший голос, и она замечательно поет. У отца была очень хорошая, шикарная для своего времени (70-е годы) фонотека, как на пластинках, так и на бобинах. В нее входила не только классика, но и различные музыкальные новинки. Было очень много, джаза, джаз-рока и даже диско. У взрослеющего с каждым годом Максима был выбор, он действительно мог слушать настоящую музыку. И это, как вы понимаете, сыграло пусть и не первостепенную, но одну из главных ролей, послужило толчком к дальнейшему формированию Максима Пугачева не только как личности, но и как музыканта-профессионала.

Он всю жизнь занимался классикой, так как изначально джазового отделения в минских учебных заведениях не было вообще, и только чуть позже появилось эстрадное, но было оно тогда еще неокрепшим и слабым.

Максим старался по мере своих возможностей, учился как все нормальные дети. Поступил в Первую музыкальную школу города Минска по классу фортепиано и прилежно занимался. Так уж получилось (вообще, так часто получается), что родители Максима решили: их сын будет заниматься именно по классу фортепиано и, как видим, решили не зря. С самого начала истории можно было понять, что отец принимал особую и самую непосредственную роль в воспитании (особенно музыкальном) своего сына. «На мой музыкальный вкус повлияло то, что я слушал много западной, американской музыки. По телевизору ведь показывали совсем другое. Да и жизнь была раньше другая», – вспоминает Максим с каким-то ностальгическим, устремленным в окна памяти взором. То, что он слышал благодаря отцу, было лучом света для него, глотком чистого воздуха. Со временем начинающий музыкант стал писать пьесы уже в джазовом ключе. Вот ведь она, отправная точка!

Преподавала у Максима Людмила Владимировна Рылатко. Отношения у них были нормальными до тех пор, пока молодой человек не стал перед выбором. Педагог хотела, чтобы Максим поступал в Музыкальное училище, а мальчик вообще не хотел заниматься классической музыкой. Он не хотел переигрывать то, что сыграли и написали до него. Ведь самостоятельность этого человека начала проявляться чуть ли не с пеленок. И в определенные жизненные моменты бунтарство просыпалось и выходило на передний план. Максим хотел что-то делать самостоятельно. И тут проявилась очередная крайность его сущности: юноша захотел в корне поменять профессию и подумывал о том, что ему необходимо некое ремесло, с помощью которого он смог бы зарабатывать на жизнь. Он принял самостоятельное решение уйти из школы (тут нужно поставить родителям памятник при жизни) и поступил в училище на слесаря-сборщика автомобилей. «Я знал, что музыкой буду заниматься всегда, но я хотел зарабатывать собственные деньги…» И вот тут была допущена ошибка. Максим просто-напросто переоценил свои возможности. Через два месяца исправного посещения «хобзы» он понял, что контингент людей, с которым ему приходилось учиться, был, мягко говоря, далек от того, с которым ему хотелось бы общаться, и от того, с которым он общался до этого. Этот ужас и страх привели к тому, что он стал страшным образом заниматься и тут же полюбил классическую музыку заново. Максим понял свое призвание, понял, что ему нужно было поступать в Музыкальное училище.

Из пролетариата в элиту

Судьба распорядилась с Максимом по принципу Толстого, все его герои которого приходили к истине через испытания, потери, ошибки… Автор не раскрывал карты изначально, а давал своим героям почву для размышлений и возможность осознания себя как индивидуума, понимания себя как определенной ячейки общества. Так случилось и с Максимом. Выбор пал на классическое направление, так как именно на классических отделениях Музыкального училища и «одиннадцатилетки» были сильные преподаватели. «Одиннадцатилетка» была колыбелью талантов всей страны. Но в те годы Максим хотел поступить именно в Музыкальное училище. Он стал упорно заниматься по пять, а иногда и по шесть часов в день. Выучил новую программу буквально за полтора месяца (параллельно он продолжал ездить в ПТУ на другой конец города), и его мама обратилась с просьбой к Л.В. Рылатко принять его обратно. Доброе сердце понимающего преподавателя сжалилось над парнем, и его приняли в восьмой класс. Положительную роль сыграл тогда телеэфир, в котором Максим исполнял «Прелюдию до-диез минор» С.В. Рахманинова на сцене Белгосфилармонии. Через некоторое время Людмила Владимировна предложила ему попытать счастья в «одиннадцатилетке» еще раз.

Была середина учебного года, когда они пришли на прослушивание. «Наверное, от страха я тогда сыграл с такой скоростью и с такой безупречностью, что сразу же произвел впечатление юного дарования. Меня приняли посреди учебного года». А ведь подобные повороты судьбы чаще всего можно встретить лишь на экране. Естественно, для Максима это событие было манной небесной и помогло в очередной раз поверить в собственные силы. Он попал в хороший класс. Вся атмосфера достойного заведения была окутана любовью, нежностью, вниманием. Но в тоже время требования, особенно по специальным предметам, были высоки, и заниматься приходилось очень много.

В те годы профессионального становления случалось много приятных моментов. Максим с друзьями любили встречаться после уроков. Они обычно закрывались в классе и начинали экспериментировать как с джазом, так и с роком. Наверное, именно тогда юный Пугачев смог прочувствовать всю прелесть музыкального творчества.
Как известно, время тогда было – Советского Союза и застоя. Любая информация, особенно культурного плана, доходила далеко не такими темпами, как сейчас. Сегодня любой студент и студентка могут пойти в магазин и купить все, что им нужно, либо найти это в Интернете. В 80-е годы студенты о таком и мечтать не могли. Все раритетные записи и «запретные» новинки переписывались с кассеты на кассету. Ноты копировались вручную, с листка на листок. И все, что можно было достать, пусть даже таким образом, считалось подарком судьбы.

Cлучилось так, что родители Максима разошлись, и мальчик остался жить у бабушки. Отец по-прежнему помогал ему в музыке, но его влияние все же пошло на убыль. Многие вещи Максим стал искать самостоятельно. Принялся за самовоспитание и самообразование. Вот как он вспоминает то время: «Информации тогда стало поступать очень много, главное было – уловить нужную волну. Именно Америка в те годы была невероятно плодовита на музыкальные явления. George Benson, Gino Vannelli, Al Jarreau, Chick Corea, Whether Report, Steps Ahead, Spyra Gyra, "Earth, Wind &Fire", Chicago… Все эти вещи производили на меня сильное впечатление. Stevie Wonder, Herbie Hancock, Yellow Jackets… Все это я начал впитывать еще в школе».

Однажды Максим написал пьесу для виолончели, контрабаса и фортепиано. «После уроков мы со своей командой, когда исполняли ее, даже умудрялись при этом «свинговать»…» Творчество не останавливалось ни на минуту.

Еще выше…

Но опять же, поскольку всякий родитель стоит за своего ребенка горой и часто решает судьбу своего чада вместо него, то и за Максима решили, что он должен поступать после «одиннадцатилетки» в Консерваторию. «Конечно, если бы в «консе» было эстрадное отделение, я бы еще много раз подумал… Многое я брал из первоисточников, – с гордостью вспоминает Максим. – Я очень много снимал. Например, была у меня пластинка Оскара Питерсона (Oscar Peterson). Я снимал многие его фразы, но это было не просто. Ведь он играет необыкновенно быстро. Приходилось много раз прослушивать одно и то же место, чтобы понять и запомнить, как его играть…»

В Консерваторию Максим Пугачев поступил без проблем. Уже на втором курсе (1991 год) он стал работать преподавателем в музыкальной школе в районе Серебрянка. Работать было тяжело (нет легкой работы): новичкам всегда пытаются «спихнуть» наиболее проблемные классы. Так было и в случае педагогической практики Максима. Зарплаты же его хватало ровно на одну видеокассету (вот такие были зарплаты!). Через некоторое время взыграло эго, чувство обиды и жалости к собственному труду. И именно в это отчаянное время раздался звонок, и поступило предложение: работа в ресторане. Это стало большим событие для молодого человека. Ведь его отец неоднократно говорил, что в ресторанах играют очень сильные музыканты. Там играют не по нотам, там импровизируют. От ресторанных музыкантов требовалось определенное мастерство – снимать на слух произведения, включать в них импровизации… Максим стал работать в «Белой Веже». «Это был ресторан, где паркет на полу напоминал шалаши, и люди умудрялись между ними танцевать и прыгать», – со смехом и иронией вспоминает он.

Максим. Оркестр. Служба

В 1995 году Максим получает предложение работать в малом составе Государственного оркестра эстрадной и симфонической музыки Беларуси п/у М. Финберга. На то время существовали составы Аркадия Эскина, Николая Неронского, «Яблочный чай».

Параллельно Пугачева стали привлекать и в основной состав. Это произошло на пятом курсе, в тот самый момент, когда Максим встретил своего настоящего педагога и родственную душу Людмилу Андреевну Малышеву-Матуковскую. «Она вдохнула в меня новую жизнь, я по-другому стал играть и вообще относится к музыке. Считаю, что мне повезло, пусть и на пятом курсе». Максим часто бывал дома у Людмилы Андреевны. Они слушали музыку, играли, многое обсуждали. Все это время царила некая элитная атмосфера, атмосфера искусства, особенной культурной чистоты и прозрачности.

Когда Максим поступил в ассистентуру, он стал разрываться между учебой и оркестром. Писал музыку, играл джаз. Ему это было настолько дорого и интересно, что он принял решение о прекращении дальнейшего обучения, за что опять же и поплатился. Его забрали в армию.

Михаил Финберг помог Максиму, но лишь спустя три месяца. За все то время, что ходатайствовали его родители, юный Пугачев успел вкусить все прелести воинской службы в Колодищах. Затем он был переведен в штабной оркестр Министерства обороны. Когда оставалось два месяца до окончания службы, Михаил Финберг предложил организовать ему увольнение и начать работать. Максим безоговорочно согласился.

«Это была серьезная бэндовая школа для меня. Ведь в оркестре очень большая нагрузка ложилась именно на пианиста. И я благодарен судьбе за то, что прошел эту школу». В оркестре Максим Пугачев проработал полтора года. За это время было сделано много серьезных программ. В их число входит симфония Beatles Владимира Ткаченко, концерт, посвященный композитору Глебову, ряд других больших концертов и гастролей. С участием Владимира Ткаченко и Вадима Чайкова состоялась успешная премьера нескольких его пьес на джазовом фестивале Минск-98. За время той работы Максим получил много навыков как эстрадный и джазовый пианист.

Максим и Apple Tea

Параллельно произошло следующее событие. Вдруг, совершенно внезапно, Максиму предложили прослушаться в группу «Яблочный чай». Он до сегодняшнего дня вспоминает тот момент с особым лихорадочным блеском в глазах: «Помню, я тогда очень сильно волновался. Довольно известный коллектив делал мне предложение. И это мне льстило. По моему, мне дали читать с листа произведение Игоря Сацевича «Три неразлучника». Я хватался зубами и руками и, что самое главное, убедил». До Максима прослушивалось еще несколько пианистов, но выбор лег на Пугачева. Так он попал в «Яблочный чай».

Максим пришел за месяц до поездки коллектива на очень важный фестиваль Kaunas Jazz – 98. На фестиваль такого уровня попасть крайне сложно. Пропустить его было недопустимо, и для Максима это стало еще одной возможностью показать себя. И опять Пугачев, как в детстве и юности, стал разрываться между оркестром и группой. Назревали конфликты со всех возможных сторон. Часто приходилось улаживать вопросы с накладками в выступлениях оркестра и «Яблочного чая». Много проблем было с отъездом на фестиваль, но все уладилось как нельзя лучше. Выступление тогда прошло хорошо. Были получены положительные отзывы, и молодая еще в то время группа открыла для себя дорогу на другие престижные фестивали.

Со временем любовь к коллективу росла. Максим все больше втягивался в это дело, с утра до ночи жил музыкой, созданием новых композиций. Будучи увлеченным человеком, Максим уже не мог утрясать проблемы с графиками работ в оркестре и группе. Первыми покинули оркестр Игорь Сацевич, Александр Сапега и Олег Дорошин. Спустя месяц Максим последовал за ними. Он понял, что «Яблочный чай» – это его стихия. «Самое большое значение для меня имеет творческая свобода, чтобы меня никто не трогал. Я люблю заниматься тем, чем занимаюсь. Мне нужно делать аранжировки, писать музыку...» Затем была поездка с «Яблочным чаем» в Одессу, где впервые была исполнена пьеса Максима Where are you now?, вошедшую в его первый сольный альбом. Постепенно в группе стали исполняться вещи, созданные Максимом. В общей сложности работа с ЯЧ растянулась на два с половиной года. За это время был записан диск Bee Dance, где авторство половины композиций принадлежит Пугачеву. И уже тогда поступило предложение от Влада Мисевича начать работать с «Белорусскими песнярами». «Я сказал, что не могу оставить ребят. У меня не было для этого причин. Я жил той работой, мне она нравилась, и самое главное – мы заканчивали диск. Я понимал, что если сейчас оставлю все это – то поступлю, мягко говоря, подло».

Летом 2000 года поступило предложение из Польши от теле-проекта лото «Три петуха». Предполагалась телепрограмма (она так и не состоялась), в которой «Яблочному чаю» отводилась роль музыкального сопровождения. В добавок к этому, предлагалась работа по написанию аранжировок для духовых оркестров. И Максим с Игорем написали огромное количество таких аранжировок, перевернув при этом великое множество литературы. В тоже время у Пугачева родился сын (ему Максим посвятил пьесу Donat Tune). У ребят появился план остаться работать в Польше. И Максим опять оказался перед выбором – или же перевезти туда семью, или же покинуть коллектив. Семью привезти он не смог и был вынужден покинуть «Яблочный чай». «Я хотел, чтобы ребенок рос на моих глазах. Я хотел быть отцом и хотел принимать участие в его воспитании. Так что здесь обижаться на меня не за что».

Белорусские Песняры

Но он не ушел сразу же в «Белорусские Песняры», как считают многие. Максим ушел в никуда. Он стал работать с блюзовым гитаристом Леонидом Вереничем в ресторане «Вояж». Но по воле судьбы через какое-то время снова раздался звонок, и уже второй раз ему была предложена работа в «Белорусских песнярах». Естественно, он дал положительный ответ, и с 2000-го года по сегодняшний день Максим Пугачев является незаменимым членом коллектива, известного не только в Беларуси, но и за рубежом. Максим за долгие годы своего творчества сработался со многими известными музыкантами, очень тепло отзывается о работе с Юрием Антоновым. В «Песнярах» на него возложены функции аранжировщика и клавишника-исполнителя. Его небезызвестная «Купалинка» (запись на диске была сделана в зале, где состоялась ее премьера) исполнялась очень долго. За все эти годы накопилось очень много музыкального материала, и начала созревать мысль о сольном альбоме.

4U

В записи диска приняло участие огромное количество людей. Все пьесы для него были написаны Максимом на протяжении периода в тринадцать лет. Самую раннюю из них Your voice он написал еще на четвертом курсе консерватории, в студенческие годы. Некоторые пьесы исполнялись с «Яблочным чаем», некоторые – с малым составом оркестра М. Финберга. «Многие меня ругают за то, что альбом получился слишком разноплановый. С одной стороны я согласен, но с другой считаю, что это не совсем верно. Нужно понимать, что написано все в разное время, и каждая пьеса отражает мои настроения, которые поглощали меня в тот или иной момент написания. Альбом, можно сказать, получился автобиографичным. Что касается подбора музыкантов, то каждой пьесе нужен был свой подход и свой почерк. И я знаю, что, например, в этой композиции мне нужен Александр Сапега со своей экспрессией, а в другой – лаконичный и сдержанный Липницкий, в третьей пьесе мне просто необходим Игорь Сацевич, а в четвертой Николай Неронский. То есть, я знаю, что и как должно звучать, и кто это сможет сделать лучше других. Я подходил к этому вопросу как режиссер к подбору актеров. Что же касается стилистики, то каждая композиция имеет определенную форму, форму джазового стандарта – это «тема-импровизация (разработка)-тема». У меня эта форма соблюдена во всех композициях. Your voice была написана под впечатлением группы Yellow Jackets и в момент преклонения перед работой ее клавишника Рассела Феранте (Russell Ferrante). Эта пьеса в некоторой степени – посвящение ему. «97 по Фаренгейту» сделана в стиле нью-стандарт. С ее названием связана вот какая история. Один мой приятель часто бывал в Майами. И однажды он зашел в один из ночных джазовых клубов и попал на большой праздник, который сопровождали жара и давка. Там была маленькая сцена, но очень уютная. И весь этот клуб был битком набит людьми. На сцене же творилось что-то невообразимое. Артисты шли один за одним: кубинцы, мексиканцы, бразильцы, американцы... Было необыкновенно здорово! Все шло нон-стопом. Но слушатели не уходили, не смотря на то, что было страшно душно. Все обливались потом, но держались до самого утра. Под впечатлением от этого рассказа я и придумал пьесу. В ней много мотивов – от латиноамериканских до современного джаза». Forever сделана уже в более роковом варианте, но опять же, здесь есть тема, есть импровизация, и импровизацию исполняет джазовый музыкант. Все пьесы разные, но все они принадлежат Максиму. Диск получился разноплановым, но ведь это просто замечательно! Кому интересно слушать 10-15 однообразных треков? «Как композитор, я эгоист. Окончательную роль в выборе играет именно мое ухо, моя душа и мое сердце. Музыка должна мне нравиться. Я руководствуюсь этими принципами. Когда же она нравиться другим – тогда начинаешь испытывать необыкновенное чувство счастья».

Альбом не посвящен конкретному человеку, он посвящен слушателю, которому понравится эта работа, слушателю, которому она будет близка, которая отзовется в его душе.

«Композиция, которая наиболее выражает меня – это, скорее всего, Little Story. Она выражает мои состояния и мои противоречия. Она раскрывает игру белого и черного, хорошего и плохого. Мы все состоим из противоречий, и нам нужно научиться жить с этим. Вот об этом эта пьеса».

Что же касается мировой музыки, то тут список велик и разношерстен. Любимым композитором Максима в области классической музыки является Сергей Рахманинов. Он боготворит этого человека. Из современного джаза кумиром для Максима с самого детства является Джино Ванелли (Gino Vannelli). «Я преклоняюсь перед его музыкой. Так получилось, что в июне месяце мы выступали с ним на одной площадке в Москве. Первыми выступали «Белорусские Песняры», а потом Ванелли. Под песню Living Inside Myself я, конечно, пустил слезу. Это был просто подарок судьбы. Джино уникальный человек. Он пишет музыку, тексты, делает фантастические аранжировки, и даже звук отстраивает сам. Плюс к этому он вокалист от Бога. Это не человек-оркестр – это человек-вселенная. Мы живем в одно время с гением.

Еще мне очень нравится группа Level 42. Это британский мелоди-фанк. Я с удовольствием слушаю эту команду и «подсадил» на нее всех окружающих. И пусть другие считают, что эта группа ушла в прошлое, но я считаю, что их музыка очень актуальна сегодня, и что именно у таких, как они, нужно учиться молодым музыкантам, да и не только молодым, как надо играть, петь и звучать.

Большим джазовым открытием стал для меня Бред Мелдоу (Brad Meldow), а совсем недавно я открыл для себя саксофониста Криса Поттера (Chris Potter)».

Максим, как истинный профессионал и ценитель музыки, отдает предпочтение музыкальным инструментам, проверенным не только временем, но и мировыми звездами. «У каждой наиболее известной фирмы-производителя есть наиболее удачные модели инструментов. Это эпохальные инструменты: Hammond, Rhodes, Memorymoog, Prophet 5, Roland Juno, Yamaha DX7, Roland D50, Yamaha XY99, Korg 01W, Korg Triton,Yamaha Motif. Вот перечень самых удачных инструментов разных производителей, которые вобрали в себя все лучшее, что было ими достигнуто. Все эти инструменты проверены мировыми звездами. Против них, как говорится, не попрешь. Ведь они выпустили диски, сыгранные на них, и эти диски стали платиновыми. А слух не обманешь».

Пугачев сегодня

Сейчас Максим играет в джазовом проекте с Владимиром Беловым, Андреем Славинским и Виталием Ямутеевым. Так же, он продолжает сотрудничать с «Яблочным чаем» и с Николаем Неронским. К тому же у него вынашивается идея вокального диска. Уже пишутся песни для него. Планируется (а именно так и будет), что петь там будет сам Пугачев. По словам Максима, поклонники его творчества и вообще творчества в целом скоро смогут насладиться его новой работой. Это вовсе не говорит о том, что инструментальная музыка уйдет для него на второй план. Настоящий мастер найдет в своих закромах достаточное количество материала, чтобы работать в двух, а то и больше, направлениях. «Я не одноплановый музыкант. Мне хочется заниматься разными вещами в музыке».

Полина КАБАКОВА

Jazz-Квадрат, № 1/ 2008