Ефим Барбан - Джазовые опыты

Одиноким утесом возвышается фигура Ефима Барбана в отечественной джазовой критике. Есть блестящие специалисты, умницы, подвижники, много сделавшие для джаза и много писавшие о нем, но никого из них не поставишь рядом с Барбаном. Он просто обречен стоять особняком. "Виной" тому его совершенно особый, "космический" взгляд на джаз, согласно которому исследуемый им вид музыки – это объект в огромной вселенной, тесно связанный незримыми нитями-полями не только с другими видами музыки, не только с историей, но и с социологией, литературой, политикой, эстетикой, религией и со многими другими сферами человеческой деятельности. По масштабности подхода, парадоксальности мышления и блеску изложения (для оценки которого, впрочем, необходим определенный общекультурный уровень) я бы мог сравнить работы Барбана разве что с социо-культурными эссе, которые писал для журнала "Искусство кино" философ Григорий Померанц, но Померанц джазовой тематики, насколько я знаю, не касался… Свои взгляды на джаз и анализ текущих событий в джазе Ефим Барбан излагал c 1966 года в самиздатовском журнале "Квадрат", идейным вдохновителем, главным редактором, издателем и автором которого он был. Ходила в самиздате и написанная им книга о джазе "Черная музыка, белая свобода". В статьях для "Квадрата" и книге Барбан зарекомендовал себя бескомпромиссным сторонником идей авангардного искусства, что автоматически закрывало ему дорогу в официальную прессу, да и в джазовых кругах безоговорочной поддержки отнюдь не снискало. Возможно, это духовное одиночество и стало одним из факторов, вытолкнувшим музыковеда-философа в эмиграцию в 1984 году.

Обосновавшись в Лондоне, Барбан стал ведущим джазовых программ Би-Би-Си. За два десятилетия, прошедшие с момента его отъезда из Советского Союза, многое изменилось. Уже нет той страны, из которой он уезжал, да и родной его город вернул свое историческое имя. Очень приятно, что и его работы, старые и новые, возвращаются в круг чтения любителей джаза. Издательство "Композитор – Санкт-Петербург" выпустило за два последних года четыре книги Ефима Барбана: "Джазовые портреты", "Джазовые диалоги", "Джазовые опыты" и "Контакты". Первые две работы представлял в № 1 нашего журнала за 2007 год Г. Сахаров, теперь пришел черед "Джазовых опытов".

Название своей книги сам Барбан трактует в "…том его значении, которое канонизировал традиционный перевод названия шедевра Монтеня, – как эссе, как свободные музыкально-критические размышления". В нее вошли работы автора разных лет, написанные преимущественно еще в "советский" период его деятельности. Это статьи, посвященные творчеству Дюка Эллингтона и Чарли Паркера, большие теоретические эссе на темы особенностей джазовой импровизации и коммуникации, феномена свинга, проблем постмодернизма в джазе, статья о редком для джаза произведении – опере "Эскалатор за холмом" Карлы Блей. Кроме того, в сборник "Джазовые опыты" вошли рецензия на изданный в свое время в Киеве "Лексикон джаза" и ряд публиковавшихся в "Квадрате" рецензий Барбана на диски отечественных джазовых музыкантов, выпускавшиеся на фирме "Мелодия" и в Англии на Leo Records.

В комплексе эти разнообразные по форме материалы дают очень емкий и живой портрет самого автора – эрудированнейшего музыковеда, одного из ведущих мировых теоретиков джаза, острого полемиста, внимательного, тонкого, но при этом весьма принципиального критика. Теоретические построения Барбана отличаются железной логикой рассуждений, привлечением к доказательной базе гигантского по объему и разнообразнейшего по содержанию материала. Исследуя феномен свинга, Ефим Барбан убедительно полемизирует с такими видными джазовыми специалистами, как француз Андре Одэ, немец Йоахим-Эрнст Берендт, американец Маршалл Стирнз. Дискуссию эту читаешь, как захватывающий детектив, правда, чтобы попытаться оспорить тезисы автора, надо, очевидно, быть вторым Барбаном…

Отдельная тема – рецензии. Идеолог авангардного джаза, Барбан обозревает не только пластинки близких ему по духу музыкантов – трио ГТЧ, Анатолия Вапирова, Сергея Курехина, но и представителей мэйнстрима и джазовой традиции – Давида Голощекина, Леонида Чижика, оркестров Лундстрема и Вайнштейна. При этом перво- или второсортность работы критик определяет не стилем, а качеством исполняемой музыки. Не секрет, что на протяжении практически всей деятельности трио Ганелин-Тарасов-Чекасин Барбан был добрым гением коллектива, первым критиком, громко заявившем о мировом классе музыкантов из Вильнюса. Как пишет в своей книге "Трио" Владимир Тарасов, Барбан "…был, наверное, единственным музыкальным критиком в СССР, кто понимал и разбирал наши программы от начала до конца, всегда точно указывая на наши ошибки, на что мы должны обратить больше внимания. Во время этих посиделок мы иногда, благодаря Барбану, оттачивали нашу программу не хуже, чем во время репетиций". Но и говоря о музыке своих любимцев, Барбан не изменяет себе: каждый диск подвергается глубокому, требовательному и, если хотите, безжалостному анализу. Слово "лицеприятность" для Барбана, похоже, вообще не существует. Отдавая дань мастерству исполнителя, он убийственно едко критикует то, что кажется ему слабым, неточным, "попсовым". Камня на камне не оставляет Барбан от киевского "Лексикона джаза", холодно и методично перечисляя ошибки в этом издании, суров и беспощаден он к пластинкам оркестра Вайнштейна или ансамбля "Мелодия". Подобных разборов мне не приходилось читать ни в отечественных, ни в зарубежных журналах, посвященных джазу. Down Beat, Jazz Times, Jazz Forum и другие издания пишут совсем по-другому. Наш журнал, нацеленный скорее на информирование читателя о стилистике того или иного проекта, тоже пишет иначе. Тем интереснее, как мне кажется, будет читателю познакомиться с опусами не джазовых журналистов, а джазового критика такого масштаба, как Ефим Семенович Барбан.

…Читать мне довелось экземпляр "Джазовых опытов", подаренный автором шеф-редактору Jazz-Квадрата Александру Островцову. Подписав книгу, Барбан называет Jazz-Квадрат "продолжателем общего дела".

Из его уст такая оценка звучит особенно лестно.

Леонид АУСКЕРН